На стыке интересов

 Ну разве думал он, что жизнь в нужде прожитую                1.
Под стук колёс он будет разбирать
И дверь вагона, наглухо закрытую,
Как дьявольскую будет проклинать.
Не думал он где будет остановка,
И, наконец, где скажут: «выходи»,

Какая от солдат им будет установка
И что вообще им «светит» впереди.
Крепясь, перебирал он в памяти былое
И растворял сюжет в палитре гор…
О том, что жизнь его зависит от госстроя
Запомнил он, почти что, с детских пор.
На лживости основано всевластие
И не встречал, по жизни, он такой
Где б процветали благодать и счастье
И меж людьми царил земной покой.
В словах Шамиля правды было много:
«Народ Чечни в свободе должен жить
И что закона и устава нет иного,
Чем те, что сам народ мог породить».
Сознание людей впитало суть призыва.
Восстал народ. Возрос борьбы накал,
Но сам Шамиль, прикрыв лицо стыдливо,
По – тихому, в Россию дёру дал.
Всё это от отца он познавал когда – то,
Хоть от борьбы отец всё – ж был далёк
Купец он есть купец. Ему всё это надо?
К тому ж иранцем был и, по болезни, слёг…
Как сын, отцом Ираджем нареченный
Под знаменем царя он набирался сил
И, волею судьбы, в охрану был внедрённый,
Когда сеид его в охрану при гдасил.
Что б преданность царю на службе проявил он,
И свой потенциал растрачивал сполна,
Старался. Иногда «из кожи вылезал вон»…
Но всех накрыла новая волна.
Теперь и русский царь нанёс ему обиду –
Поставил подпись о бессилии своём.
А он, как горец, был спокоен с виду
В душе ж плохое думал всё о нём.
И вновь пошло брожение народа;
Безвластие, разбои, грабежи.
В абреки, свет кляня, уже подался кто – то,
Размылись, растворились рубежи.
Но вот, из пены волн, возник «отец народа» -
Такой- Хаджи – фукри Узун аль Хеир.
Подумалось тогда; «ну, вот она свобода,
Наступит, наконец, в Чечне нормальный мир».
И вскоре тот создал Кавказа Эмиратство,
Провозгласив себя «слугою бедняков».
С, почти пустой казной, без всякого богатства,
Но всем он говорил: «по жизни я таков».
Из преданных людей он призывал в нукеры
И всем внушал тогда – мол счастье впереди.
Призвал Узун его, мол для защиты веры
И он сказал себе: «ну, что ж Ирадж, иди.
                - - - - - - - - -
В ауле Ведено – «столице Эмиратства»
Испытывал, подчас, тяжелое житьё;
Терял в боях друзей, ценил он слово братство
Не ведал ни когда ни страха , ни нытьё.
А жизнь его была подвластна переменам –
Менялись каждый день, как тот калейдоскоп
Не знал – будет убит, иль, может, будет пленным
И так хотелось вслух сказать, при этом : «стоп».
Захватчиков земель означились таланты;
Турецкий Нур – паша воздвиг в Дербенте стан.
Он «губы раскатал»и не было б Антанты-
Он «слопал бы» Чечню а так – же Дагестан.
Не спали и гонцы земель Азербайджана,
А братство «Мусават» был туркам сват и брат
Девиз был – Халифат с Чечни до Дагестана
И каждый мусульманин должен быть богат.
Давлению из вне подался Узун – Хейр
Провозгласив себя «эмиром – аль – Кавказ»
Совсем забыв о том, что есть могучий «Север»
Который посильней Чечни во много раз.
                - - - - - - - - - -
Страдала вся Чечня от войск белоказацких,
Каратели Деникина несли Чечне урон…
Просил большевиков помочь им, а иначе
С бандитскою бедой не справился бы он.
Прогнали за кардон, осевших было, турок,
А братство «мусават» сбежало, кто куда.
Бандитов всех мастей растёрли как окурок,
Противников иных стреляли без суда.
Всю эту круговерть  Ирадж пронёс в сознании,
Аулы защищал с нукерами Чечни
И хоть с трудом далось неравное «бодание»,
Он светлыми считал минувшие все дни…
И вот теперь опять, гонимый злой судьбою,
Он вырван из земли, где мирно проростал,
Роднёй обзаведясь, уже привыкший к строю,
Отдавший всё Чечне, изгоем он, вдруг, стал.
Суровая война, поправ бытия законы,
Хозяйкою вошла в любой обжитый дом
И стали «править бал» петлицы и погоны,
Бесчестье началось, суровость, а потом…
Война лишь началась – по чьей – то личной воле
Согнали весь народ с родных чеченских мест,
Пришлось им испытать синдром душевной боли,
Как всякий, кто тогда, покинул свой насест.
Судьба не обошла аул семьи Ираджа;
Чеченцев депортация ждала
Быть может, в дни войны, как делалось, неважно
Все оказались в ней, от взрослых, до мала.
Но, правда, офицер, отряда «краснопёрых»
Сказал ему: «отец, тебя не буду брать»,
И, глянув на шматьё, (в углу лежащих) ворох,
Велел Ираджу он на место всё убрать
Он остановлен был уже в дверном проёме,
Когда Ирадж сказал правдивые слова:
«Отняли вы страну, всех домочадцев дома
А я семейству этому, по жизни, был глава.
С семьёй я столько жил, с семьёй и дом покину
И разделю с семьёй я трудности семьи.
По жизни не сгибал и не согну я спину,
Хоть много, много раз того хотели б вы…
                - - - - - - - - - -
Закончилась война и будет мир, с годами.
И жизнь простых людей в нормальный ритм вошла,
Пришла для всех пора спокойной жизни днями
А с ней, как и должно, и мирные дела.
Вернулся и Ирадж, уже потухшим старцем
Вошел в свой дом, а там семья уже чужих.
Как горько сознавать, что был он «иностранцем»
Но эта мысль его, всего лишь мелкий штрих.
Сказал глава семьи: «свой дом я выкупаю,
И я его всего на рубль оценил» -
Увидел скромный стол и подошел он к краю,
Хлопком руки об стол, он рубль положил –
И сутки лишь даю на то, что б уезжали
И тем я выражаю твёрдые слова,
Я вовсе не шучу, что б это твёрдо знали,
Тогда на месте будет ваша голова…
                - - - - - - - - - -
Семью, что продала за рубль свою квартиру,
Уехавшей с Чечни, я знаю много лет.
Простая та семья, с душой открытой миру.
Иражд, увы, пропал – потерян его след.
                (продолжение следует)