Семидесяти пятилетие Великой Победы Откровение сир

Безнаказанная расправа над миллионами
 людей потому-то и удалась, что это были
 невинные люди. Это были мученики, а не герои.
                Варлам Шаламов
 
Парад победы. Праздничный салют.
Фейерверки, радость и цветы.
За победу люди молча пьют,
Позабыв вчерашние мечты.

Нет, мечта так и осталась
Убежать из мерзкой нищеты.
Та, которая досталась
Мне познавшему посты.

Мне познавшему и голод
После тех военных лет,
Мне познавшему и холод,
И туберкулёзный лазарет.

Трудно вспоминать что было,
Да нет, что я, с этим и живу,
Жизнь с годами не остыла,
Вспоминая мать - вдову.

Вспоминая трудности победы,    
Вспоминая женщин вдов,
Вспоминая нищету и беды,
И отсутствие элементарных дров.

Что дрова! Да вот он лес-то рядом.
Если выпишешь, иди, да и пили.
Только пилка оказалось адом,
Километров десять лесом шли.
Километров десять без воды и хлеба
Вода была, да тяжело нести.
Шли по лесу, где не видно неба,
Приходилось тропочкой идти.
               
За спиной топор, пила, веревка,
А в кармане спички и табак.
Как-то мне и вспоминать неловко,
Когда мамочка курила натощак.

Шли полдня и вот она полянка,
Показал лесничий, что пилить.
Вдруг запела милая зарянка,
Чтобы душу нежную излить.

А лесник, как мама рассказала,
Без руки хромой с войны пришел.
Потому и жизнь лесною стала,
Что в лесу он сам себя нашел.

Нам лесник пометил те деревья,
Чтоб мы с мамочкой пилить смогли.
И под звуки ласкового пенья
Наши слёзы по щекам текли.

Птицы пели, мамочка пилила,
Оставляя слёзы на стволе.
И сквозь слёзы Господа просила,
И меня таскала на пиле.
У меня хватало сил на только,
Чтоб чуть-чуть поддерживать пилу.
-Господи, и мучиться нам сколько
В этой жизни, просто не пойму.
Натощак мы и дрова пилили,
Натощак и грелись у костра.
Натощак и Родину любили.
Слушая по радио, - УРА!

Слушая, как черная тарелка
Нам пополнит чуточку карман,
Душу грел, как маленькая грелка
Нам родной товарищ Левитан.

То ли жили, то ли выживали.
Не пойму лишь только одного               
Почему так долго мы страдали
Ожидая счастья своего.

Мы не знали, что такое счастье,
Мы не знали, как иначе жить.
Хоть и солнце, но для нас ненастье.
Женщинам пришлось всё время рыть
То траншеи, то сплошные трассы
По колено за;литых водой.
Проглотив все скудные запасы,
Зарываясь в землю с головой.

Люди знали, что такое отдых,
Когда падали работая без сил,
Как птенцов кормили желторотых
Чем придётся деток у могил.

Кто-то выжил, а кого кормили
То крапивой, а то лебедой.
Знала мамочка, солдаты уходили
В свой последний или первый бой.

А на ткацкой фабрике заботы,
Тяжело, как будь - то на войне,
После изнурительной работы
Шли копать траншеи при луне.

Ждали обезумевших фашистов
И восточнее, и северней Москвы.
И копали ямы для танкистов
Чтоб оставить их без головы.

Кто-то выживал, кого-то хоронили,
Для кого-то жизнь оборвалась.
А кого-то просто посадили,
И тогда главенствовала власть.

Маме похоронку не прислали.
Папа просто без вести пропал.
Сколько мы запросов не писали
Нам никто ответов не давал.
               
Так и жили, ничего не зная.
Про войну высматривал в кино.
Слышал, что погиб у двери рая,
Папа мой под станцией у Дно.

Как у всех сирот послевоенных
Детство было впроголодь и сне.
Бегали, кормили немцев пленных
Не убитых к счастью на войне.

Помню до сих пор военнопленных,
Немцев, не убитых на войне.
Свечки ставили в церквях за убиенных
И, молясь, иконам на стене.

