Операция Жизнь за царя!

современная сказка

Задумал один президент, (какой не скажу – догадайтесь сами) царем стать. Тесно ему стало президентское кресло, да и свита постоянно подначивает: «Надо дальше расти! Надо дальше расти! Ситуация назрела: боярские династии сформировались, гвардия есть, полиция есть, народ – безмолвствует. Что резину-то тянуть? Каждые выборы сидим на чемоданах и гадаем на кофейной гуще: прокатит фокус с твоей незаменимостью в очередной раз или нет. Определяйся! Один раз замутим и, глядишь, лет триста будем жить в стабильности: народ – работает, мы – живем».

Надо так надо! Только, как это поумнее сделать, чтобы низы поддерживали, а верхи подхватывали. Рейтинги-то рейтингами, а заартачится народ – к бабке не ходи.
И пошел президент к бабке.

Раскинула бабка карты, на зеркало поплевала, на воду пошептала, какой-то дряни нюхнула, травки колдовской курнула и посетило её ведение:
 – Стать царем ты сможешь только по образцу 1613 года, а для этого нужно, чтобы простой исконно русский мужик, крестьянин, тебя спас, а врагов твоих в гиблое место заманил и там принял за тебя смерть лютую, но сделать он должен это добровольно без всякого там вашего лохотрона, по зову, так сказать, широкой и загадочной русской души.

Загрустил гарант. Вот ведь задала старая ведьма задачу: где же он такого мужика найдет? За годы его правления по русским деревням, как хан Мамай прошел – многие деревни, только на старых картах и остались: исправные мужики в город подались за малой копеечкой, неисправные от водки да тоски на кладбище обосновались. Эх-ма, кабы раньше знать нужно было десяток деревенек сохранить хотя в форме заповедника, но супротив времени не попрешь. Закручинился, запечалился, но идею стать царем не оставил, а, напротив, объявил начало операции «Жизнь за царя». Рыщут его гонцы по всей земле русской: и поля, и леса прочесали, в каждую захудалую деревеньку наведались, народ и крупой, и колбасой прельщали, водкой поили, кредиты льготные обещали, президентские гранты, а героя-мужика так и не нашли. Президент уже было совсем отчаялся и вдруг – на тебе – радостная весть, повезло одному ретивому гонцу такого мужика найти – не мужик, а картинка – начало 17 века в чистом виде: и бородище, и вонище, и силище медвежья, на вид свиреп, а душой кроток, как ягненок.

В Кремль идти мужик наотрез отказался, что-де не пристало мне сиволапому по царским палатам разгуливать, – забили стрелку ночью в Александровском саду: место тихое, безлюдное, особенно, если за три дня перед этим его закрыть и прочесать частым гребнем спецслужб. Вороны и те летают только по пропускам, воробьи и голуби по списку, у каждого дерева свой наблюдательный пост, каждый кустик звание и должность имеет, на траве вместо росы датчики слежения, спутники на небе созвездия Павлина (его любимое) выложили и так искусно – вовек не догадаешься. Мужик впереди идет, а президент за ним следом поспешает на полшага позади. И хочется ему мужика догнать, в глаза ему заглянуть, словечком добрым перекинуться, но не может. Прямо-таки колдовство какое-то.

Президент бежит за ним, язык высунул,  запыхался, а тот как шел неспеша так и идет: видный такой,  могучий, косая сажень в плечах и радостно главе государства, что не перевелись богатыри на земле ещё русской, но чувствует он, что в ногах его нет больше былой прыти – отвык он от таких пеших прогулок и только хотел было взмолиться, чтобы мужик дал ему дыхание перевести, как тот сам остановился и обратил к нему свой народный лик: страшен, суров, чистой воды разбойник с большой дороги.

Огляделся гарант, а Александровского парка-то как небывало, да что там парк – Москва сама куда-то делась, вместе со всеми огнями, стоят они на каком-то холме, как на острове, а с четырех сторон их лесная чаща окружает.  Как он сюда   попал? Как охрана такое допустила? В карман за телефоном, чтобы хоть навигатор включить, глядь, а вместо телефона в кармане его пиджака чёрствый ржаной сухарь в какую-то льняную тряпицу завернутый и крупной солью посыпанный.

