Александру Блоку

АЛЕКСАНДРУ БЛОКУ

Борюсь с бессильем и тоскою,
Завзятым грешникам сродни.
Не думал, что в такие дни
Придётся говорить с тобою.
Уж ты, Учитель, извини.

И всё же это не случайно,
Что жизнь в такие дни свела.
Здесь предсказание и тайна,
И наша общая судьба.

Над поэтической плеядой,
Видать, от века этот рок,
Чтоб терпким искушенья ядом
Поэт-пророк промок-продрог.

И вот она, в трактире стойка,
И отрешенье, и вино,
И счастие твоё, как тройка,
В сребристый дым унесено.

Талант и слава надоели, —
Ты нынче новым счастьем пьян,
Теперь в душе твоей и в теле
Манящий призрачный дурман.

Как сладко чистым сердцем нежным
Принять губительную власть
И, захлебнувшись в вихре снежном,
На веки вечные пропасть!

И всё помчалось... «Потонуло
В снегу времён, в дали веков…
И только душу захлестнуло
Сребристой мглой из-под подков…

И только сбруя золотая
Всю ночь видна… Всю ночь слышна…
А ты, душа… душа глухая…
Пьяным пьяна… пьяным пьяна…»

Но это злое искушенье
Давалось Господом не зря —
Чтоб над больным твоим затменьем
Прозренья вспыхнула заря.

Чтобы позднее в чёрный вечер,
Сквозь хлёсткий ветер, белый снег
Увидел ты в фонарном свете —
Идут двенадцать человек.

«Винтовок чёрные ремни,
Кругом — огни, огни, огни…

В зубах — цыгарка, примят картуз
На спину б надо бубновый туз!

Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!

Тра-та-та!»

Числом апостольским — двенадцать
Шли сквозь безумную метель,
Чтоб к трону царскому пробраться,
К вольготной жизни — вот их цель.

И нипочём людские смерти,
И деспотия нипочём,
И в этой лютой круговерти —
По вере, по отцовой вере! —
Где пулею, где кирпичом.

«Уж я времечко
Проведу, проведу…

Уж я темячко
Почешу, почешу…

Уж я семячки
Полущу, полущу…

Уж я ножичком
Полосну, полосну!..»

Но за разгулом ты увидел
Совсем не зря и неспроста —
Сияньем белых роз увитый,
Лик всепобедного Христа.

Ты знал, что выйдет на дорогу,
После несчастий и невзгод,
К забытому вернётся Богу
Наш заблудившийся народ.

Свою гордыню пересилит,
Переживёт лишений вал.
Ну, а пока ты о России
Вот эти строчки написал:

«… Так идут державным шагом —
Позади — голодный пёс,
Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпь жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Иисус Христос».

Ах, Боже мой! С какою мерзкой
Враждой, безжизненной, как лёд,
Ахматова с толпой эстетской
В тебя пальнула в этот год!

С каким сжигающим презреньем
К тому, что истинный поэт
Небесной Истине почтенье
Отдал, унизив лживый свет.

Но с большей ненавистью истой
Поэму встретили отцы
Страны Советов, коммунисты,
За власть народную борцы.

Цензура заскрипела хряско
Клыками, явно не шутя.
И только в белом Красноярске
«Двенадцать» вышли, год спустя.

Запрет на лучшее творенье,
Насмешки, брань в конце пути.
Такого злого униженья
Ты не сумел перенести.

В кругах литературной знати
Вновь прошумел насмешек шквал:
«От неудачи гений спятил,
Талант до капли растерял».

Шипела подлость. Но не это
Расстроило старушку мать.
Решит ли в вечном царстве света
Христос тебе прощенье дать?

Или ошибки и паденья,
Что совершил ты на земле,
Швырнут в гееннские мученья
В кипящей непробудной мгле?

Возможно ли такому статься,
Чтоб навсегда не свет, а мгла? –
И матушка к святому старцу
Однажды в Оптину пришла.

Святой молился днём и ночью,
Усиливая слов накал,
Пока архангела воочью
Перед собой не увидал.

Вот речь посланца высшей сферы:
«За обличенье жизни серой,
За гениальные стихи,
За возвращенье к отчей вере
Господь простил его грехи».

Ты это знаешь, мой Учитель!
Но знаешь ты и о другом,
За что простил тебя Спаситель
Тем лучезарным февралём.

Простясь с земной ненужной славой,
В нетленный уходя простор,
Ты революции кровавой
Суровый вынес приговор:

«… Наши страстные печали
Над таинственной Невой,
Как мы чёрный день встречали
Белой ночью огневой.

Что за пламенные дали
Открывала нам река!
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века.

Пропускали дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!»

Вот — дней гнетущих отрицанье,
Вот — предсказанье светлых дней!
Не эти ли твои страданья
В судьбе теперешней моей?

Не эти ли твои стремленья
Душой очиститься до слёз?
Не эти ли твои моленья?
Твой в белом венчике Христос?

И мне бы тайную свободу,
Чтобы пропеть вослед тебе —
О, дай мне руку в непогоду
И помоги в моей борьбе!

(Цитаты из произведений Блока —
стихотворений «Я пригвождён к
трактирной стойке», «Пушкинскому
Дому» и поэмы «Двенадцать»)

5.12. 19 г.,
Попразднство Введения во храм
Пресвятой Богородицы