Война и подлость!

Война и подлость.
**********************
Однажды  в полночь,
Мгла ночная,
На Кафу тучи привела!
С ночным дождём мне осень принесла,
Тревожный, мрачный, грустный сон,
В нём пленного я слышал стон,
Чья одинокая могила,
И тихо плачущая ива,
Скелет отважного закрыла!
В степи одна она белеет,
И ветер над героем реет!
Ковыль над ней шумит устало,
Но люди там бывают мало!
Итак, жил лётчик, и смельчак,
И честный парень, не дурак!
Был соколом партийного вождя,
Который жил, «руководя»,
Расстрелами и ссылками в ГУЛАГ,
И был своей стране как враг!
«Товарищ всем», грузинский Коба,
Он всех гноил, детей народа,
Жить оставляя гнид из сброда!
И печника и хлебороба,
Он мог с усмешкой расстрелять,
Приказ об этом подписать!
Он, с удовольствием подписывал указы,
И списки, на расстрельные приказы,
В них были генералы и капразы,
Учёные, профессора,
Но не было ни одного вора,
Отечеству и СССР врага!
В  герое, в парне, не скрывалась злоба!
Но добреньким был Джугашвилли, - Коба,
Иосиф Сталин, - негодяй,
Людей ссылал в далёкий край,
В ГУЛАГ, где голод,
Псов упрямых лай!
Лишь грянула великая война,
Где есть большевиков вина,
Пошли на Запад эшелоны,
Но на Востоке раздавались стоны,
Сестёр и жён и матерей,
И дочерей, и их детей,
В эвакуации людей,
Под натиском коричневых зверей,
И тараканов у  дверей!
Сражался храбро мой герой,
Был сбитым, в небе, под Москвой,
Тревожною ночной порой,
Её холодной темнотой,
На полосу врага,
Покрытый мглой,
Пал истребитель поражённый,
Огнём из баков озарённый,
А воин  ранен,  оглушён,
Но духом крепким не сражён!
Едва отполз от самолёта,
И после своего полёта,
Ушёл в забытье мой герой,
В том поле, скрытом темнотой,
От пламени не скрытый мглой!
И в плен попал отважный лётчик,
К фашистам, в лагерь роковой,
Своей кровавою бедой,
Той грозной, страшною войной!
Разведчик фрицев, снайпер и наводчик,
Что был скотина, раньше, пулемётчик,
Любитель пива, проституток,
Расстратчик  жизни своей суток,
Носитель пошлых, грязных шуток,
Что спал с приятелем частенько,
И  Грету подло забывал,
Когда он с Карлом, с Фридрихом бывал!
Увидел лётчика во мгле,
И зарево пожарища над полем,
Что вспыхнуло в сраженьи, с боем,
И в крыльях ветра сильным воем!
Увидев, стал в него стрелять,
И шутки пошло отпускать!
А надо Вам  теперь сказать,
Что в Вермахте водилось их не мало,
Как ныне в  США и в НАТО,
Играют эти  в ишака,
Особенно в их день сурка,
Такой есть праздник в США,
Весёлый день для дурака!
Точнее в фактах, большинство,
Что в жизни нарушало естество!
Увидел фриц наш в поле самолёт,
Он к лётчику   фашистов  приведёт!
И в плен попал герой отважный,
Но протокол был заведён бумажный,
В НКВД за горе храбреца,
Подшит рукою подлеца,
Войны не видевшим, - лжеца!
Из плена парень убежал,
Но  кожу в кровь свою порвал,
От проволки колючей в тех застенках,
Где били пленных фрицы в пересменках!
Одежду, обувь истрепал,
Болел, страдал и голодал,
Но  под  Москвой никто его не ждал!
Хоть он врагов губил, стрелял,
Их в схватках в небе, ловко поражал!
Но  ранен был,
В крови лежал,
Орёл степной, на сокола взирал,
Над ним, как падальщик, летал!
От боли раненный стенал,
От ран  измученный страдал!
Подобран был связной отряда,
У брошенного  кем то  сада!
Сказал он ей:
-Я ранен, помоги,
И к партизанам, к нашим, приведи!
Звалась та девка,
Жанною  Дурбак,
Ей близок был бордель, кабак,
И в голове царил  бардак!
