Заглянуть в глаза смерти, чтобы увидеть жизнь

Я будто бы беру саму себя за руку и захожу в пыльную комнату, наполненную старой мебелью. Настало время вспомнить и отпустить. Стрелки старых напольных часов с маятником остановились.

Я помню, с  каким любопытством наблюдала в детстве, как дедушка одевал толстые тканевые варежки, открывал заветную стеклянную дверь и подкручивал какие-то механизмы, подтягивал цепи, блестящие на солнце гири поднимались вверх, часы издавали странный звук и продолжали свой размеренный ход. Через время гири опускались, и дедушка снова  «оживлял» часы, из недели в неделю, из месяца в месяц… Жизнь шла своим чередом…

Яркие лучи солнца освещают потертый паркет, за окном бушует июльская зелень, щебечут птицы… Пронзительная тишина, застывшая внутри комнаты, противоречит этому буйству жизни вовне… Я просто замираю. Почти не дышу. Мне кажется, какая-то часть меня онемела в тот момент и долго не могла оттаять. Это нормально. Анестезия. Чтобы не сойти с ума. Ведь люди не были созданы для смерти…

Мы с родственницей переодевали её. Кажется, тётя Л. тогда сказала, что даже при жизни бабушка не носила столь красивое платье, как сейчас. Кажется она берегла его. Для такого момента. В те часы я плохо воспринимала слова...

Бессонная ночь с мольбами к Богу, в слезах и пересохшим горлом… Я умоляла сократить её мучения. Думаю, Он услышал.

Нет, мы не были близки. Последнее время, когда я ухаживала за ней, она принимала меня за медсестру, или кого-то другого, или бросалась с кулаками и ругала… Но однажды она сказала «Спасибо!» и очень по-доброму посмотрела на меня, как будто рассудок на миг вернулся и всё встало на свои места.

Я жила в маленькой каморке под крышей. Там была лишь кровать, стол и стул. И вид на красивые сельские закаты. Они спасали меня, как и долгие разговоры с Богом.
Ещё горы. Очень редко, ранними утрами, когда воздух кристально чист, далеко на горизонте появлялись еле различимые светло голубые очертания гор. Я очень радовалась каждому их такому внезапному появлению, и сердце сжималось от необъяснимого щемящего чувства. Жажда свободы? О, как я завидовала птицам в тот миг!

На хуторе было лишь несколько домов, «магазин на колесах» приезжал по расписанию 1 раз в неделю — маленький островок жизни, заброшенный среди полей.
Я любила ходить к реке. Высокий обрыв не давал спуститься вниз, но мне нравилось наблюдать, как тяжелые темные воды плавно текут вдаль, забирая с собой всю горечь и боль.

Тогда я по настоящему научилась жить природой. Радоваться цветам и мягкой зеленой траве, голубому небу и закатам… Научилась ценить свободу, которая была у меня раньше. Научилась состраданию, и много училась терпению. Научилась находить место юмору.

По утрам я включала старенький магнитофон на бабушкином окне, и она слушала музыку, Поля Мориа и другие шедевры инструментальной музыки. Кажется, это её успокаивало.
Я училась уважению и ценить достоинство человека, пусть потерявшего разум, но всё ещё человека...

А потом, вернулась родственница, которая ухаживала за ней ещё до меня. И я уехала домой.
Где-то в глубине души я не могла себя за это простить. Я знала, что уход за бабушкой не будет прежним. Но мои собственные ресурсы и эмоциональные, и физические исчерпали себя…
 ...
Я стою посреди онемевшей комнаты. И смотрю в глаза смерти. За распахнутым июльским окном бушует жизнь. «07.07.07» эту табличку часами позже устанавливал дедушка в свежей земле. Соседки сказали, что наверное она была святой. А мама, что я была её ангелом-хранителем...

Вечером я сожгла в костре свою одежду, в которой была в то утро. И вместе с ней сожгла часть  воспоминаний. Часть чувств. И возможно… часть себя...
 ...
Сегодня пришло время вспомнить. Заглянув на минутку в застывший миг прошлого. И оставить в этой пыльной комнате то, что мне не принадлежит — онемение, вину, страх… Забрать то, что теперь по праву моё — неугасимую любовь к жизни, силу, надежду, веру, способность чувствовать, любить, дышать…
Я забираю обратно ту потерянную частичку самой себя... тихо выхожу из комнаты, и закрываю за собой двери… Теперь уже навсегда…