Л. Каганов, Ф. Кривин, И. Иртеньев, Н. Агнивцев...

Стихотворения, романсы и песни
______________________________

Содержание

Л. Каганов. Детские японские хайку
А. Будищев. Стрекоза и одуванчик
М. Соковнин. <Самовар. Сеновал>
Ю. Смирнов. <По утрам в поликлиники>
В. Шендерович. Баллада об авокадо
Г. Шмеркин. <Мир разложил я>

_Ф. Кривин_
Фауст
Негерои
<Прокричала весенняя птица>

_О. Григорьев_
Яблоко
<Жену свою я не хаю>
Яма
Наконец-то

_М. Крепс_
Стихотворение о любви (руководство)
<То, что облако похоже на пуделя>
Животные не смеются
Форма зависти
SILENTIUM
Чужие лица

_И. Иртеньев_
<Женщины носят чулки и колготки>
На графских развалинах
Баллада о гордом рыцаре
День открытых дверей
Забытый вальс
Танго в стиле кич
Угасший костер (романс)
Цветы и чувства
Удивительные вещи
<В неотвязном мне видится сне>

_Н. Агнивцев_
<Месяц - гуляка ночной>
Госпожа Чио-Сан из Киото
Фарфоровая любовь
<У доньи Лауры, испанки беспечной>
Николетта
<С донной Софи на борту пакетбота>
И лучшая из змей есть всё-таки змея
Звездочёт
Брат Антонио
О драконе
<Как волны морские>
<Хорошо, черт возьми, быть Карнеджи>
<Я, как муха в сетях паутины>
<Знайте: как-то, когда-то и где-то>
--------


Леонид Каганов, Lleo (р. 1972)
Детские японские хайку

* Жили у старой женщины
Две рыбы фугу.
Одна белая, другая серая - две веселых рыбы.
(Жили у бабуси / Два весёлых гуся.)

* Сын серого козла жил у старой женщины.
В бамбуковую рощу ушел пастись.
Изменчиво всё в этом мире - вечны лишь рожки да ножки.
(Жил-был у бабушки / Серенький козлик.)

* Вышел из тумана
Месяц с лицом самурая.
Обнажил меч из кармана кимоно.
(Вышел месяц из тумана, / Вынул ножик из кармана.)

* Братья Эникэ и Беникэ
Лакомились суши.
Чем бы ни тешилось дитя - лишь бы не пило сакэ.
(Эники-беники / Ели вареники.)

* Пожилая женщина
Сеет горох на склоне Фудзи.
Ох.
(Баба сеяла горох - / Прыг-скок, прыг-скок!)

* Кошка скончалась.
Мех уж не тот на хвосте.
Помалкивай или отведай.
(Кошка сдохла, хвост облез. / Кто промолвит, тот и съест.)

* Жадный человек подобен говяжьему мясу,
Барабану далекой Турции,
Соленому плоду огурца.
(Жадина-говядина, / Турецкий барабан.
Жадина-говядина, / Солёный огурец.)

* Рисовую лепешку испек самурай.
Кого угостить?
Самурай, самурай, кого хочешь - выбирай.
(Каравай, каравай, / Кого хочешь - выбирай!)

* Потеряла лицо Таня-тян -
Плачет о мяче, укатившемся в пруд.
Возьми себя в руки, дочь самурая.
(Наша Таня громко плачет: / Уронила в речку мячик.)

* Сын быка движется неровной походкой.
Вздохни полной грудью - кончаются татами,
Падения не избежать.
(Идёт бычок, качается, / Вздыхает на ходу.)

* Девочка и мальчик вместе гуляют по саду камней.
Тили-тили-рисовая похлебка,
Будущий муж и жена.
(Тили-тили-тесто, / Жених и невеста!)

* Пляшут на одной ножке довольные торговцы рисом -
Обманули неумного человека
На четыре кулака.
(Обманули дурака / На четыре кулака.)

* Строг этикет самурая:
Кто ругательным словом обзывается -
Тот сам называется так.
(Кто как обзывается, / Тот так и называется.)

* Внимательно вглядись в траву -
Здесь сидел зеленый кузнечик, похожий на плод огурца.
Ай да лягушка!
(В траве сидел кузнечик, / Совсем как огуречик.)

* Поведай нам о своих странствиях,
Чижик-пыжик-сан:
Видел ли дальние реки? Пил ли горячий сакэ?
(Чижик-пыжик, где ты был? / На Фонтанке водку пил.)

* Ить, ни, сан, си, го - беспечен гуляющий заяц.
Попал под удары охотничьих нунчак.
Шлёп-шлёп, ой-ой-ой.
(Раз-два-три-четыре-пять, / Вышел зайчик погулять.)

* Игривая летняя муха
Села на варенье из сакуры.
Вот и закончилась хайку.
(Муха села на варенье... / Вот и всё стихотворенье.)

--------


Алексей Будищев (1867 - 1916)
Стрекоза и одуванчик

Был май, веселый месяц май, -
  Кому же грустно в мае?
Цветов в полях - хоть убавляй,
  А лес, а птичьи стаи!

А небо в звездах и луне?
  А тучки на закате,
То в перламутровом огне,
  То в пурпуре, то в злате!

Итак, был май. Поля цвели,
  В аллеях пели пчелки,
На межнике - коростели,
  А в просе - перепелки.