– Правильно, – говорит мужик, – подкрепись, а то не сдюжишь – дорога дальняя, на, выпей – это тебе сил придаст, – и протягивает президенту кожаную фляжку.  Тот хотел было с мужиком поспорить, что не пристало ему незнакомые напитки употреблять, которые служба безопасности не тестировала, но воздержался от пререканий, ибо ночь была темная, место безлюдное, а мужика каждый кулак с его голову. Отхлебнул из фляжки какой-то дряни, вроде самогона-первача, за сухариком только потянулся, чтобы занюхать, – все пропало: и мужик, и холм, и чаща лесная.

Очнулся президент на дворе раннее утро, он сидит на дубовом пне – метра полтора в диметре, вокруг него сосны вековые стоят и опять-таки что-то вроде острова, только этот остров уже не лесная чаща омывает, а непроходимые болота: камыш по ним растет, худосочные корявые березки и осинки. Из болотных недр зловонный газ выходит, пузыриться, булькает, лягушки квакают, стрекозы летают, а на сухой осине черный ворон сидит и пристально так,  недобро на него смотрит. Мужик, что должен был жизнь за него отдать и его царем сделать, в сторону чащи от него уходит по болоту и странно как-то уходит: вроде бы и идет по трясине, но она его держит, ни одна травинка под его ногами не прогнется, словно он парил над этим болотом.
– Эй, мужик, ты куда?
– За твоей свитой! К завтрашнему утру приведу – какой-то царь без свиты? Будете вы на этом болоте царствовать: хотите нефтью торгуйте, хотите газом,  – тут всего полно, конституции пишите, рейтингами меряйтесь, знатностью, опытом управления. Живности на этом болоте много с голоду не помрете.
–  Нет-нет, погоди, мужик! – заверещал президент, – Тебя как зовут? Давай познакомимся, а то вчера у нас как-то не получилось. Я же президент, сделаешь, по-моему, я тебе и твоей семье рай на земле устрою.
– Ты не поверишь, я ради этого из настоящего рая на недельку отпросился – Иван я – Сусанин!
– Ваня, погоди, уходить, давай договоримся! Я тебе памятник закажу, правда-правда, на конкурсной основе. Такой, что статуя Свободы ему в пупок дышать будет и денег найдем – у нас денег, Ваня, немерено. У меня патриарх есть знакомый к лику святых тебя причислим, а то вопрос-то этот, по-моему, как-то подзавис.
– Мне и простого человеческого «спасибо» от русского народа достаточно, – ответил Иван Сусанин, плюнул брезгливо и поплыла по болоту его грузная и суровая тень. Должно быть, в сторону первопрестольной.

Сидел президент на ветхом дубом пне в коллекционных ботинках от  «Pierre Cardinи», в костюмчике  «Versace», посматривал с тоской на часы «Blancpain»  и думал, кто же в этом виноват, что так получилось: его ненасытная свита, что всячески подстрекала его к этой авантюре, бабка-гадалка, ретивый гонец, служба собственной безопасности или народ, которым так легко управлять, как со старой и заезженной лошадью,  которому даже нет нужды с амвона рассказывать, что всякая власть на земле от Бога? В России народ себе сам с рожденья внушает, что дурака начальником не назначат и что сверху виднее, а главное, что до царя далеко, а до Бога высоко. А, может, в этом виновата сама Россия, что человек, дорвавшийся в ней до власти, уже никогда не может добровольно оторваться от неё, как пьяница от бутылки, ибо сладок её дурман? Но человека у власти держит даже не возможность безгранично и безнаказанно упиваться ей, а страх потерять её – слишком уж тяжело это похмелье, не всем дано пережить его.

Что будет дальше президент не знал. Похоже, планы на будущее имел лишь мудрый черный ворон на сухой осине – дереве проклятом, сорном. Ворон смотрел в сторону ушедшего по болоту Сусанина, время от времени чистил о сук свой страшный клюв, словно точил его с разных сторон и хрипло каркал, оповещая округу, что он первым застолбил это место, а, может, напротив, сзывая собратьев на званный обед. Глядя на этого ворона, президента вдруг стало пугать не одиночество, в котором он оказался, а обещание Сусанина привести его свиту. А в том, что приведет её сомневаться уже не приходилось.
22. 04. 20 г.

Карикатура из интернета