Письмо крымскому другу

А помнишь время? Крым ещё был наш:
Лишь твой и мой, ну, разве, может быть,
Ещё того смешного паренька,
Стучавшего на стареньком джамбее.
И той девчонки в платье из песка,
Что покрутила пальцем у виска,
Когда я плавки нацепил, купаясь с нею.

Я быстро понял правила игры,
В том климате достаточно искры,
Чтобы разжечь пожар и всем согреться.
Ты тоже, помнится, совсем не унывал,
Но голос тех, кто навещал твой сеновал,
Я не запомнил. Только её меццо
В моих ушах звучало до поры.

Вот с нею я готов был разделить
И Крым, и кров, и, кроме того, крах
Пустых надежд на возвращенье рая.
А впрочем, рай не нужен был уже:
Мы жили в этом мире неглиже
И ели дичку, с дерева срывая.

Мы целовались в море под луной -
И это не было ни штампом, ни игрой.
Дорожка лунная казалась мне фатой,
А жребий брошенным лет минимум на двести.
Но вечность оказалась коротка,
И, словно в старой песне Шевчука,
Любовь прекрасная вернулась в город К.,
Так и не став счастливою невестой.

Бродяга не погиб, но загрустил,
Я расставанье представлял иначе.
Я думал, что она хотя б заплачет,
Когда попутчик фуру тормозил.
Но соли не было в искрящихся глазах.
Вся соль осталась в тёплом  нежном море.
И горе вскоре сделалось не горем,
Спасала инкерманская лоза.

И я вернулся тоже в город М,
Меня ждало там множество проблем,
И так, пожалуй, было лучше, чем
Стать жертвой беззаботной рефлексии.
А ты уехал вскоре за кордон,
Ища свободы будто чайка Ливингстон.
И мы встречаемся раз в год в Casa Leone,
Когда ты заезжаешь к нам в Россию.

С тех пор сменилось множество вещей,
Крым стал ничей, я до сих пор ничей.
И нет воспоминаний горячей,
Хоть повидал я Мексику и Йемен.
Я помню смех её сквозь шум ветвей,
И эта память - главный мой трофей.
И бьётся сердце, будто тот джамбей.
Скажи, мой друг, ты вспоминал то время?