Наши руки к тебе протянуты, мы, дрожащие от любви,

Наши руки к тебе протянуты, мы, дрожащие от любви,
И поверх них ложится с нежностью темно-синяя та ладонь,
Это то, что захватит полностью, что течет у тебя в крови,
Разрушая твои иллюзии, разжигая внутри огонь.

Твоя флейта, она игривая, твоя флейта, с душой созвучная,
Зазывает, зовет в безумие, невозможно же устоять,
И нектар с губ, что пьет, удачлива, оторваться и не получится,
Вызывая твое отчаяние, тебе шепчет, что ты моя.

И мистическая, и светлая, и она, утонченная-нежная,
Та улыбка, что знает истину, что смеется в лицо беде,
Это вечное и прекрасное, то божественно неизбежное,
Восхитительное, влекущее, настигающее везде.

Это полное подчинение, это внутреннее бессилие,
Или акт неповинения, за который воздастся все,
Это вечное, и бездомное, что остаться ужасно силится,
Это то, что погубит нежностью, и тебя уже не спасет.

Серьги, что в форме аллигатора, и гирлянда, что удивительна,
Лотос сказочный, удивительный, сладость каждого лепестка,
Те цветы на груди, сияюще, эти его взгляды его спасительны,
Если можно сбежать от прошлого, если можно, скажи мне, как.

Диск сияющий, грозный, пламенный, принося с собой разрушение,
Та Сударшана, чистым виденьем, была издавна названа,
Булава, всех врагов сметающе, и асуров с ней ждет крушение,
И та раковина, пред битвою... На войну призовет она.

Это высшее почитание, послевкусие одиночества,
Это то, что упрямо ластится, зазывая ответить да,
Страх охватит меня бессилием, почему безнадежно хочется,
Раствориться, пропасть в возлюбленном, и шептать, что я все отдам?

Наши руки к тебе протянуты, твоя флейта для нас поющая,
И глаза, к тебе устремленные, губы, шепчущие одно,
Наши души, сейчас дрожащие, наше сердце, тебя зовущее,
Наша верность тому безумному, кто для нас оказался сном.

Эти правила, расстояния, эти стены, меж нами выстроил,
И жестокое ожидание, и сомнения, суета,
Наслаждаться с ним единением, и сгорая в таком неистовстве,
Чтобы даже секунда каждая вновь сполна была прожита;

Ты служанка, сложив ладони же, обжигающей неизбежностью,
Он вновь полон очарования, взгляд - смеющийся отблеск льдин,
Ты служанка того безумия, на коленях самой безбрежности,
Выполняя его желания, все, что скажет твой господин.

В его желтых одеждах...праздничных, и контраст с темно-синей кожею,
И во взгляде его таинственном прочитается, что с тобой,
Будто древнее, будто вечное, что спало в тебе, невозможное,
Чувство, будто бы ты повержена, потому что он суть всего.

И щиты, что были разрушены, что обломками разлетаются,
Ты так бережно поднимаешь их, безуспешно восстановить,
Человечность и ту иллюзию, что мы рядом навек останемся,
Он смеется же пуще прежнего, он смеется не о любви.

Поднимающий холм мизинцем лишь, будто зонтиком укрывающий,
Ты танцуешь по краю вечности, увлекает тебя в обьятия,
Сводит он с ума всеми жестами, он безумный, всепроникающий,
Разрушает твои иллюзии, раздвигая грань восприятия.

Замирая от этой властности, от искуссности и умения,
Что таит в себе, что способен был сделать этот простой пастух,
Покоряя его молчанием, погружаясь в само безвременье,
Ты меж ребер несешь отчаянно только дикую пустоту.

Его пальцы воспламеняющи, за живое сейчас задетая,
Ты влюбленная в то отчаяние, в его взгляд, в его смех, и тон,
И они все за что-то держатся, но наполнена ты ответами,
Даже зная такие истины, спросишь ты у него, за что.

Обожая свои прелюдии, не спешит поглощать, смакуя же,
В твоей участи, беззаботности, несомненно сокрыта боль,
Что пронзает своею сущностью, то отчаянно, то волнующе,
Выше времени, скрыты истины, выше времени та любовь.

Наши руки, к тебе протянуты, мы, дрожащие от любви,
Предложить что тебе способны мы, а тоска душит день из дня,
Что способна отдать, не ведаю, только нежность течет в крови,
Что способна отдать, не ведаю, потому ты берешь меня.