Был старый лес веселый днем,
  А ночью - тайны полный.
Там пел ручей, обросший мхом,
  И лес смотрелся в волны.

Тюльпаны, пьяные от рос,
  На берегу шептались,
А одуванчики в стрекоз,
  Как юнкера, влюблялись.

И вот один из них сказал:
  <Я прост и беден с вида,
Но страстью жаркой запылал
  К вам, милая сильфида!

Среди своих подруг стрекоз
  Вы прима-балерина!
Вы рождены для светлых грез,
  Для ласк и... серпантина!

И даже пьяница тюльпан
  Влюблен был в ножки эти,
Когда плясали вы канкан
  В лесу, при лунном свете!

А в сердце пламенном моем
  Царицей вы живете!
Для вас я сделаю заем
  У медуницы-тети,

Потом и свадьбу в добрый час
  Отпразднуем мы с вами.
И буду я глядеть на вас
  Влюбленными глазами,

Перецелую, как кадет,
  У вас я каждый пальчик!..>
А стрекоза ему в ответ:
  <Какой вы глупый мальчик!

"Для вас я сделаю заем
  У медуницы-тети".
А много ли - вопрос весь в том -
  У тети вы найдете?

Питаться солнцем да росой,
  Поверьте, я не стану!
Нет, балерина, милый мой,
  Для вас - не по карману!>

Она умолкла. Лес дремал,
  Не шевелились травы,
А ветерок в кустах вздыхал:
  <Ну, времена! Ну, нравы!>

Настала осень; лес желтел,
  Лист падал в позолоте,
Косматый шмель в гостях сидел
  У медуницы-тети,

И тетя бедная в слезах
  Печально говорила,
Что одуванчика на днях
  Она похоронила,

А повенчался с стрекозой
  Какой-то жук рогатый,
В параличе, полуживой,
  Но знатный и богатый.

Шмель слушал молча. Лес дремал,
  Не шевелились травы,
И только ветерок вздыхал:
  <Ну, времена! Ну, нравы!..>

--------


Михаил Соковнин (1938 - 1975)

Самовар.
Сеновал.
Лето перезимовал.
Осень - ветер,
осень - дождь...
Так и смерть переживёшь.

--------


Юрий Смирнов (1933 - 1978)

По утрам в поликлиники
Спешат шизофреники.
Среди них есть ботвинники
И кавказские пленники,

Короли и карасики,
Паучки и личинки...
А приятель мой - часики,
Только что из починки.

Дождик серенький-серенький
В землю пальчиком тыкает.
Мы гуляем на скверике,
А приятель мой тикает.

Я смеюсь обаятельно,
Представляя, как ловко
Я однажды приятелю
Отломаю головку.

--------


Виктор Шендерович (р. 1958)
БАЛЛАДА ОБ АВОКАДО

Когда услышал слово "авокадо"
впервые, в детстве... нет, когда прочёл
его - наверно, у Хэмингуэя
(или Ремарка? или у Майн Рида? -
уже не помню), - в общем, с тех вот пор
я представлял тропическую синь,
и пальмы над ленивым океаном,
и девушку в шезлонге, и себя
у загорелых ног, печально и
неторопливо пьющего кальвАдос
(а может, кальвадОс). Я представлял
у кромки гор немыслимый рассвет
и чёрно-белого официанта,
несущего сочащийся продукт
экватора - нарезанный на дольки,
нежнейший, бесподобный авокадо!

С тех пор прошло полжизни. Хэм забыт,
кальвадос оказался просто водкой -
на яблоках, обычный самогон.
Про девушек я вообще молчу.
Но авокадо... - Боже! - авокадо
не потерял таинственнейшей власти
над бедною обманутой душой.
И в самом деле: в наш циничный век,
когда разъеден скепсисом рассудок,
когда мамоной души смущены,
потерян смысл и врут ориентиры -
должно же быть хоть что-то, наконец,
не тронутое варварской уценкой?!

И вот вчера я увидал его -
в Смоленском гастрономе. Он лежал
нетронутый, по десять тысяч штука.
Но что же деньги? Деньги - только тлен,
и я купил заветный авокадо,
нежнейший фрукт - и, с места не сходя,
обтёр его и съел...

Какая гадость!

--------


Генрих Шмеркин (р. 1947)

Мир разложил я
Сыну на части:
Знание - сила.
Незнание - счастье.

--------


Феликс Кривин (1928 - 2016)
ФАУСТ

Над землей повисло небо -
просто воздух.
И зажглись на небе звезды -
миф и небыль,
след вселенского пожара,
свет летучий.
Но закрыли звезды тучи -
сгустки пара.
Слышишь чей-то стон и шепот?
Это ветер.
Что осталось нам на свете?
Только опыт.
Нам осталась непокорность
заблужденью,
нам остался вечный поиск -
дух сомненья.
И еще осталась вера
в миф и небыль.
В то, что наша атмосфера -
это небо,
что космические искры -
это звезды...
Нам остались наши мысли -
свет и воздух.

