Закат Шенгена 4

глава 4   Жилье за 1 евро.

     Полистав внимательно гроссбухи   германских риэлторов, Шрамов внезапно наткнулся на любопытные предложения - комната в вилле за 1 евро в месяц. При общей даже берлинской дороговизне аренды не менее четырехсот евро за комнату -это выглядело настоящим аттракционом щедрости.
  -А вдруг тут  нечисто...  - засомневался, вначале,  осторожный Шрамов. А потом решил рискнуть.
  Почему нет -   может придется повозиться в цветнике или погулять с собачками - впрочем, не такая уж беда?  А может и развлечь  престарелую фрау в койке - немки это уважают - вспомнить,  к примеру,   императрицу  Екатерину с фаворитами, в критические шестьдесят лет. Фавориты были довольны.
Шрамов разослал свое фото и краткую историю на четыре адреса - два недалеко за Потсдамом,один на Рейне,  и тут рядом в  Вандлице. То, что  к его российскому паспорту в Германии всегда будут критичны - это он уже освоил давно.
 Весь идиотизм либеральной Европы - напустили в свое время тамбовских бандитов без виз и проверок, приветствуя освобождение  России от марксизма  и заодно полный развал империи зла, даже не въезжая в их  прошлое и настоящее .

 А  интеллигенция сидела без денег на месте, на свекле и картошке все убийственные 90годы. А теперь, ожегшись на восточном криминале всех мастей - грабежах и разводках. наркотиках и проституции тормозили всем подряд без скидок на статус.
  В Вандлице он не бывал, а  вот в  Потсдаме приходилось пожить   в 90 годы. Их спецшкола поддерживала постоянный  обмен с одной из   "шуле"  из Потсдама - те даже присылали три раза     трейлеры с продуктовыми наборами  в изрядно голодную Москву. Шрамов прекрасно помнил  груды консервов  и типичных германских сладостей, которые долго смаковали в ту лихую пору. Да  и сам он провел в Потсдаме пару недель и облазил все парки и дворцы  в окраинах города и предпочел бы остановиться  именно там.
   Через неделю пришли три ответа - две хозяйки из Потсдама просили уточнить биографию,  а хозяйка из Вандлица    просто прислала лаконично "Битте"    и подпись  - Марта. И Шрамов  отправился в Вольвоград - рублевку германских партаппаратчиков времен Хонеккера. Теперь в этом месте оформился ухоженный Экопарк . Свое неформальное название Вандлиц получил после того, как ЦК СДПГ решило ублажить своих аппаратчиков иномарками - мерседесы были политнекорректны, а  вот шведские лимузины вполне все устроили.

Там  его встретила  худая подтянутая седовласая фрау Марта лет восьмидесяти с  тигровыми догом и двумя страшненькими португалками  - медсестрами , работавшим в  огромном  медцентре неподалеку.
    Очень скоро Шрамов догадался про истинную причины такой фантасмагорически щедрой аренды - был разгар подселений и уплотнений - прорву мигрантов просто некуда было девать. Была забита под завязку даже легендарная Прора на Рюгене - много километровый дом отдыха третьего рейха, вмещавший  под тридцать тысяч народа единовременно. Впрочем, там никто после начала последней войны и не отдыхал-  и там постоянно  чередовались то госпиталь, то концлагерь, то казарма.
    Как   сразу выяснилось,  фрау Марта была с приличным  астигматизмом и  не могла по своим привычкам сама разъезжать по Берлину. А  традиции светской жизни она поддерживала  свято. У нее был ухоженный раритетный "вольво"  и она предпочитала делать выезды на своей машине, особенно после того, как ее подругу выкинул из машины - таксист албанец. Шрамов  подумал  и согласился - поездок было не так много - две три в неделю - на Кудамм в универмаги, к дантисту,   к парализованным подругам в пригород -  Карлсхорст, ну еще в Оперу на Жандарменплац.

