Наёмник. Oсторожно! Hенормативная лексика

Ненормативная лексика использована не для связи слов в предложении, и даже не в художественных целях, а для максимально приближённого к жизни описания.



  -Ты мне своим дерьмом мозгИ не засирай, акты, пакты- хер с ними со всеми! Я пойду зачищать и поверь мне - всё под ноль, разбираться не буду.
- Международный договор о защите мирного...
- А кто здесь мирный? Ты решать будешь?
- ... населения во время боевых действий, - пытался закончить свою мысль инспектор.
- Андрюха такого мудилу как ты наслушался и где он сейчас? А я тебе скажу, дома у себя, в Туле в багажном уехал - груз 200, знаешь такой?    Конечно, знаешь. Так что мне по x**, кто там и что; если надо, я их сук руками душить буду, и домой сам поеду, а не багажом, - закончил он и вышел, хлопнув дверью...

  Рабочий день подходил к концу; Мокротин помыл из шланга сапоги, смыл кровь с рук и направился в каморку начальника.
- Михалыч, ты это, помнишь я тебе про дружка своего говорил? - начал он неуверенно, вдыхая прокуренный тёплый воздух и не зная, удачное ли сейчас время для разговора.
- Ты всегда чё-то ***дишь, разве всё упомнишь? - ответил начальник, не поднимая головы, что-то подписывая, сидя за рабочим замызганным столом, накрытым потёртым листом плексигласа и замурованными под ним пожелтевшими бумажками.
- Ага, да, - продолжал Мокротин, видя что настроение у воротилы более-менее. Так это, дружок, он, помнишь…
- Да ты заебал, помнишь, не помнишь, чё надо? - продолжал главный, не глядя.
- … так вот это, пом... вобщем наёмник он, тот дружок. Он вернулся, отпахал, уж полгода как.
- Так ты что не на***дел про него? Я думал ты так для красного словца x**чишься, -удивлялся Михалыч, глядя на "Мокрого".
- Неее, какой там, такого бля понарассказывал… Санёк зовут, почти всё что было прохуячил уже. Он это, ну вобщем, работа ему нужна, а никуда не берут.
- Ну ёпт, так бы и сказал, а то стоишь тут сиськи мнёшь - помнишь не помнишь… - усмехнулся Михалыч.
  Мокротин тоже улыбнулся грязно-жёлтой улыбкой.
- Так это, он может придти?
- Пусть приходит, в понедельник.
 
  По пути домой Мокротин заскочил в местный лабаз, взял пузырь водки, полкило отдельной и половину чёрного хлеба. Санёк жил в соседнем от него подъезде серо-голубой двухэтажки, с потрёпанными жизнью дверями, которая в окружении серого тающего снега, засранного собаками, выглядела ещё более убого. Он зашёл в подъезд, из которого вдруг с визгом выбежала всклокоченная собака.
   - У, б**дина, напугала! - вскрикнул он и постучался в дверь.
   - Хорош стучать – заваливай! - отозвался нетрезвый голос.
  Мокротин зашёл. Санёк сидел на диване, перед ним на столике валялись грязные тарелки, ещё какая-то посуда, хлебные корки, огрызки, пара консервных банок, смятые бумаги. Телевизор был включён без звука. Мокрый сгрёб в сторону хлам на столе, освободив место для принесённого ужина.
  - Ты это, Санёк, хоть пожри вот тут... стакан-то давай, - продолжал он, открывая бутылку. - Я ж тебе работу надыбал, всё ж как-то с народом поближе, а то окопался тут как партизан. Ну и конечно бабки-то дело не последнее.
  Хозяин квартиры всё это время без энтузиазма наблюдал за тем, как гость нарезал хлеб, нарубил колбасу и разлил по полстакана.
 - Знаешь, вот какая странная x**ня получается, - сказал он вдруг, глядя на стакан, как-будто разговаривал именно с ним, - вот был я там, ну сам знаешь, и пусть x**во и страшно и вообще просто полный ***дец, каждый день трупы свои, чужие - неважно, кого-то на куски, кого-то танком, кровища бля, потроха... но какой-то смысл в жизни был. Какой? Да, x** проссышь - какой-то... Друг за дргуга держались, нужны были друг другу, шли куда-то. Знали, что каждый может в любой момент... Смерть кругом, а всё равно смысл был. А тут бля, приехал бля домой, Верка замужем, кроме тебя никто и не заглянет, никому я здесь на x** не нужен. Смерти нет, жизнь бля есть, а смысла в ней ни x** нету - вот ведь где оказывается настоящий ***дец, - закончил Санёк и посмотрел мутными глазами на Мокротина, уже успевшего занять кресло.