- Доктор Фауст, хватит философий,
и давайте говорить всерьез! -
Мефистофель повернулся в профиль,
чтобы резче обозначить хвост.
Все темнее становилась темень,
за окном неслышно притаясь.
За окном невидимое время
уносило жизнь - за часом час.
И в старинном кресле, неподвижен,
близоруко щурился на свет
доктор Фауст, маг и чернокнижник,
утомленный старый человек.
- Доктор Фауст, будьте оптимистом,
у меня для вас в запасе жизнь.
Двести лет... пожалуй, даже триста -
за здоровый этот оптимизм! -
Что он хочет, этот бес нечистый,
этот полудемон-полушут?
- Не ищите, Фауст, вечных истин.
Истины к добру не приведут...
Мало ли иллюзий есть прекрасных?
Доктор Фауст, ну же, откажись! -
Гаснут звезды. В доме свечи гаснут.
В старом кресле угасает жизнь.

--------


Феликс Кривин
Негерои

И в декабре не каждый декабрист.
Трещит огонь, и веет летним духом.
Вот так сидеть и заоконный свист,
метельный свист ловить привычным ухом.

Сидеть и думать, что вокруг зима,
что ветер гнет прохожих, как солому,
поскольку им недостает ума
в такую ночь не выходить из дома.

Подкинуть дров. Пижаму запахнуть.
Лениво ложкой поболтать в стакане.
Хлебнуть чайку. В газету заглянуть -
какая там погода в Магадане?

И снова слушать заоконный свист.
И задремать - до самого рассвета.

Ведь в декабре - не каждый декабрист.
Трещит огонь.
У нас в квартире - лето...

--------


Феликс Кривин

Прокричала весенняя птица,
Уходя в лучезарную высь:
"Если хочешь летать научиться,
Не летать, а падать учись!"

И умчалась подруга крылатая,
Рассекая небесную гладь.
И с тех пор я падаю, падаю...
Скоро буду, наверно, летать.

--------


Олег Григорьев (1943 - 1992)
ЯБЛОКО

Жена подала мне яблоко
Размером с большой кулак.
Сломал попалам я яблоко,
А в яблоке - жирный червяк.
Одну половину выел,
Другая чиста и цела.
С червем половину я выкинул,
Другую жена взяла.
И вдруг я отчетливо вспомнил -
Это было когда-то со мной:
И червь, и сад, и знойный полдень,
И дерево, и яблоко, и я с женой...

--------


О. Григорьев

Жену свою я не хаю
И никогда не брошу её.
Это со мной она стала плохая -
Взял-то её я хорошую.

--------


О. Григорьев
Яма

- Яму копал?
- Копал.
- В яму упал?
- Упал.
- В яме сидишь?
- Сижу.
- Лестницу ждешь?
- Жду.
- Яма сыра?
- Сыра.
- Как голова?
- Цела.
- Значит, живой?
- Живой.
- Ну, я пошел домой.

--------


Олег Григорьев
Наконец-то

Когда человечество вымерло,
Наконец-то вздохнул я спокойно.
Взял этюдник, мешок и палку
И ушел из города-покойника.

Брел долинами и холмами,
Лесами, болотами и берегами рек.
И видел, как все кругом радуется,
Что пропал человек.

Но иногда глубоко я задумывался
Под пенье птиц и журчанье вод:
<Зачем вообще появлялся и мучился
Этот жадный и скучный народ?>

--------


Михаил Крепс (1940 - 1994)
СТИХОТВОРЕНИЕ О ЛЮБВИ (РУКОВОДСТВО)

Очень легко написать стихотворение о любви,
Сравнив глаза любимой с чем-нибудь ярким,
Губы - с чем-нибудь красным,
Стан - с чем-нибудь стройным и т. д.
(Не забыть рифмы!)

Или, если любимая красотой не блещет,
Похвалить ее ум, доброту, характер.

Или, если любимая ничем не блещет,
Описать силу своей любви к ней
(Навсегда, без ума, горячо, неземная).

Или, если о своей любви особенно сказать нечего,
Описать в красках вечер первой встречи
(Море, звезды, тюльпан в волосах, бокалы).

Или, если первой встречи не было,
Описать в красках вторую встречу или третью.

Или, если вообще не было ни встреч, ни любимой,
Создать их силой своего поэтического воображения.

Или, если нет ни встреч, ни любимой, ни поэтического воображения,
Написать стихотворение о том,
Как легко написать стихотворение о любви,
Сравнив глаза любимой с чем-нибудь ярким,
Губы - с чем-нибудь красным и т. д.
(При этом не забыть рифмы!)

--------


М. Крепс

То, что облако похоже на пуделя,-
Еще не поэзия.
Ему еще нужно встать на задние лапы
И залаять.

--------


Михаил Крепс
ЖИВОТНЫЕ НЕ СМЕЮТСЯ

Животные не смеются.
Никогда не хохочут.
Даже не улыбаются.
Ни приветливо.
Ни снисходительно.
Ни иронически.
Вероятно, они знают
Что-то такое,
Чего не знает человек.
И им не до смеха.

--------


Михаил Крепс
Форма зависти

Когда старики, проходя
Мимо влюбленных,
Целующихся на улице,
Бросают осуждающие взгляды,
Что-то бурчат себе под нос,
Тычут узловатыми пальцами
В белые руки на спине и затылке,
Не обращайте внимания! -
Это форма зависти.

Уродливая старость
Бесится от сознания своего бессилья
И от боязни пустоты.
Поэтому с возрастом
На смену любви
Приходит мораль,
Которая есть тоже форма зависти.

Не обращайте внимания!
Пусть жалкая старость
Справляет поминки
По любви,
Тыча узловатыми пальцами
В пустое пространство.

А что ей еще остается делать?