  Похоже было, что и  португалки тоже квартировали здесь задарма. Как-то раз Шрамов подсмотрел, как они делали фрау Марту  внутривенные инъекции. Видать фрау  поимела  с годами  еще что-то серьезное, кроме заурядного астигматизма.  Но такие крепкие и ухоженные немки тянут свой век долго. Стоит лишь  вспомнить Лени Рифеншталь, известную кинодеятелицу третьего рейха, которая  в свои восемьдесят, только начала заниматься  подводными съемками. Действительно  возле  дома был ухоженный цветник и куча  традиционных кашпо с геранью  на окнах которые она никому не доверяла и лелеяла.  Коттедж был двухэтажный, просторный и старомодный из окна комнаты Шрамова  вдалеке виднелось небольшое озеро, вокруг типовая для Северной германии пустошь. . Внутри были  густо понавешены  семейные портреты немцев в форме вермахта и  люфтваффе. На одном фото улыбался даже сам фюрер, вручавший орден пожилому генералу. Прямо как музей - мелькнула в голове Шрамова. Были однако и фото с товарищем Хонеккером.
Когда он устроился с вещами, Фрау Марта провела его по галерее семейной памяти и устроила немаленькую лекцию по своим родичам. Оказалось, что многие из них прошли через Восточный фронт и она этого оне скрывала. Мнения Шрамова насчет  уместности этой демонстративности она не спрашивала.   Все они были в чинах и званиях и в полном ажуре служебных и боевых заслуг.
          Как выяснилось  отец у фрау Марты дослужился до генерала, а муж до весомой должности секретаря ЦК Хонеккера - но оба умерли в тюрьме - один в советской, второй в немецкой. У нее был огромный фонд  кинопленок - телевизор она не смотрела, а по вечерам иногда крутила свои бесчисленные любительские  фильмы. Шрамов обратил внимание на то, что они прилично заезжены и предложил у себя в университете их отцифровать. Через месяц она получила несколько   дисков отформатированного зрелища под    музычку и была крепко признательна Шрамову. 

 
    Был в доме фрау четкий заведенный порядок -  для всех в семь утра завтрак с кофе, тостами и тарелкой горячих сосисок.  Вечером к десяти  в столовой стоял чайник с заваркой и неизменными тостами.  На стол хозяйка выставляла семейный майсен и графенталь и мыть посуду не доверяла даже португалкам. А вот приборы на столе  были попроще - из фраже. Вначале Шрамов постеснялся еще и завтракать на холяву с португалками. Он прекрасно знал, что пенсионерки в восточной Германии  имеют минимальную по стране пенсию. Потом все таки стал наведываться к  своему    любимому холодильнику на Замковой улице и таскать оттуда снедь, уже с учетом на четверых.  Похоже, что и португалки стали прихватывать  сыров и  йогурта у себя в больнице и очень скоро монастырский стол фрау Марты расцвел.
     Но ему приходилось мотаться в Берлин не только на машине, но  и на электричке. Как то раз он попал в поезд,  набитый затянутыми в кожу скинхедами.  Особенно этих ребят Шрамов не опасался - у них были свои сборища  и игрища на природе. Сильной агрессией от них не тянуло - может еще не перебрали своего фирменного лагера.     Большинство скинхедов  глянуло на него мельком, но один ражий детина долго пялился на славянский профиль Шрамова  и, наконец спросил,  что тот думает о прошлой войне. Шрамов ответил честно - могли бы и не воевать - большой нужды не было. Бритому наголо здоровяку лаконичный ответ понравился и он протянул Шрамову банку пива.

   На Вандлице они дружно сошли, но толпа маргиналов стала почему-то расходиться по улицам. Одна группа скинхедов потащилась и за Шрамовым. Подойдя к дому, он обнаружил, что они принялись красить на заборах спреями разную нехитрую символику . Он задержался у калитки, поглядывая на них строго -  они  подошли, потоптались нерешительно и оставили забор фрау Марты в покое. Она чуть позже вышла  из дома, постояла рядом со Шрамовым, посмотрела вслед   скинхедам и успокоительно сказала -  эти ребята тихие , а вот разные радикалы могут и коктейлем Молотова угостить - правда, только в темноте. Однажды  в дом зашел представитель бургомистра и долго разговаривал с  фрау Мартой.  Как Шрамов понял  потом - вежливо советовали убрать портреты военных и прочую семейную канитель.
          Один  раз в солнечный весенний день они прокатились километров сто на запад по  шикарному германскому автобану.  По дороге тормознули в  чистом поле  возле  бесконечной посадки разноцветных  гладиолусов. Фрау Марта  опустила в ящик, висевший на столбе, пять евро и настригла грандиозный букет сочных цветов.  Шрамов не раз встречался с подобной социальной благодатью на Рейне - довольно часто на видовых площадках и вообще  на живописных виноградниках Мозеля, он натыкался на "полевые буфеты" - столик с лавками,  ящик с вином и копилка. Выпил - оплатил. Изобилие Германии рождало  благодушное доверие к транзитным гостям.

