С ней - эмигрантский сон

«Рассказывай», гости попросили.
И он присел к стене, облокотившись,
листал потрепанную свою книжку,
задерживаясь у имен полу
забытых.  Вспоминал кто это пишет.

В лесу не пьют хорошего вина.
Там только ели дряхлые, тишина.
Но ели согласуются, кивают.


Разглядывают стройные бутылки.
Он их привез, все марочные вина.
Это неместная небес картина.
До крови выдержанное бордо.
Но аромат медовый и для ртов

тех елей не вполне подходит.
Но ничего, он бровью лишь поводит,
и начинает тихо говорить.


«Нет симпатичной откровенности,
есть правда.  Она всегда красива,
но в сказках правда выглядит иначе,
она скрывается, она порой
глумлива, бывает плачет, но она

всегда о том, что есть судачит.  Или
просто без умолку глупость, болтовня.
Я не об этом.  Слушайте меня.


И будет заповедных дебрей шум.
Осела пена первых малых звезд.
Приходит что-то милое на ум.
Бутылок ряд не тронут на столе.
Гром голоса раздастся в декабре,

пока начало, осень лишь начало.
Вступление спокойное рассказа.
И мимика, как у малютки Бога.


Не прозевать бы только петушиный
крик, тогда и все преобразится.
Я сморщусь как прожеванный листок,
в костре испещеряется, искрится,
я стану перед зеркалом, как птица,

которая бывала человеком,
но оттого, что здесь все время снится,
уже не знаю, для чего подняты веки.


Тоннель длинною в триста долгих лет
насилия, надежды и режима.
От прежних всех страданий больше нет
следа и вот он чем-то одержимый –
он чокается трезвостью с собой,

и выдвигается лимонными
сияя, в край, где он вновь обретет
и новый сон и новый сна покой.


В тоннеле обнажив вставную челюсть
старуха мука встретит его в ночь.
До той минуты он, мукою мелясь,
все будет думать про свою любовь.

Где обитает слово?  Где нежданный
натиск, того, к чему возможно не
готов.  Но заграницу не покинет.


Вот, видите ли, нас ошеломляет
не то, что достигает берегов.
А то, что их лаская укрепляет,
и то, к чему не надо много слов.
С ней – эмигрантский сон.  Она не знает

еще всего, зачем туда прибыл.
Она от кладбища отечества
спасает.  И он ее уже любил.


Плати за то, чтобы меня простили.
Зови за то, что я тебя зову.
В железном хаосе неведения и пыли,
во сне ли, наяву,
в снегу ли, или где траву

нам разноцветье ласковое сеет.
Я от себя и до тебя бегу
и только ты за это все в ответе.