--------


Михаил Крепс
SILENTIUM

Ложью мысли в непогоду
Изречённой удручён,
Я бутылку бросил в воду,
Не желая быть прочтён.

Пусть слова живут отныне
Во стеклянном во дому,
Не услышанные и не
Сказанные никому.

Обольщенья, обещанья,
Вам ли годы воскресить?
По ту сторону прощанья
Нам прощенья не просить.

По ту сторону молчанья
Не услышать нам прибой.
Что ж, счастливого качанья
По пучине мировой!

--------


Михаил Крепс
ЧУЖИЕ ЛИЦА

Среди рыночного хлама
В пыльных рваных коробках
Лица дореволюционных фотографий
Одинакового коричневого цвета
На добротном глянцевитом картоне
С именным клеймом фотографа в нижнем углу
В торжественные моменты жизни.

Старомодные праздничные наряды,
Причудливые шляпы и шляпки,
Чьи-то кокетливые мамаши,
Гордые женихи и невесты,
Чопорные бабушки-колдуньи,
Самодовольные отцы семейства,
Миловидные гимназисты и гимназистки,
Резвые пухлощекие детки -
Чужие родственники.

У всех умные выразительные лица.
Они смотрят с надеждой на будущее.
А их будущее уже прошло.

Этот, верно, погиб на войне.
Этого унесла болезнь.
Этот застрелился из-за долгов.
Эта утопилась из-за несчастной любви.
Этого расстреляли за политику.
Эта умерла от голода.

Где их дети, внуки, потомки,
Которые бы их хранили
В бархатных тисненых альбомчиках
С золотыми застежками?

Чужие, безродные лица.
Их давно уже нет на свете.
А они смеются.

--------


Игорь Иртеньев (р. 1947)

Женщины носят чулки и колготки
И равнодушны к вопросам культуры.
Двадцать процентов из них - идиотки,
Тридцать процентов - набитые дуры.
Сорок процентов из них - психопатки,
В сумме нам это дает девяносто.
Десять процентов имеем в остатке,
Да и из этих-то выбрать не просто.


Тамара Панферова
Ответ Иртеньеву

Носят мужчины усы и бородки
И обсуждают проблемы любые.
Двадцать процентов из них - голубые,
Сорок процентов - любители водки.
Тридцать процентов из них - импотенты,
У десяти - с головой не в порядке.
В сумме нам это дает сто процентов,
И ничего не имеем в остатке.


Константин Эрнст
Ответ Иртеньеву и Панферовой

Сорок процентов из тех, что в колготках,
Неравнодушны к любителям водки.
Любят порой голубых психопатки,
Правда, у них с головой не в порядке.
Дуры всегда импотентов жалели,
А идиоток придурки хотели.
В сумме, конечно, у нас - сто процентов:
Дур, идиоток, козлов, импотентов...

Виктор Бичёв
Ответ всем троим

Сорок процентов из женщин - артистки,
С ними иметь надо крепкие нервы.
Десять процентов из них - феминистки,
А половина - обычные стервы.
Что ж предпринять мужикам при бородках,
Если проценты тут вышли такие?
Что-то из двух: иль довериться водке,
Или всем скопом пойти в голубые.

--------


Игорь Иртеньев
На графских развалинах
(Готическая баллада)

[<Есть в графском парке черный пруд...>
Юрий Ряшенцев]

Теряя голову и обувь на ходу,
Поочередно все с себя срывая,
Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду,
Суицидальных планов не скрывая.

Не различить ее бессвязных фраз,
Обрывки их едва доносит ветер.
С ней так случается примерно восемь раз
В году, когда она за разум не в ответе.

С крыльца за нею наблюдает старый граф,
Из <Сильвы> про себя мотив мурлыча.
Давно супруги опостылел графу нрав,
К тому ж он сноб и не любитель кича.

<Хотя и нервный выдался денек,-
Он думает,- но все пока идет недурно>.
Меж тем графиня, вдруг споткнувшись о пенек,
На землю падает и там рыдает бурно.

<И в этот раз, похоже, недолет,-
Бормочет граф, скривившись от досады,-
Ужель опять ее Господь не заберет
В свои чертоги, полные прохлады?

Любовный пыл во мне давно уже ослаб,
Нет прежней силы в признаках первичных...
Меня мутит и от простых-то, если честно, баб,
Так что уж говорить про истеричных...>

Но тут с земли графиня, отрыдав,
Встает и к дому направляет шаг неверный,
Где с каменным лицом ее встречает молча граф,
Кляня в душе свой жребий непомерный.

Счастливый без пяти минут вдовец,
Лишь в двух шагах он был от доли лучшей,
Но нерушимый двух союз сердец
Разрушить помешал несчастный случай.

Когда бы не проклятый тот пенек,
Что так некстати на пути попался,
Как был бы граф теперь прекрасно одинок,
Как скорби он вольготно б предавался!

...Уж минул век с поры далекой той,
Покоится их прах под сенью пиний,
Лежат они под тяжкою плитой,
Плющом кладбищенским картинно обвитой,-
Несчастный граф с неистовой графиней.

Но, как и прежде, восемь раз в году,
Сорвавшись с места, словно по тревоге,
Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду,
Срывая с криком саван по дороге.

--------


Игорь Иртеньев
Баллада о гордом рыцаре

За высоким за забором
Гордый рыцарь в замке жил,
Он на все вокруг с прибором
Без разбора положил.

