Отборочный этап Турнир поэтов 2020

Меч

Летняя деревня – с бисером шкатулка,
Если ты мальчишка около семи.
Вот присядь, послушай – малость расскажу как
У портной и столяра рос ходячий миф.

Начитавшись древних египтян и греков,
Сказок про Синдбада, песен, да былин,
Отрывал забора крашенный штакетник –
К зарослям крапивы сечься выходил.

Тяжела дубинка – с полумаха вязнет,
Брызжет диким соком Гидра-сто-голов.
Волдырей по локоть – чешутся, зараза!
Так себе палашик – разве что для дров.

Папка кликнул: "Роська, подь сюды, дружище!"
Слышу, что довольный – только тут и был –
Подлетел к столярке; "Ты такой не сыщешь…", –
Смотрит, улыбаясь, – "Глянь, что смастерил!"

Сердце подскочило! Скрипнули навески:
Враз пахнуло стружкой – дух пацанских мечт!
В солнечных изломах, что в янтарном блеске,
Прислонясь к торцовке выдавался меч...

Мама дорогая! Чуть не разревелся –
Как дышать? Невольно напружинил стан.
Ясенный клинок. Да с вырезным эфесом!
Ну, держись, крапива! Я тебе задам.

Лихо да Горыныч смертный жребий кинут:
Хоть гуртом, растяпы – под одно туше!
Не шипи, Химера, прихвостнем змеиным: 
Чиркану булатом – гикнешь без ушей!

В сторону штакетник, хвать за рукоятку –
Вот уж постарался – гладкая как плис…
Дальше плохо помню. Бился до заката.
Кем я только ни был – все мечты сбылись.



Лондон*
 
(*там, где я вырос, лондонами называли деревянные двухэтажные бараки – обители алкоголизма – выкрашенные в красно-бурый цвет)
 
Всё чаще тот пыльный июль вспоминаю,
И дрожь пробегает по рёбрам.
Застонет и выдохнет память больная
От привкуса крови под нёбом.

Мы с Тёмкой-соседом на велике старом
Катались – искали событий.
Бревенчатый лондон храпел перегаром
На звонкое детство в зените.

Соседняя улица. Мы здесь чужие.
Но в мячик играли мальчишки...
"Я этого знаю, давай что ли с ними!"
Да так поиграть и не вышло:

Вдруг вдарил по мячику случай незрячий,
И замер весь двор на секунду...
Рассыпался вдребезги солнечный зайчик:
Скорее бегите! Быть худу!

Сквозь темень дверного проёма подъезда
Прорвалась медвежья фигура;
"Ведерников!" – взвизгнуло звонкое детство
И пыль за собою взметнуло.

"Ведерников", – гулом в ушах отдаваясь,
Скакало неясное слово.
А к нам незнакомая тень приближалась,
Хромая таинственной злобой.

Помятая харя искала дорогу
Задымленным яростным глазом.
Ковшом экскаваторным сник подбородок
На глину груди тёмно-красной.

В миг понял! Рванулся! Постой, брат, куда там –
Мой велик скрипит под соседом...
Я только два шага ступил чтоб удрать, да
Вознёсся под самое небо:

Корявые пальцы в футболку и шорты
Вцепились – аж горло стянуло!
Чуть выше полутора метров – и жёлтый
Песок будет в крапинках бурых.

Скрутило живот, лупит боль в перепонки!
За что он со мною так лихо?!
Ты мне лучшим другом был, слышишь, Артёмка!
Да разве услышит за криком.

И плач мой гуляет по лондонским брёвнам.
И глотку напраслина гложет.
Палач уплывает к подъезду неровно
На облаке пыли дорожной.

Всего пара метров и он растворится
В подъезде – уйдёт не заплатит!
Вдруг слева сверкнули спасительно спицы –
Артёмка вернулся! Предатель...

По тормозу! Пальцем на борова тычет!
Кричит что-то, за спину глядя:
Там папка в прогоне несётся по-бычьи!
Попался! Каюк тебе, дядя!

Секунда – и тьма поглотила обоих:
Вот грохот стоял суматошный!
Ведерников день этот точно запомнит!
И я не забуду – нарочно!

Мой папка дал в стену – ходил с переломом,
Но вытряс всю дурь из бугая.
Вот вырасту, стану таким же здоровым – 
Да сверху ещё наваляю.



Свитер.
 
Плакать устала матушка.
В красной тени печи
Щиплет в ладошку катышки,
Щиплет и всё молчит.
 
Сердце пустое ёжится:
Мёрзлый сосёт кисель.
Хрустнули, щёлкнув, ножницы,
Скрипнула, хлопнув, дверь.
 
Стрелки устало тикали.
Тускло мерцал ночник.
Переливался бликами
Всё понимавший лик.
 
Слова живой не вымолвит.
Пляшет немая тень.
Вот уж чего не вымолить,
Это вчерашний день.
 
Катышки с треском лопались
В жаре печных углей.
Пахло побелкой в копоти.
Дуло из всех щелей.
 
Сонно свернусь калачиком
В тёплый подстил овчиный.
Сладко ложиться мальчиком.
Трудно вставать мужчиной.
 
Утром оденет матушка
В мягкий и мешковатый
Свитер. Совсем без катышек.
А всё ещё пахнет папой.



Вечер

Туманный вечер, дышать легко –
Бреду домой вдоль чудных лачуг,
Обнявши банку с парным молоком –
Мне семь – я знаю, чего хочу.

Остыло небо, остыл прогон,
Дрожит крапива, кивнёт лопух.
Белеет банка с парным молоком
Седой просёлок душист и глух...
 
Да, мне не ясен соседей крик,
Пацанский грай из-за гаража:
В моих руках тёплый бог притих –
Я буду крепче его держать.