ХЛЕБ

Дед мой умер на пыльной дороге.
Шёл и шёл он, слабея в пути,
И отмаливал, грешный, у бога
Кроху хлеба, чтоб дальше идти.

Чтобы дальше идти, поклониться
И осесть, может быть, навсегда
Там, где сытые хлебом станицы
Стороною обходит беда.

Где сырое полотнище неба
Обещает дожди про запас.
Шёл мой дед.
Шёл он с думой о хлебе.
Я о хлебе подумал сейчас.


- 1 -

Отошли, отшумели, отпели
Злые вьюги, порошей пыля.
Сыто пахнут в начале апреля
Отдохнувшие впору поля.

И весёлое солнце по кругу,
Разрывая усталую хмарь,
Золотые лучи, словно руки,
Опускает в зелёную ярь.

На просторах, с околицы зримых
В молодую весеннюю ясь
Бархатистая шубка озимых
С голубым небосклоном слилась.

Каждый выдюжил, выстоял, выжил
И проклюнулся бойкий росток…
Человек за околицу вышел,
Чтоб увидеть озимые впрок.

По обочине, краем массива,
Пошагал он в сиянии дня.
Уходили светло и красиво
Далеко вместе с ним зеленя.

И сиял человек окрылённый,
И былые сомненья круша,
На залитые нивою склоны
Он глядел и шептал:
- Хороша!


- 2-

Труден хлеб, как рожденье ребенка.
Это каждому видеть дано
И почувствовать умно и тонко,
Что несёт золотое зерно.

Вот оно на шершавой ладони
Хлебороба - кормильца. И вот
На каком-нибудь дальнем загоне
В землю мартовскую упадет.

И, как сына в его колыбели,
Будет честовать в ливни и зной
На зелёной, безбрежной постели
Человек колосок наливной.

Будет всё. И лохматые клочья
Низвергавшихся бедами туч.
И жара, и бессонные ночи.
И надежды осмысленный луч.

И покуда зерно золотое
Зазвенит над землёй золотой
Человеку не будет покоя
И ему не приснится покой.

А когда приумолкнет кукушка,
И в округе услышится, как
Самоходные жатки опушкой
Вереницей пойдут на большак,

То конечно же, добрые люди,
Вместе с вами я тоже пойму -
Человеку покоя не будет,
И покой не приснится ему.

А избрав боевую атаку
И окинув гудящую степь,
В напряжённо короткую драку
Со стихией он вступит за хлеб.

Круг за кругом. На выдох. Бессменно.
Дни и ночи. Вперёд. До конца.
Брать и брать рубежи постепенно
Героическим ходом бойца.

Дни и ночи. Минута к минуте.
Круг за кругом.  Сквозь грохот и вой…
И янтарные звёзды салюта
Зазвенят над его головой.


-3-

Хлеб - он исстари свято даётся.
Это знать нам с рожденья дано,
Все равно, что воды из колодца
Зачерпнуть - и не плюнуть на дно.

Сам я знаю с поры босоногой
Цену крохи, за коей мой дед
Шёл и умер на пыльной дороге,
Сокровенною мыслью согрет.

Жить бы деду не сорок, а боле,
Да в ту пору, по-своему свят,
Он ходил одиночкою в поле
Вдалеке от колхозных бригад.

А как стал задыхаться от мора,
Понял он, только видно судьба…
Ну да ладно, ведь я не о горе,
Хоть, признаться, душа не груба.

Я опять же о хлебе, что свято,
Мой товарищ, с тобой говорю.
Дед мой тоже, я знаю, когда- то
Поднимал этим словом зарю.

Чтобы хлебу родиться на славу,
Чтоб зимой не остаться в беде,
Со своей лошаденкой костлявой
Допоздна прикипал к борозде.

И, степенный по нраву и духу,
За широким крестьянским столом
Он, к груди прижимая краюху,
Резал ломтики ровным углом.