Не кормил казну налогом,
На турнирах не блистал
И однажды перед Богом
Раньше времени предстал.

И промолвил Вседержитель,
Смерив взглядом гордеца:
- С чем явился ты в обитель
Вездесущего Отца?

Есть каналы, по которым
До меня дошел сигнал,
Что ты клал на все с прибором.
Отвечает рыцарь: - Клал!

Клал на ханжеский декорум,
На ублюдочную власть
И ad finem seculorum*
Собираюсь дальше класть.

Сохранить рассудок можно
В моей жизни только так:
Бренна плоть, искусство ложно,
Страсть продажна, мир - бардак.

Не привыкший к долгим спорам,
Бог вздохнул: - Ну что ж, иди.
Хочешь класть на все с прибором,
Что поделаешь - клади.

Отпускаю, дерзкий сыне,
Я тебе гордыни грех,
С чистой совестью отныне
Можешь класть на все и всех.

И на сем визит свой к Богу
Гордый рыцарь завершил
И в обратную дорогу,
Помолившись, поспешил.

И в земной своей юдоли
До седых дожив годов,
Исполнял он Божью волю,
Не жалеючи трудов.

*До скончания веков (лат.).
--------


Игорь Иртеньев
День открытых дверей

Первым к нам пришел Василий,
Хоть его и не просили.
А потом пришел Олег -
Неприятный человек.
А потом пришел Аким,
Непонятно за каким.
А потом и Валентин -
Просто редкостный кретин.
А потом еще Вадим
(Девятнадцать раз судим).
А потом еще Андрей -
Хоть бы сдох он поскорей!
Навестил нас также Фима -
Хоть бы раз прошел он мимо.
А за ним ввалился Павел -
Три часа мозги всем парил.
Очень кстати и Ванек
Заглянул на огонек.
Тут же следом и Витек -
Этот сразу хоть утек.
Только дух перевели,
Как приперлась Натали,
Приведя подругу Шуру -
Феерическую дуру.
А потом нагрянул Стас -
Это был ваще атас!
А потом невесть откуда,
Неизвестно почему,
Вдруг возникла эта Люда
(Люда - полное му-му).
А потом явился Марк
И по морде Люду - шварк!
А когда пришел Илья,
То не выдержал и я.
Все!

--------


Игорь Иртеньев
Забытый вальс

Вы играли на рояле,
Тонкий профиль наклоня,
Вы меня не замечали,
Будто не было меня.

Из роскошного "Стейнвея"
Дивных звуков несся рой,
Я стоял, благоговея
Перед вашею игрой.

И все то, что в жизни прежней
Испытать мне довелось,
В этой музыке нездешней
Странным образом сплелось:

Страсть, Надежда, Горечь, Радость,
Жар любви и лед утрат,
Оттрезвонившая младость,
Наступающий закат.

Слезы брызнувшие пряча,
Я стоял лицом к стене,
И забытый "Вальс Собачий"
Рвал на части душу мне.

--------


Игорь Иртеньев
Танго в стиле кич

В лазурь залива солнце село,
Стояли вы, глаза закрыв,
Я вашу руку взял несмело,
Сдержать не в силах свой порыв.

Пьянящий аромат азалий
Все тайной наполнял вокруг.
Вы с дрожью в голосе сказали:
- Я умоляю вас, без рук.

Волна ласкала, набегая,
Покров прибрежного песка.
И я ответил: - Дорогая,
То лишь рукав от пиджака.

Вы мне в лицо захохотали,
Сверкая золотом зубов:
- А я-то думала вначале,
Что вы способны на любов.

Вам не хватает безрассудства,
Вас не манит страстей игра.
Нет, я не верю в ваше чувство,
К тому же мне домой пора.

Блестело море под луною,
Молчал о чем-то кипарис.
Я повернулся к вам спиною,
И мы навеки разошлись.

--------


Игорь Иртеньев
Угасший костер (романс)

Костер пылающий угас,
Его судьба задула злая.
Я больше ненавижу вас,
Я знать вас больше не желаю.

Моей любви прервался стаж,
Она с обрыва полетела,
И позабыл я голос ваш,
Черты лица и форму тела,

И адрес ваш, и телефон,
И дату вашего рожденья
Я вычеркнул из сердца вон
С жестоким чувством наслажденья.

Любовь исчезла без следа,
Хотя имела в прошлом место.
Прощаясь с вами навсегда,
Хочу сказать открытым текстом:

- Пусть любит вас теперь другой,
А я покой ваш не нарушу.
С меня довольно. Ни ногой
К вам не вступлю отныне в душу.

--------


Игорь Иртеньев
Цветы и чувства

Когда я нюхаю цветы,
Живой рассадник аромата,
Мне вспоминается, как ты
Со мной их нюхала когда-то.

Мы подносили их к лицу
И, насладясь благоуханьем,
Сдували с пестиков пыльцу
Совместным трепетным дыханьем.

Ты обрывала лепестки,
Народным следуя приметам,
Любовь до гробовой доски
Тебе мерещилась при этом.

Но я-то знал, что жизнь - обман
И должен поздно или рано
Любви рассеяться туман,
Как это свойственно туману.

И я решил начистоту
Поговорить тогда с тобою,
Поставить жирную черту
Под нашей общею судьбою.