  - Да ты чё, Санёк, ты это, брось ты эту мудню. Всё путём будет. Прорвёмся, - отвечал он уверенно. Давай шарнем за это.
  - Давай. Прорвёмся? Охуительно ты сказанул! Бля буду - прорвёмся!
Занюхав выпитую водку ржаным хлебом, Санёк заглотил и этот кусок хлеба и полкруга колбасы.
- Сейчас что-то меня ёбнуло, про смысл... Наверное смысл был выжить, вот я и выжил, а Андрюха сбился с пути, смысл из виду потерял и бля "ага"... "Пуля просвистела"...  Думаешь, вот бля при чём здесь пуля? Каждый день они просвистывают, а только сейчас понял, что не просто какая-то пуля, а твоя пуля просвистела.
- Ну твоя-то не просвистела, ну чё ты, а?
- Моя нет, а ведь могла. А сейчас думаю, и какая разница? x**ня всё это бесполезная. А его ждали бля, ему было что терять, жить хотел, планы строил. И всё бля по глупости, по ёбнутой, бессмысленной тупости этих мудаков ... - начал заходиться боец. Пошли мы на очередную зачистку, а он всю дорогу канючил: мол не надо так, да не дело это мы делаем, да то, да сё. Я ему сразу сказал: "Не ***ди ты под руку - сглазишь". Он вроде затих, но как-то непутёво, как-то бля внутренне сник, не было знаешь, уверенности, злости сдержанной.   x** знает как объяснить: если сам ты не испытал, не поймёшь, как и я когда-то не понимал.
   На место приехали, пошли по хижинам, там день назад наших обстреляли. Заходишь в лачугу - смотри в оба: тут тебе и мина может быть, и капкан и x** знает какое ещё дерьмо. В углу какое-то тряпьё, одеяла - всякая дрянь навалена. Вот там они обычно и сидят: сначала мешки с песком, а сверху этим барахлом завалят. Заходишь и решетишь эту кучу без разбора; лучше конечно гранату бросить, но бля опасно - самого ***дой накроет в этой норе. Иногда никого там уже нет, а иногда... Так они суки что стали делать: залезут туда с детьми да бабами своими, чтоб не стреляли... Поначалу ребята не знали, заходили, слышат вроде ребёнок плачет, пока туда-сюда замешкался, прислушался, наклонился - они тебе пулю в морду. Сколько так полегло! - а потом мы тоже озверели. Был у нас один; ему пуля сквозь щёку прохуячила, ухо снесла - выжил бля, напарнику его всю морду разворотило...
   Так вот, заскочили мы в эту землянку **aную, Андрюха как старший впереди, кучу-то он увидел и вместо того чтобы пальнуть, стоит что-то,
прислушивается; а я его вижу из другой комнаты, у меня-то всё чисто, я ему: что мол? и напряг какой-то чувствую. Кричит мне: чисто мол, и к выходу; тут они ему в спину из винтаря; я подбежал, две лимонки туда швырнул, только и успели выскочить, вся эта ***ня осыпалась. Я его в бтр, тут уже и отбой- все по машинам. Как ни старался выкарабкаться, но крови потерял много, так что до базы он не доехал ...
   Пока длился рассказ, Мокротин разлил по второй и теперь, держа стакан в руке, сказал неуверенно:
- Ну, тык помянём значит.
- Уж конечно, молча, - ответил нетрезвый воин.
После небольшой паузы Мокротин решил напомнить про работу.
- Санёк, я ж тебе работу надыбал, в понедельник и начнёшь, работа...
- Да x**-то с ней, насрать мне какая работа! В Понедельник, значит в Понедельник и всё! - утвердительно махнул рукой без двух дней работозанятый. - Ты видал, какое говно идёт по ящику? охуеть-не встать! Он у меня мелькает, может иногда фильм какой старый, а так это же *бануться можно, какая **eтень!
- А я тоже не смотрю: за день на работе насмотришься всего, домой придёшь - блевать охота.
Санёк пропустил этот приглушённый ответ, зажёвывая очердной кусок колбасы.
- Ты это, когда из дома-то выходил в последний раз?
- Не помню, дней пять.
- Пойдём до "торца", ещё пузырь возьмём, ну и воздух опять же.
- Пойдём, - без размышлений ответил бывший наёмник.
На улице было сыро и серо - конец марта, но воздух и в самом деле был гораздо более пригодным для дыхания, чем та его часть что наполняла покинутую ими квартиру.