Бойца в крови, перевязав,
Что он беглец поняв, узнав,
Она его приподнимает,
В отряд хромого провожает,
Но, расстрелять уже  желает,
За дезертирство якобы его,
Что ранен в ногу и в плечо!
Но  бредит раненный герой,
От раны в ногу,
Рваной и большой!
Так  полночь быстро наступила,
В лесу поляну приоткрыла,
Тоскливая над ней Луна,
И лагерь отошёл от сна!
Не в госпиталь лесной,
А к особисту,
Тропой кустарников, берёз,
Лесным  подлеском,
Героя девка тянет перелеском!
Не спит отряд во мгле ночной,
Под бледной, грустною Луной!
У особиста в этот час,
В землянке крепкой, в два наката,
Стоит в охране три солдата,
Был командир, политработник,
Разведчик, снайпер и охотник,
В землянку входит партизанка,
Которую все звали Жанка!
И говорит вполголоса она,
-Товарищи,  я гниду  привела,
Его намеренно вела,
Чтоб прихвостня фашистов расстрелять,
Будь проклята его  родная мать!
Скотину эту надо рвать,
В НКВД терзать, пытать,
И как шпиона обличать!
Коль в плен попал,
Иуда и предатель,
И может быть,
Фашистский он каратель!
Он, дезертир, изменник, враг,
Но на войне наш подзабыт ГУЛАГ!
Его я в поле раненным нашла,
Он, - самострельщик, тут же поняла,
И обезвредить захотела,
И поступала, как сумела,
Так  моя совесть повелела!
Он  кажется в меня влюбился,
Скотина, духом развратился!
И  думает, что честен он душой, 
Желает взять меня  женой,
Он, ошибается, подлец,
Иосиф Сталин мне отец!
Наш вождь сказал,
Кто в плен попал,
Тот честь и совесть замарал!
Не важно, как в плену он очутился,
Но главное, что там варился,
В плену скотиной находился,
Ведь веры нет тем храбрецам,
И прошлого заслуженным бойцам,
Кто в плен попал,
Пусть даже без сознанья,
Того, заслуги и дерзанья,
Не более чем бред и чушь,
Их жалких, подлых, скотских душ,
Стрелять их надо, там где глушь,
Чтоб люди к ним дорог не знали,
Их позабыли, презирали!
Фашистов прихвостень и мразь,
Упал он в аморальность, в грязь,
Что нас сломать в войне посмела!
И расстрелять тогда велела,
Партийная ячейка храбреца,
Как подлеца, лжеца и наглеца,
Честь растоптав отважного бойца!
И пред рассветом, облачным, туманным,
Сырым, холодным, долгожданным,
Был в поле выведен смельчак,
Палач отряда скот, дурак,
Но  Родине избитой, враг!
Он дважды выстрелил в него,
Попали пули глубоко,
Но стало храбрецу легко!
Когда потом  с рассветом рассвело,
Душа его была у Бога,
В лучах хрустального чертога!
Нашли крестьяне труп бойца,
Похоронили храбреца,
Как должно, чествуя героя,
Без плача, слёз и скорби  воя,
Могилу тихо в поле роя,
Потом над ней молчали, стоя!
Бедна могила,
Пирамидка, там с проржавевшею звездой,
Проходят годы чередой,
Она бледна, там краска  облупилась,
Доска надгробья, сильно прохудилась!
Лежит герой в земле сырой,
Но им спасённой и родной,
О нём пишу стихи с тоской,
Чей подвиг вечен, боевой,
Войны суровой, роковой,
Беды той страшной, и большой,
И битвы долгой, огневой!

3 - 5 мая 2012 год, время ночи: один час и 46 минут. Павлычев-Коронелли Глеб Борисович.
24-25 апреля 2015 года, время ночи: 13, 42  по полуночи.  Павлычев-Коронелли Глеб Борисович.
14  августа 2015 год, 21,26 до полуночи.  Павлычев-Коронелли Глеб Борисович.      
7 декабря 2019 год.    Павлычев-Коронелли Глеб Борисович.      
6 апреля 2020 год., 1, 45, по полуночи.
Павлычев-Коронелли Глеб Борисович.      
Вот по датам можно сказать так, что я, неоднократно правил это своё стихотворение, вот так…