Наш откровенный разговор
Вошел в критическую фазу,
И в результате с этих пор
Тебя не видел я ни разу.

Но вновь несут меня мечты,
Когда в саду в часы заката
Один я нюхаю цветы,
Что вместе нюхали когда-то.

--------


Игорь Иртеньев
Удивительные вещи

Каждый вечер регулярно
Кто-то, крадучись тайком,
Ходит с лестницей пожарной
И огромным молотком.

Из бездонного кармана
Вынимает горсть гвоздей
И в ночное небо прямо
Забивает их, злодей.

А наутро, взявши клещи,
Выдирает их, ворча.
Удивительные вещи
Происходят по ночам!

--------


Игорь Иртеньев

В неотвязном мне видится сне,
Как отец мой идет по войне,
Оступаясь, на землю валясь,
Утыкаясь в дорожную грязь,
Но опять поднимая себя,
С гимнастерки ее отскребя.

Он идет, как заклятый, по ней,
Хоть ему с каждым шагом страшней -
Ведь кругом только смерть и война,
Остальное все тонет в дыму,
И сквозь дым тот победа видна
Только мне. Но едва ли - ему.

--------


Николай Агнивцев (1888 - 1932)

Месяц - гуляка ночной
Вышел гулять в поднебесье:
Тихой ночною порой
С шустрою звёздной толпой
Любо ему куролесить...
Месяц - гуляка ночной
Вышел гулять в поднебесье...

С пачками свечек сквозь тьму
Выбежав вмиг для проверки,
Сделали книксен ему
Звёздные пансионерки...
Месяц же, ленью томим,
Вместо обычной работы
Стал вдруг рассказывать им - анекдоты...

Если тёмной летней ночью
Вы увидите воочью,
Как с полночной выси дальней,
Впавши в обморок повальный,
Тихо падают без счёта
Звёздочки различные -
Это значит - анекдоты
Были неприличные...

--------


Николай Агнивцев
Госпожа Чио-Сан из Киото

О, Ниппон, о, Ниппон,
О, фарфоровый звон
Из-за дымки морского тумана.

О, Ниппон, о, Ниппон,
Шелком тканый Ниппон,
Золотистый цветок океана.

Ах, весной весь Ниппон
Поголовно влюблен,
И весной, сердцем к сердцу приникши,

Разбредясь по углам,
Все целуются там,
От Микадо - до голого рикши.

Даже бонза седой
За молитвой святой
Всем богам улыбается что-то...

Лишь одна, лишь одна,
Как фонтан, холодна
Госпожа Чио-Сан из Киото.

И шептали, лукаво смеясь, облака:
"Чио-Сан, Чио-Сан, полюби хоть слегка".
И шептали, качаясь на стеблях, цветы:
"Чио-Сан, Чио-Сан, с кем целуешься ты?"

И шептал ей смеющийся ветер морской:
"Чио-Сан, Чио-Сан, где возлюбленный твой?"
И шептало ей юное сердце:
"Ах, как хочется мне завертеться..."

И откликнулась Чио на зов майских дней -
И однажды на пристани вдруг перед ней
Облака, и цветы, и дома, и луна
Закружились в безудержном танце.

Полюбила она, полюбила она
Одного моряка, иностранца.

Он рассеянным взором по Чио скользнул,
Подошел, наклонился к ней низко,
Мимоходом обнял, улыбнулся, кивнул
И уехал домой в Сан-Франциско.

И осталась одна
Чио-Сан у окна.
А моряк где-то рыщет по свету...

И весна за весной
Проходили чредой,
А любимого нету и нету.

И шептались, лукаво смеясь, облака:
"Чио-Сан, Чио-Сан, не вернешь моряка".
И шептал ей смеющийся ветер морской:
"Чио-Сан, Чио-Сан, обманул милый твой".
И шептало ей юное сердце:
"Ах, как хочется мне завертеться..."

Но сказала в ответ
Чио-Сан: "Нет, нет, нет,
Не нарушу я данного слова".

И ночною порой с неутертой слезой
Чио-Сан... полюбила другого...

--------


Н. Агнивцев
Фарфоровая любовь

В старомодном тихом зальце
Увлеклись, скосивши взоры,
Два фаянсовых китайца
Балериной из фарфора.

Увидав, что близок Эрос,
Улыбнулась танцовщица,
И ей очень захотелось
Перед ними покружиться.

Как легки её движенья,
Как скользит она по зале.
И китайцы в умиленье
Головами закачали.

И меж ними танцовщица,
Улыбаясь им лукаво,
Всё кружится да кружится,
То налево, то направо.

И, споткнувшись в авантаже,
Вдруг упала без движенья.
Ах, в глазах китайцев даже
Потемнело от волненья.

Ах, как больно... Словно в спины
Им воткнули вдруг иголки.
Ах, разбилась балерина
На мельчайшие осколки...

Так окончился в том зальце -
Неожиданно и скоро -
Флирт фаянсовых китайцев
С балериной из фарфора.

--------


Николай Агнивцев

У доньи Лауры, испанки беспечной,
Имеется домик, с балконом, конечно.
И вот под балкон, хоть его и не звали,
Явился с гитарою дон Паскуале
И, взявши аккорд, за отсутствием дел
О розах и грезах немедля запел:
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Па д`эспань! Олэ!!