  Пока Мокротин пошёл вовнутрь добывать пузырь и что-нибудь пожрать, его друг дошёл до угла улицы, где в глубь уходил переулок, ведущий в индустриальную зону. Точнее грязная разбитая дорога с лужами по колено, по которой местное население шло на работу на мясокомбинат, склады и чёрт знает ещё какие безнадёжные места.  Отвернувшись от "пути, ведущего в светлое будущее", Санёк смотрел в неопределённую даль мутнеющим взглядом, туда где за полями серого снега чернел лес.
    "Во бля, жизнь, и её смысл. По трезви без слёз не взглянешь. Вот тебе край бля вселенной, а бабке Юрьев день. Живут миллионы мудил и им по x**, смысл не смысл ... И правильно: меньше знаешь - крепче... да ни x** подобного! Ну проспишь ты бля всю жизнь, а на x** тогда ты вообще воздух засираешь?"
  Незаметно для себя трезвеющий философ отошёл назад и перекрыл ту часть дороги между сетчатым забором и грязно-коричневой лужей, по которой медленно но верно двигался какой-то бугай в несвежей фуфайке и чёрной угандоненой вязаной шапчонке, с пустым молочным бидоном в руке.
- Эй, мудила, с дороги! - ненавязчиво крикнул бидононосец. Санёк на половину не услышал, на половину не понял, что он и есть вышеуказанный мудила, и продолжал стоять на месте. - Ты чё сука, в уши долбишься? - рявкнул бугай. - Сшибу нахуй!
  Наёмник повернулся и, поняв в чём дело, просчитал ситуацию на несколько шагов вперёд.
- А по людски то западлО, что ли?
- А что ты за x** с горы, чтобы я с тобой по людски? - продолжал мужик в фуфайке, приближаясь.
- Да так ёптыть, погулять вышел, - парировал Санёк спокойно.
- Ща ты у меня нагуляешься! - замахнулся бидоном поединщик.
Откуда ни возьмись подбежал Мокротин:
- Э, эй, Митяй, ты что? Свои же все! - кричал он, одной рукой хватаясь за бидон, а вторую, с пакетом пряча за спину, от греха подальше.
- Чё ты, Мокрый, какие свои? Щас я ему наебну и ***дец! - не останавливался бронепоезд.
  Санёк хотел было что-то сказать, но передумал; ему вдруг стало скучно, хотя он знал, что несмотря на явное преимущество в весе и росте, Митяй сильно бы пожалел о своей самоуверенности. Ему как-то всё надоело и захотелось домой; на улице темнело, становилось ещё более неприятно, да и пузырь ведь сам себя не разопьёт.
   Он пошёл, не слушая чем закончился диалог на углу; на полпути его догнал Мокротин.
- Ты это, не обращай...
- Я не обращаю.
- ... внимание, он мужик нормальный, на взводе иногда, работа такая ... пьёт стеклуху часто, на башку западает, а так классный чел.
- Ладно, Юрец, хер с ним, забудь ты, x**ня это всё. 
Вернувшись домой, безработный уселся на диван, а Мокротин что-то замешкался в прихожей. 
- Ты чё там шароёбишься? Водка стынет.
- Да я это, ключ уронил.
- Какой, без права передачи? - неожиданно пошутил Санёк и сам громко засмеялся.
- Ага, **aть-копать, его самого, - вошёл в комнату улыбающийся Мокротин.
- Ну давай, доставай, чем угощать будешь?
- Да это, ёмпта, завоз только завтра, вот говна набрал. Ну давай по первой.
- Между первой и второй, наливай ещё одну, - не на шутку развеселился Санёк.
- Ага, чё там одну, две, давай! - подхватил Юрец.
  Вечер пошёл как-то веселее, жить стало легче. В телевизоре скакали какие-то мудаки с микрофонами, в дурацких одеждах, и без звука смотреть на них было ещё тупее и оттого смешнее.
 
  В Понедельник, как и договорились, двое двинулись на работу пешком по сонной, не обласканной ещё солнцем улице.
- Мы это, Санёк, сейчас к Михалычу сначала, ну там инструктаж, т/б и вся x**ня-муйня, потом одёжу получишь и вперёд.
- Ладно, ладно, - соглашался нанимающийся, не имеющий большого желания наниматься.
 Они свернули с улицы и пошли по задворкам. Изредка вякали птички, тявкали собаки в неопределённой дали - всё выглядело как-то тоскливо.