 С букетом цветов Шрамов с хозяйкой  заехали   в небольшой городок с  памятником на центральной площади. Памятник изображал пару солдат вермахта в касках в порыве атаки. Снизу было присобачена памятная доска с кучей  фамилий. Обычый памятник землякам, погибшим во время войны.  Да таких памятников павшим в боях советских солдатам  пруд пруди  и в СССР , Чехии и Польше. Да и в  Австрии они стоят до сих пор. А вот то, что и немцы стали открыто чтить своих  предков, павших за нацизм было для Шрамова новостью. Вроде это было задавлено кучей законов- ан  нет - прорвало.
    Фрау Марта выложила  к памятнику букет цветов и Шрамов понял, что она отсюда родом. Он еще раз обошел вокруг памятника - что то было явно не так. А потом его осенило - солдаты были без оружия. Без разных ППШ и гранат, как обычно вкладывали в руки советских героев.  Этический прием тут был налицо вроде -  герои и вроде без лишнего пафоса войны. Тут и придраться трудно- не солдаты вовсе, а несчастные жертвы.   Монументальная стилистика всегда была изощерена и креативна. Что-то  на монументе  символизировало всегда;   или   шляпа персонажа в руке, или руки, засунутые в карманы, или воинское приветствие, или сама поза. А вот  для  своих генералов  американцы придумали  отличие по положению конской ноги.   Тот, кто героически пал на поле боя - его конь задирал правое копыто, остальные  загнулись дома в койке. Как-то Шрамов узрел необычный памятник в Милане: кобыла боевого итальянского генерала опустила морду, словно нюхала дорогу.  Да и вообще кобыла выглядела странноватой - мелковатой и ушастой - не иначе как под генерала подставили обозного   мула. Потом Шрамов нашарил в Инете разгадку  хитрой  символики - генерал погиб на службе в  царской России.
 На рождество португалки собрались оттянуться в Париж. Узнав что они поедут через Аустерлиц, Шрамов попросил их прихватить чемодан из ячейки. Встречали они Новый Год с фрау Мартой при свечах  с традицонным  жаренным поросенком.   После нового года он достал из чемодана картоны и попросил разрешения развесить их в комнате вместо генералов. Фрау Марта повертела в руках  картины и  унесла к себе. Через неделю она уже в рамках повесила их в гостинной вместо Хонеккера- понравились.


      Ближе к весне Шрамов решил, что пора с образованием закругляться - нужое он тут получил в избытке, а формальные дисциплины можно было и досдать. Он доплатил за экстерн- что-то ему зачли рефератом, что-то приняла комиссия. Особенно блеснул Шрамов  на любимом предмете - "клиентсервисе", который сам прочел студентам раз семь подряд. Принимали у него защиту трое педагогов младше его, сбоку сидел какой то хмурый тип - то ли юрист, то ли секретарь.       Председатель, смахивающий на известного московского историка моды Сашу Васильева, но с генеральским моноклем,   одобрительно пожал ему руку после защиты и любезно  сообщил, что с удовольствием взял бы его на кафедру ,но пока вакансия занята. Шрамов благодарственно кивнул, но  откровенно не купился на похвалу. Он тут уже осмотрелся и  прекрасно понимал,  что несмотря на потенциал педагога, тут в Берлине приветствуется настоящий хохдойч, который он еще не освоил. Пробыл он тут совсем недолго и выглядел в академической  среде Берлина еще достаточно провинциально -  прямо как одессит в Москве.   Получив на руки диплом, он сразу стал собираться в Италию.