Резал стоя, скамью отодвинув,
Все равно, что молитву читал.
И говаривал часто:
- Святыня,
И старательно крошки сметал.


-4-

Нас качает иная эпоха.
И хотя мы красиво живём
Поучиться б у деда не плохо
По-хозяйски присматривать дом.

Нет, не хитрой и дошлой сноровкой
Ладить к моде комплекты обнов,
И не чёрной сиять полировкой
Гарнитуров и прочих шкафов.

Это всё громогласно и ярко
Не углы заполняет - сердца.
Ах, графинчик разбился! И - жалко
До угрюмости хмурой лица.

А того уже вроде не видим,
Хоть по-прежнему каждый не слеп,
Что даётся красивое сытым,
Ну а сытыми делает - хлеб.

Хлеб - он всякой затее основа,
Это каждому видеть дано.
Хлеб - квартира, улыбка, обнова,
Будни, праздники, свадьбы, вино.

Хлеб- цветами настоенный воздух,
Стёжка в поле, грибные дожди,
Облака, полуночные звёзды,
Молодая заря впереди.

Хлеб - земное и вечное солнце,
Что выводит живое из тьмы.
Хлеб - каналы, озера, колодцы,
Гул машин, заводские дымы.

Всё собрал он собой воедино,
Каждой крошкой связал на века,
Чтобы нас никакая гадина
Никогда не коснулась, горька.

Потому-то живущим под небом
Надо помнить, как старый завет,
Что не может быть лишнего хлеба,
Как и лишнего воздуха нет.

Жизни срок нами как-то да прожит,
Знаем все мы, листая года:
Несъедобным он, хлеб, быть  не может,
Раз он хлеб, то съедобный всегда.

Но какой-то, простите, особе,
Если уровень жизни учесть,
Вдруг покажется чёрствою сдоба
И нельзя её вкусно поесть.

Уберёт деликатно и ловко
Густо снедью заставленный стол
И швырнет эту сдобу в помойку
На обглоданный псами мосол.

В правоте сомневаться не будет,
В наши годы ей жить и стареть…
Дорогие, хорошие люди
Помогите особе прозреть!...


- 5-

Я закрою глаза. И мальчонка
Далеко, в тридесятых снегах
Костенеет у мёртвой лавчонки
Исхудавший, на тонких ногах.

Это сон или, может быть, небыль!
Может небыль, а может быть сон!
Ждёт мальчонка насущного хлеба.
Где он, хлеб ? И появится ль он?

В бездорожье нырнула телега
И не шла та телега назад.
Стынет очередь. Комьями снега
Отмечает большой снегопад.

Говорили вокруг: - Бездорожье.
И вздыхали порой: - Времена.
Жил мальчонка  голодною дрожью,
Жил мальчонка и ждал до темна.

Нет, не чёрствую белую сдобу,
О которой он думать не мог.
Ждал он черный кусочек, особо,
Мальчик маленький… Ждал он и дрог…

Нас качает эпоха другая,
Отвоевана кровью атак.
И, простите меня, дорогая,
Если я обращаюсь не так.

Ныне жизненный уровень стойкий
И яснее конкретных дилемм.
Так зачем же его вы в помойку,
По крупицам, по крошкам…
Зачем?

Сквозь десятки годов да узнал бы,
Хоть достаток и крепкий у нас,
Дед, сейчас что на это  сказал бы,
Что сказал бы тот мальчик сейчас?

Повернувшись на пол-оборота,
Воровски оглядевшись кругом,
Вы и сами, наверно, поймёте,
Что вам скажут о деле таком.

Значит людям, живущим под небом
Надо помнить, как старый завет,
Что не может быть лишнего хлеба,
Как и лишнего воздуха нет.

Но отринув веление страха,
А больное сознанье - вдвойне,
Вы швыряете сдобу с размаха,
Забывая о завтрашнем дне.

О нелепое, злое безумство!..
И пишу я на белом листе,
Что кощунственней нету кощунства,
И что вы на преступной черте.


26.09.72г.