- Во бля, она-поляна, - сказал вдруг на секунду повеселевший Мокротин, когда они проходили мимо кабельной катушки, окружённой полукругом деревьев. - Мы тут после получки,.. ну и там по всякому. Да вот ещё что, сейчас к Михалычу когда зайдём - он мужик мировой всегда за своих, без наёба всё чин чинарём - только у него иногда бывает: он если не в духе, то это **дец всему. Последнее время я чё-то не пойму: то ли у него замутнения бывают, то ли это его норма теперь, а просветления бывают ...
- Охуительно тут у вас: все мужики заебательские, но у всех бля крыша едет. Ладно, идём как договаривались.
  Между тем путешественники приблизились к одноэтажному зданию из серых бетонных панелей. Глухое мычание, доносившееся уже какое-то время, стало гораздо отчётливей и тяжелей. Мокротин открыл дверь, и тошнотворный запах крови, перебивающий все остальные не менее мерзкие, вывалился наружу. Пройдя по коридору, двое зашли в кабинет начальника.
  - Михалыч, принимай пополнение! - выпалил Мокротин, указывая на друга.
  - Ну здорОво, герой, - ответил начальник, подавая руку и рассматривая новобранца поверх очков, - мы тут о тебе чего только не наслышали. Будет время, может, сам что расскажешь. 
- Да ничего особенного, - скромничал Санёк.
- Сейчас некогда: Понедельник, утро, самый ***дец. Так что инструктаж на месте пройдёшь. Запомни главное: мы тут друг друга не просаживаем и говна нам не надо. Мокротин, отведи его за формой и в забойный, к заике нашему: Палыч, опять сука не вышел, а после смены на поляну, первый день обмыть - я ставлю.
- В забойный? Я думал загружать-разгружать ...
Михалыч посмотрел на Мокротина
- Ты что ему ни x** не сказал?
- В забойный значит в забойный, мне по x**, всё нормально, - решил замять тему Санёк.
- У нас на погрузке только бабы да пенсионеры, тебе там так или иначе не x** делать. Начнёшь с телят, дальше видно будет.
- Ты начальник - тебе видней.
- Всё, а я потом заскочу на минуту, проверю.
  Работники вышли за дверь.
- Я же тебе хотел сказать, а ты "по x** какая работа”, - начал Мокротин.
- Знаю я всё, проехали, веди куда там за формой.
Почти час ушёл на все формальности, и наконец новобранец и Мокротин оказались в цеху. Пока они шли по мокрой бетонной дорожке, из загонов на них обречённо смотрели глаза испуганных, а потому тихих телят, изредка издававших непонятные звуки, то ли сдавленное мычание, то ли стон. Санёк старался не смотреть и не слушать: ему и так уже хотелось свалить отсюда, но он понимал что сам виноват, что не слушал Мокротина, когда тот пытался рассказать о работе, а подставить друга он не мог ни в коем случае. Pыжий, коренастый бородач “Васся”, как его за глаза называли коллеги по работе, возился с каким-то устройством и приближения друзей не замечал. 
- Хороший мужик... - начал Мокротин, когда Василий появился в поле зрения.
- Но со своими тараканами, не иначе, - безрадостно добавил Санёк.
Ответить на это уже не было времени и Юрец сказал:
- Здрав будь, боярин!
Василий от неожиданности вздрогнул:
- Дддаа на ххуй тебя, шшалоппут! Наапугал!
- Не ссы, легуха, - улыбнулся Мокротин. - Я тебе помошника привёл...
- Ззаебись, - почти крикнул Василий, глядя на рекрута, - а то Паалыч, сссука, ннуоопять в ззапойй ушшол. Васся, - продолжил он, протягивая руку новичку.
- Саша, - ответил тот, пожимая её.
- Ввсё ппросто: пприжжимаешь нуголлову к яслям, а я в лоб, - объяснил он, показывая предмет, который держал в руках. Поттом нноги ннуцепляешь, жжмешь кноппку, он - вверх и в раззделочнный. Ппи... нну***дец, нггатова. Сследующщщий. Ммпонял?
- Понял, что тут не понять.
- Зззаебись!
- Я первого приведу и пойду к себе, а то они тоже подумают что я в запое, - улыбнулся Мокротин.
Санёк зашёл за перегородку, Мокротин завёл притихшего телёнка.
- Вот из того загона сначала брать будешь, - сказал он, - держи за рога и прижимай вниз, вот так.
  Новичёк молча положил большие пальцы за рога, а ладони на шею, как было показано - телёнок не сопротивлялся. Мокротин пошёл в свой цех.