Помню лагерь под названьем Чернцы.
Состоящий из заброшенных лачуг,
Жили там поруганные немцы
Среди нищих, инвалидов и пьянчуг.
 
Лагерь был, но не концлагерь,
Каждый знал, что будет жить,
Просто жил, как обыватель,
И народ просил простить.

Наш народ не помнил злобы,
Наш народ не помнил зла.
Пленных встретили трущобы,               
Русь в которых и жила.

Русь и я одно и тоже,
Русь и я одна судьба.
Может быть мне Бог поможет,
Не жалея об пол лба

Всё молился и молился,
Всё просил Его просил.
Я в то время с Богом слился,
Он меня благословил.

Так и жили, умирая,
То крапива, то грибы.               
А девятого мы мая
Вспоминали лишь гробы.

В душе мама схоронила
Папу, брата и сестру.
Жизнь войны нас превратила
В желтый листик на ветру.

Вспоминаю всех соседей,
Всех подруг и всех друзей,
Никого нет без трагедий,
Никого нет без кровей.

Кровь лилась по всей России,
Кровь лилась по всей земле.
Над Россией небо синее,
Пролилась кровь и в кремле.

Лишь сейчас нам сообщили,
О погибших на фронтах.
Скольких пленных посадили,
Сколько умерло в слезах.

На войну смотрю сквозь слёзы,
Моей мамы и родни.         
И живём в забытой прозе,
Про потухшие огни.

Лишь горят лампадки, свечи
У церковных алтарей,
И поет о жизни вечной
Певчий хор монастырей.

Передать о том, как жили
Невозможно никому.
По пять раз картошку рыли,
Чтоб найти, хотя б одну.

Она, милая картошка,
Нас от голода спасла.
Из картошки и лепёшка
Шоколадом нам была.
               
А вот здесь соврал немножко,
Писать о нем чуть подожду.
Мне подали на ладошку
В пятьдесят втором году
Лишь попробовать кусочек
Не кусочек, крошку лишь.
Я попробовал разочек,
Поневоле загрустишь,
Что ты ешь одну картошку,
Кто-то варит шоколад.
Из воды я ел окрошку
Со слезами пополам.

Мне сушеные очистки, 
В зимний вечер на печи,
Всё казались мясом в миске
Иль из сдобы калачи.

Я сейчас лишь это понял,
Когда прожил много лет
Поперёк и вдоль пройдённой
Смотришь жизни - лишь во след.

Детство что? конечно было.
Сейчас грустно вспоминать,
Всё в душе моей остыло,
Не остыла только - мать.

И сейчас представлю только,
Кровь прихлынет к голове,
Может вынести и сколько
Каждый русский человек?

Нет! представить невозможно
Жизнь военных судных лет
Женщин наших жизнь ничтожна
Если точно – полный бред.
Трудно мне сейчас представить,
Как же выжить мы смогли
Может Господа нам славить
Всё просили, - Помоги.
               
Всё просили выжить просто.
Мать ходила со сменой
Вещи папиного роста
Разменяет и домой.

Возвращалась со сменою,
И немножечко с тоской.
Накормить сестру со мною
Самой скудною едой.

А для нас вкусней не сыщешь,   
Чем остатки отрубей.
Что останется от нищих
Наших русских деревень.
В деревнях одни старушки
Два ли, три ли старика,
В каждом дворике клетушки
Для курей и петуха.

Там, где пилят лес, бараки
А в бараках – стыд и срам,
Полу драные бродяги
С сорванцами пополам.

Мало кто сейчас и помнит
Годы те, после войны.
Инвалидов и бездомных
Со всей матери страны.

Все просили, чтоб подали,
Хоть бы крошечку еды.
Люди, плача, подавали
Сами скомкав животы.

Помню нищего, слепого,
Глаза смотрят в небеса.
Да еще к тому ж глухого,
Песню фронта голося.

Я и сам бы встал с ним рядом,
Чтоб и мне подали чуть.               
В том году, пятидесятом,
Я не знал всей жизни суть.

