Кьеркегор. Страх как возможность Свободы

       Принято говорить, что язычество погрязло в грехе, но возможно, правильнее было бы сказать, что оно пребывает в страхе. Язычество - это чувственность, однако такая чувственность, которая имеет отношение к духу, правда дух при этом ещё не полагается в глубочайшем смысле как дух. Но возможность его как раз и есть страх.
Если же мы теперь спросим, каков объект этого страха, здесь, как и прежде, придётся ответить, что таким объектом является Ничто. Страх и Ничто постоянно соответствуют друг другу. Как только полагается действительность свободы и духа, страх оказывается снятым. Но как же точнее определить это Ничто страха в язычестве? Оно есть судьба.

         С. Кьеркегор. Понятие страха.


       Несмотря на религиозную терминологию, Кьеркегор глубоко проникает в метафизическую природу Страха. Язычество у него это не просто историческое прошлое, не имеющее к нам никакого отношения и оставшееся позади, а сама "чувственность" как таковая. Боится именно чувственность, боится и дрожит, пронзаемая насквозь до самых своих корней природой тотального отрицания. Но не любая чувственность и не животная, последняя только лишь пугается, как утверждает Кьеркегор, а чувственность человеческая, то есть имеющая отношения к духу. Даже если дух не стал ещё и не развернулся в своей полноте, он пребывает в такой чувственности в виде возможности. И вот это осуществление и прехождение духа и есть идущий к нам самим из нас самих страх. Он в нашем становлении людьми, в самом характере нашего устройства.
     Однако он по преимуществу не запечатлевается столь сложным образом, человек не становится перед оголённым Ничто своей собственной природы, а воспринимает Страх, как правило, как "специфический объект" - то есть как судьбу.
     Язычество противостоит судьбе, как например, противостоял судьбе древний грек. Но судьба это Ничто, она не задана, а творится. И между тем, она всякий раз и всегда - нечто - вполне ощутимое и даже порой явное.
     Но когда дух свершается сама судьба, и Ничто, и Страх оказываются снятыми, утверждается одна лишь человеческая свобода, в которой Ничто становится исключительно моментом её разворачивания.
     Язычество, чувственность не знают духа как духа и всё же они имеют свой особенный выход к нему - это героизм. Образ героя - это образ человека,в упорной борьбе победившего судьбу. Ни с чем другим герой не сражается и никогда не сражался. Но герой никогда не упраздняет судьбу, а разрывает её пелену в царство божественного, он попадает на Олимп потому, что он и на Земле уже достигает стадии божественного существования.
     Животное не знает никакой судьбы, никакого Ничто, никакого Страха с большой буквы. В животном природа вступает в неразрешимое противоречие между всеобщим (родом) и частным (индивидом), между свободным родовым осуществлением в бесконечно живом ряде и эмпирическим случаем "жизни" вот тут - в данных заданных условиях. Боязнь животного привязана к тому, что происходит вокруг него, она - "причинна", хотя и довольно сложно "причинна". Победить боязнь животного может только более могучий природный инстинкт.
      В человеке же с самого начала всё задано не так. Страх человека имеет свой корень в метафизической природе Ничто, а не в "опасных, угрожающих жизни состояниях". Человек может впадать в Ужас и Страх без причины, и именно эта беспричинность обнажает и демонстрирует нам наше иное, отличное от животных существование и устройство. Конечно, мы пугаемся порой также, как и животные, но это скорее только похоже на животный испуг, чем является им в действительности. Внешне, можно, наверное, довольно легко провести аналогии, но стоит нам лишь глубже и внимательнее присмотреться к нашим реакциям и состояниям и мы начинаем понимать, что никакое животное никогда не объяснит человека. Скорее наоборот, только мы, знающие Страх как таковой, можем понять что происходит с животным и на его уровне.
       Мы стоим перед Ничто, и даже когда мы "лежим" перед ним - такое стояние нам заповедано. Язычество или чувственность человека - есть первая, воспринимающая Ничто как Ничто субстанция. Отсюда "выворачивание нутра" древнего иудаизма, его "плоть" и "костяной мешок", а также "страх и трепет" Кьеркегора. Не в силах совладать с такой мощью Ничто, чувственность древнего человека трясётся как листик на ветру и падает под ударами судьбы - все греческие трагедии это "уничтожение" человека неисповедимой судьбой.
И только герой побеждает. И... значит... в общем-то, победа возможна.
Но герой - это уровень до-христианский, до-духовный как таковой, и с приходом христианства всё меняется.
       Сегодня мы вернулись к героям только потому что однажды уже вернулись к античности в период Возрождения, но наши герои это не греческие герои. И понятие судьбы не настолько актуально для современного цивилизованного человека, как некогда было оно актуально для древнего грека, оно вытеснено эмпирически-утилитарной перспективой и социальными структурами, вышедшими на первый план, так что наши герои - никогда не миф, а скорее некоторые сверхлюди с прибавочными способностями "того же самого". Глядя на нас с экранов, они не напоминают нам о Ничто, а свидетельствуют о том, что они - "высокотехнологичны" - круто стреляют, бегают и прыгают там, где мы лежим, сопим и прячемся. Иногда они произносят сентенции, но мы всегда их видим в какой-нибудь заворушке, не более того, меж тем как герои язычества двигали свою судьбу, а не "разруливали ситуацию".
        Мы потеряли лик судьбы не потому что преодолели его как герои, а потому что отдалили и отправили его вглубь истории, но нам это нисколько не помогло - позади нашей "высокотехнической цивилизованной осознанности" в глубине нашей чувственности притаился всё тот же неведомый нам Страх...