- Вве... ннувведи сюда, мближе.
Санёк подвёл телёнка к барьеру и прижал голову к проёму, как было сказано. “Васся” приставил убойник ко лбу, нажал курок - не сработало; ещё раз, ещё - только металлический щелчок и тяжёлое чувство ожидания.
- А, субблллятть, опять сука ззаело, зззаебало ***ть, - он кинул бесполезную железяку в сторону. - Ппридёться ббу... нуббутеролькой, ***ть, - показал забойщик на видевший лучшие дни, заляпанный бурыми каплями и подтёками молот, с заострённым с одной стороны концом. Пока Санёк смотрел как он брал молот, телёнок вывернулся и как одержимый стал вылизывать ему руку, глядя прямо в глаза, своими невинными глубокими глазами, полными ужаса.
- О, бблять, ннндави его, ссюда, ближже, ннубближе! - кричал Василий, замахиваясь бутеролью.
Санёк, как крыса повинующаяся дудке, бездумно отбиваясь от телёнка, цепляющегося за жизнь или всё то, что от неё осталось, толкал его вперёд. Когда он пропихивал упирающуюся голову в проём, намоченная телёнком рука соскользнула, Санёк дёрнулся вперёд, и молот забойщика, в последнюю секунду поменяв направление, скользнул по загородке, едва минуя его голову.
- Ссукагад, нну тыжже, ***ть ддержи!
Санёк полностью потерялся в крике Василия, суете запуганного телёнка, облизывающего ему лицо и тыкающегося в него своим большим, мокрым носом, далёком мычании и звуке приближающихся шагов. Подбежал Михалыч.
  - Что за x**тень? Я же ***ть сказал, без говна! - закричал он на обоих.
  - Нннда, бллля лижется...
  Михалыч, не слушая продолжения, выхватил бутероль из рук Василия, забежал в загон и, оттолкнув застывшего новичка, размахнувшись, вонзил остриё бутероли в шею телёнка. Алая кровь хлестнула из раны, телёнок захрипел и замотал головой, следующий удар свалил его на бетонный пол. 
- Лизаться, сука? Я тебе покажу, ***ть я тебе всё ебло разможжу! - кряхтел он, забрызганный кровью.
  Телёнок, лёжа на боку, одним, широко раскрытым глазом косился на молот,шевелил на половину высунутым языком и дёргал ногами, как-будто всё ещё пытаяcь убежать.
  - На, сука! - череп хрустнул, но тело всё ещё дёргалось. Михалыч занёс бутероль.
  Санёк, замороженный в углу загона, с комком, сковавшим его горло и язык, смотрел на всё в замедленном действии. Он хотел рвануться, хотел кричать, но тело не слушалось. Вдруг как вспышка света ослепила его на долю секунды и освободила настолько, что он подбежал к Михалычу, ревя как немой, потому что язык всё ещё не слушался, перехватил бутероль над его головой правой рукой, просунув левую между левой рукой начальника и шеей, нагнув её вниз. Следующим движением, держа одну руку Михалыча заломленной за спиной правой рукой, стоя сзади, прижал его руку с бутеролью остриём под челюсть, видя перед собой обезображенное тело телёнка, ещё секунды назад облизывавшего его лицо, ища милости.
  - Я... я ***ть, ссуки.., я ***ть вас всех здесь урою, захлебнётесь б**ди своей кровью!
  Неуёмная боль не давала Михалычу ни двинуться, ни позвать на помощь. Василий, который только стал приходить в себя, дотянуться до них не мог, и Санёк смотрел на него как хищник, удерживая начальника.
  - Нну ты, б**ть псих, ппусти его.
  Телёнок неожиданно вздрогнул, распрямил напряжённые ноги и обмяк. Санёк бросил кувалду, перепрыгнул через перегородку и побежал в сторону выхода. Прикрыв голову руками, он проломился сквозь дверь и, оказавшись снаружи, продолжал бежать по рыхлому мартовскому снегу, куда-то впeрёд, в сторону леса, куда угодно.  Споткнувшись обо что-то под снегом, он пролетел несколько метров и, упав, больше не вставал. Слёзы лились без остановки, комок так до конца и не ушедший, вернулся и с новой силой закупорил горло. Он хотел кричать, но не мог и бессильно стонал, еле успевая заглатывать воздух.
   Ворона, наблюдавшая за этим с высоты берёзы, переминаясь на ветке, решила почистить клюв, потом перья, потом ей просто всё наскучило и она полетела порыться в помойке в город, в котором копошились люди, называющие свою бесполезную суету жизнью.