Помню, ехал в Украину,
Денег даже на билет 
Не могла дать мама сыну
Потому, что денег нет.

Пересадок было много
Москва, Харьков и ещё
Вызывала, чуть тревогу,
Помошная из трущоб.

-Эй, пацан, - Мне крикнул кто-то
-Куда ехать тебе, брат?
Мне к тебе наверх охота,
Надо мне в Кировоград.

-Залезай ко мне на крышу.
Парень руку мне подал.
Паровоз сигналит, слышу
Прощай маленький вокзал.

Поезд скорость набирает,
А на крыше хорошо!
В жизни так всегда бывает,
Потерял, потом нашел.

Два часа с лихвой дорога,
Ветер душу растрепал.
Улеглась моя тревога,
Стал слезать, и то упал.

Меня встретил с изумленьем,
Дядя Ваня, папин брат.
Он участвовал в сраженьях,
Но живым вернулся – рад.

Правда в радости недолго
Продолжалась его жизнь.
Искалеченный осколком
Жизнь катилась только вниз.

Всё катилась и катилась,
А потом оборвалась.
Через год остановилась,
Боль на сердце унялась.

Мне его родные сестры
Стали, как родная мать.
Жизни нищенские версты
Изменили, не узнать.

Не легко мне было в школе
Помогли учителя.
По своей я детской воле
Языки учил с ноля.

Год прожил я в Украине,
Тяжело после войны.
Кто взрывается на мине,
А кому-то снятся сны

Про эсэсовцев, Бандеру,
Про повешенных людей.
И в меня вселяли веру
В святость Родины моей.
Я для всех был русский школьник,
А по правде, то кацап.
А вообще-то подневольник,
Как у барина –арап.

Невозможно слушать песни
Украинские без слёз.
Ты как будто в поднебесье,
Как Есенин у берёз.

Если честно, Украину
Я как Русь свою люблю
И молюсь Отцу и Сыну
Просто всех святых молю,

Чтоб добро пришло обратно,
Возвратилось бы назад,
У меня там много братьев,
Украинцам буду рад.
               
Мы победой расплатились
Все немыслимой ценой,
С миллионами простились
В сорок пятом всей страной.

Тридцать с лишним миллионов
Сгнивших тел в земле лежат.
Из земли извлечь и стонов,
Всех бы выстроить в парад.

Всех безруких и безногих,
Всех без туловищ, голов.
Нищих, жалких и убогих
Всех с заброшенных дворов.

Мы, похоже, всё забыли,
Позабыли всё и вся
И себя мы превратили
В безнадежных поросят.

Люди, люди! Мы как звери.
Нет! Мы хуже всех зверей.
Мы устраиваем пытки
Превращая всех людей

В живодеров и злодеев,
В негодяев и убийц,
Ну зачем в войну евреев
Вы лишали светлых лиц.

Нами правят на задворках
Местных видов богачи.
Нами правят на верхушке
Олигархи, палачи.

Я опять пою о братстве,
Хоть забыли про него.
Позабыли и о равенстве,
Что дороже нам всего.

Мы живем совсем не плохо,
Миллионов двадцать нет –               
Кашу варят из гороха,
Остальные в интернет

Ходят завтракать, обедать,
Если хочешь, принесут
Пиццу, курицу отведать,
Или просто вкусный суп.

Всё сейчас доступно, просто,
Если деньги в кошельке.
А в карьере хочешь роста
Позабудь о мужике.

Просто делай, то что скажут,
И иди куда пошлют.
Может по полу размажут,
Или просто заплюют.

Моё сердце стынет болью,
Когда русский человек
Подвергается насилью,
Как в галерах рабский грек.

Мы забыли День Победы
В третий год после войны,
Позабыли и парады,
Нас кошмарили лишь – сны

И отсутствие убитых,
И присутствие калек,
Государством позабытых.
Позабыт сам Человек.

Нам вожди провозгласили
В СССР социализм.
А потом нас пригласили
В долгожданный коммунизм.

Просто очень мне обидно,
Всю жизнь строить коммунизм
Вместо этого построен
Мрачный всем капитализм.
                31.03.20
31.0320