И шепчет Лаура, вздыхая влюбленно:
- Как времени много у этого дона!
Скорей бы, скорей бы вы с песней кончали,
И к делу приступим мы, дон Паскуале!
А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,
О розах и грезах поет и поет.

Одна за другой проходили недели,
Настала зима и завыли метели.
И, хмуро взглянувши на ртуть Реомюра,
С балкона давно удалилась Лаура.
А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,
О розах и грезах поет и поет.

Меж тем проходивший дон Педро ди Перца,
Увидев Лауру, схватился за сердце
И, будучи доном особого рода,
Немедля забрался к ней с черного хода.
А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,
О розах и грезах поет и поет.

При первой улыбке весенней лазури
Дон Педро женился на донье Лауре.
Года друг за дружкою шли без отсрочки,
У доньи Лауры две взрослые дочки...
А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,
О розах и грезах все так же поет.

--------


Н. Агнивцев
Николетта

Как-то раз порой вечерней
В покосившейся таверне
У красотки Николетты,
Чьи глаза, как два стилета,
Нас собралось ровно семь.
Пить хотелось очень всем.
За бутылкою кианти
Говорили мы о Канте,
Об его императиве,
О Бразилии, о Хиве,
О сидящих vis-a-vis
И, конечно, о любви.
Долго это продолжалось.
В результате оказалось,
Что красотка Николетта,
Чьи глаза, как два стилета,
В развращенности своей
Делит честь на семь частей.
- Нет! - воскликнули мы хором, -
Не помиримся с позором.
Так мы этого не бросим!
Призовем ее и спросим!
Пусть сгорает от стыда! -
Рассердились мы тогда.
- Почему, о Николетта,
Чьи глаза, как два стилета,
Вы связали ваше имя
Сразу с нами семерыми?
И ответ был дня ясней:
- Ах, в неделе же семь дней!
Больше мы ее не спросим.
Слава богу, что не восемь!
И пришлось нам примириться.
Слава богу, что не тридцать.

--------


Н. Агнивцев

С донной Софи на борту пакетбота
Плыл лейтенант иностранного флота.
Перед Софи он вертелся, как черт...
И, завертевшись, свалился за борт!

В тот же момент к лейтенанту шмыгнула,
Зубы оскалив, большая акула!
Но лейтенант не боялся угроз
И над акулою кортик занес!

Глядя на это в смущенье большом,
Вскрикнула, вдруг побледневши, Софи:
<Ах, лейтенант! Что вы? Рыбу - ножом?! -
Фи!>
И, прошептавши смущенно <Pardon>,-
Мигом акулой проглочен был он!

--------


Н. Агнивцев
И ЛУЧШАЯ ИЗ ЗМЕЙ ЕСТЬ ВСЁ-ТАКИ ЗМЕЯ

В старом замке за горою
Одинокий жил кудесник,
Был на "ты" он с сатаною!-
Так поется в старой песне.

Был особой он закваски:
Не любил он вкуса пудры
И не верил женской ласке,
Потому что был он мудрый.

Но без женской ласки, право,
Жизнь немного хромонога.
Деньги, почести и слава
Без любви... Да ну их к богу!

И сидел он вечер каждый,
О взаимности тоскуя,
И задумал он однажды
Сделать женщину такую,

Чтоб она была душевно
Наподобие кристалла,
Не бранилась ежедневно,
Не лгала и не болтала.

И, склонясь к своим ретортам,
Сделал женщину кудесник,
Ибо был на "ты" он с чертом!-
Так поется в старой песне.

И, чиста и непорочна,
Из реторты в результате
Вышла женщина... ну, точно
Лотос Ганга в женском платье!

И была она покорна,
Как прирученная лайка,
Как особенный, отборный
Черный негр из Танганайки.

И как будто по заказу,
Все желанья исполняла,
И не вскрикнула ни разу,
И ни разу не солгала.

Ровно через две недели
Вышел из дому кудесник
И... повесился на ели!-
Так поется в старой песне.

--------


Н. Агнивцев
ЗВЕЗДОЧЁТ

Следя за шашнями светил,
Без горя и забот
В высокой башне жил да был
Почтенный Звездочёт.

Он был учён и очень мудр...
Но шутит зло Эрот!
И вот в одно из вешних утр
Женился Звездочёт.

У звездочётовой жены
Глаза - что пара звёзд,
Лицо - как томный лик луны,
А страсть - кометин хвост!

Она - грустна, она - бледна,
У ней влюблённый вид,
А Зведочёт всю ночь сполна
За звёздами следит.

Бледнея каждою весной,
Как лилия в снегу,
Она с особенной тоской
Глядела на слугу...

Был недогадлив тот слуга.
Но всё же как-то раз
Воскликнул вдруг слуга: "Ага!"
И... кончен мой рассказ!

Отсюда вывод же такой:
Коль мужем стать пришлось,
Смотри ты лучше за женой,
А звёзды - брось!

--------


Н. Агнивцев
Брат Антонио

В монастырской тихой келье,
Позабывши о веселье
(И за это во сто крат
Возвеличен Иисусом),
Над священным папирусом
Наклонясь, сидел аббат.

Брат Антонио, каноник,
Муж ученый и законник,
Спасший силой божьих слов
От погибельных привычек
Сорок девять еретичек
И сто шесть еретиков!

Но, черны, как в печке вьюшки,
Подмигнув хитро друг дружке
И хихикнув злобно вслух,
Два лукавых дьяволенка
Сымитировали тонко
Пару самых лучших мух...

И под носом у аббата
Между строчками трактата
Сели для греховных дел...
И на этом папирусе
Повели себя во вкусе
Ста боккачьевых новелл!

И, охваченный мечтами,
Вспомнил вдруг о некой даме
Размечтавшийся аббат...
И - без всяких апелляций -
В силу тех ассоциаций
Был низвергнут прямо в ад

Брат Антонио, каноник,
Муж ученый и законник,
Спасший силой божьих слов
От погибельных привычек
Сорок девять еретичек
И сто шесть еретиков!

--------


Н. Агнивцев
О ДРАКОНЕ

Как-то раз путём окрестным
Пролетал дракон и там
По причинам неизвестньм
Стал глотать девиц и дам.
Был ужасный он обжора
И, глотая что есть сил
Безо всякого разбора,
В результате проглотил:

Синьориту Фиаметту,
Монну Юлию Падетту,
Аббатису Агриппину,
Синьорину Форнарину,
Донну Лючию ди Рона,
Пять сестёр из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам!

Но однажды граф Тедеско,
Забежав дракону в тыл,
Вынул меч и очень резко
С тем драконом поступил!
Разрубив его на части,
Граф присел. И в тот же миг
Из драконьей вышли пасти
И к нему на шею прыг

Синьорита Фиаметта,
Монна Юлия Падетта,
Аббатиса Агриппина,
Синьорина Форнарина,
Донна Лючия ди Рона,
Пять сестёр из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам!

Бедный тот дракон в несчастье,
Оказавшись не у дел,
Подобрал свои все части,
Плюнул вниз и улетел.
И, увы, с тех пор до гроба
Храбрый граф, пустившись в путь,
Всё искал дракона, чтобы
С извинением вернуть

Синьориту Фиаметту,
Монну Юлию Падетту,
Аббатису Агриппину,
Синьорину Форнарину,
Донну Лючию ди Рона,
Пять сестёр из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам!

--------


Н. Агнивцев

Как волны морские -
Бесстрастны и быстры,-
Не ведая горя и зла,
Проходят министры,
И нет им числа...
Их ветер пригонит,
Их ветер угонит,
Пригонит, угонит - и квит!

Министры приходят,
Министры уходят,
А дело - стоит!

--------


Николай Агнивцев
[Мечты!.. Мечты!..]

Хорошо, черт возьми, быть Карнеджи,
Жить в каком-нибудь, этак, коттедже
И торжественно, с видом Сенеки,
До обеда подписывать чеки!..

На обед: суп куриный с бифштексом,
После - чай, разумеется, с кексом,
В крайнем случае, можно и с тортом,
Вообще наслаждаться комфортом.

Чтобы всякие там негритосы
Набивали тебе папиросы,
А особые Джемсы и Куки
Ежедневно бы чистили брюки!

Чтобы некая мистрис прилежно
Разливала бы кофе и нежно
Начинала глазами лукавить,
Потому что иначе нельзя ведь!..

Чтоб в буфете всегда было пиво,
Чтоб, его попивая лениво,
Позвонить Вандербильду: "Allo, мол,
Взял ли приз ваш караковый Ромул?"

В пять часов на своем "файф-о-клоке"
Спорить с Гульдом о Ближнем Востоке
И, на тресты обрушившись рьяно,
Взять за лацкан Пьерпонта Моргана!

А затем в настроенье веселом
Прокатиться по всем мюзик-холлам
И в компании с лучшими денди
Исключительно пить "шерри-бренди"...

...Если ж денег случайно не хватит
(Ну... Китай, что ли, в срок не уплатит...),
То вздыхать не придется тревожно:
Призанять у Рокфеллера можно!..

...Хорошо, черт возьми, быть Карнеджи,
Жить в каком-нибудь, этак, коттедже
И, не сдав даже римского права,
Наслаждаться и влево, и вправо!

--------


Н. Агнивцев

Я, как муха в сетях паутины,
Бьюсь с жужжаньем в гостиных. Довольно.
Ваши женщины, песни и вина,
Понимаете, безалкогольны.

И дошло до того, что, ей-богу,
На Таити из первой кофейни
Я уйду, прихватив на дорогу
Папирос и два томика Гейне.

Там под первою пальмой, без риска
Получить менингит иль простуду,
Буду пить натуральные виски
И маис там возделывать буду.

И хотя это (вы извините)
С точки зрения вашей нелепо,
Буду ночью лежать на Таити,
Глядя в синее звездное небо.

А когда, кроме звездной той выси,
И Эрот мне окажется нужен,
Заработав кой-что на маисе,
Накуплю там невольниц пять дюжин.

И, доволен судьбой чрезвычайно,
Буду жить там, пока с воплем странным
Пьяный негр, подвернувшись случайно,
Не зарежет меня под бананом.

--------


Николай Агнивцев

Знайте: как-то, когда-то и где-то
Одинокий поэт жил да был...
И всю жизнь свою, как все поэты,
Он писал, пил вино и любил.

Обогнавши Богатство и Славу,
Смерть пришла и сказала ему:
- Ты поэт - и бессмертен!.. И, право,
Как мне быть, я никак не пойму?!

Улыбаясь, развел он руками
И с поклоном промолвил в ответ:
- В жизни я не отказывал даме!
Вашу руку!..
И умер поэт.

--------