Дефис-цсыт. соавторство четырех

 
соавторство четырех
=======================================

Дефис-цсыт

Yanesik
Гном
Грэг
Диалектик


   
    1 Парадигма достопримечательности
   
    Современный мир включает в себя прорву достопримечательностей. Можно сказать, он на них стоит, как раньше стоял на трёх слонах — или на трёх китах, кому как больше нравится. Каждый день миллионы туристов и прочих бездельников мечутся по всему миру, опустошая свои кошельки, в поисках того, что можно пощупать, сфотографировать или спереть как сувенир.
    Попадаются, правда, и интеллектуалы.
    Один учитель искусствоведения описывал в мемуарах, как однажды темной ночью в дождь отбивал кусок колонны в храме Посейдона.
    Материал оказался прочным, древние строили качественно, не в обиду нашим современникам сказано. Его любимый ученик писал впоследствии: «Ума не приложу, как учитель провёз тяжеленный кусок мрамора за три моря к себе домой. Мелькнула мысль, что артефакт куплен на ближайшем кладбище, где сносили устаревшие памятники. И все таки уважение к педагогу пересилило гнилые мысли».
    Но не для всех престижно отщипнуть от достопримечательности щепотку. Наоборот! Для некоторых, особенно отчаянных, вошедших в раж туристов, не жаль отщипнуть собственную жизнь.
    Если бы вы только видели, с какой жадностью и завистью десятки зевак, стоя у подножия Эйфелевой башни, задирают головы! А знаете для чего? Чтобы увидеть тех, кто уже занёс ногу над поручнем, здороваясь с вечностью! «Увидеть Париж и умереть» — разве это не романтично?! Вы даже представить себе не можете, сколько таких романтиков вдохновенно бросается с самой высокой достопримечательности Парижа!
    Краток, но престижен их полёт! Никакого сравнения с отдающим дурным вкусом прыжком с крыши обшарпанной многоэтажки провинциального города. Понятно, почему в подобных случаях вместо пения Марсельезы бескрылый «серафим» грубит с высоты: «Уберитесь с дороги! А то зашибу!» Величественная панорама Парижа согревает сердце летуна в последние секунды, отделяющие его от посмертной славы. Те из смельчаков, что попадут в Рай, будут с теплом вспоминать это яркое прощание души с надоевшим за беспросветную жизнь телом. Разве не повод похвастаться перед другими обитателями кущей Эдемового сада, попавшими туда с заднего входа?!
    Порой красивая смерть, как волшебный ластик, стирает со всей предыдущей жизни летуна неопрятный налёт убогости. Прав был кинематографический философ Штирлиц, говоря, что запоминается последнее. Ну кто отважится упрекнуть человека в том, что он выбрал красивую смерть?
    А нет ли кощунства в подобных мыслях? Спасение от подобной трактовки эпилога жизни в возведении его в ранг искусства. Но для этого нужна тренировка с парашютом до изнеможения. Только тогда удастся безукоризненно парить или падать камнем перед камерами любителей достопримечательностей и профессиональных охотников за сенсациями. Представьте: смельчака уже нет, а его фото будет украшать обложки глянцевых журналов и миллионы француженок будут заламывать руки в отчаянии от того, что не смогут уже подарить герою свою любовь! И не нужно ни за что платить. Ваша красивая смерть расплатилась со всеми сполна.
    Особым видом достопримечательностей являются места религиозного паломничества. Разве могут ручейки туристов остановить бурные реки паломников, которые стекаются со всего света к местам, где перерождаются их души. Паломники не страдают дурными наклонностями туристов, которые с остервенением пытаются запечатлеть посещаемое на всевозможные девайсы. Паломники впечатывают духовный пейзаж прямо в своё сознание. Но душевный смартфон весьма ненадёжен и изменчив. Поэтому паломники посещают святыни по истечении срока годности своей памяти, обновляя душевный оттиск.
    Но хватит философских измышлений, в которых можно запутаться, как в лабиринте Минотавра. Перейдём к описанию одной знаменитой достопримечательности, которая с некоторых пор появилась в ничем не примечательном городишке. Нет, это был не местный Колизей или на худой конец Акрополь. Там не ступала нога Микеланджело или Гауди. Зато там ступало такое количество ног местных жителей, а также гостей города, что место это можно смело называть намозоленным.
   
    2 Историко-географическая справка
   
    Чтобы вам было понятно, где находился достопримечательность, о котором пойдёт речь, нужно немного истории. Но вы не найдёте подробностей о ней ни в одной энциклопедии. И не только потому, что она не оставила людям интеллектуальных памятников. интеллектуальные памятники. Все гораздо проще. Достопримечательность, о которой пойдёт речь, состояла из двух компонентов: «Караван-Сарая» и «Тихой Заводи».
    «Караван-Сарай» представлял собой полуразвалившуюся постройку времен Второй мировой войны, залатанную со всех сторон досками пятилетней давности, поскольку в ней до сих пор нуждались.
    И он выглядел полным анахронизмом по сравнению современной сигнализацией, которой был оборудован.
    Но помните: «Если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно?». Располагался «Караван-Сарай» на отшибе города с романтическим и побуждающим к немедленным действиям названием Пошёлвонск.
    «Тихая Заводь» была живой, с утра рождающейся и к вечеру умирающей, а в промежутках кипящей жизнью, страстями и событиями. Кипела она в непосредственной близости от стационарного сарая, подогреваемая содержимым последнего. А для тех, кто не привык к философствованию, скажем просто — это очередь за дефицитом.
    А объединяло «Караван-Сарай» и «Тихую Заводь» колоритное понятие отшиб.
    Вы спросите: отшиб чего? Да кто его знает?! Старики рассказывают, что однажды в этом месте двести лет тому назад кого-то огрели лопатой по голове. Спросили беднягу: «Где тебя того...?»
    А у него все отшибло в голове. Вот и выронил со рта адрес: «На отшибе, — и прибавил, — пошёл вон!»
    С тех пор и идёт история города Пошёлвонска от отшиба. Даже существует местная мера длины — отшиб. Здесь встретите немало девочек с именем Отшибок и мальчиков с именем Шибанутый.
    А любая мать гордится, если её чадо родилось величиной с два отшиба.
    В краеведческом музее висит портрет первопроходца в натуральную величину, правда, без лица. Не хватило у художника, видимо, красок... или по незнанию. Ну кто будет помнить каждого хмыря?!
    Только подпись. Портрет Отшибина. И ржавая лопата лежит, которой его шибанули. До сих пор ни у кого не поднялась рука почистить священный артефакт.
    Но дети, всматриваясь в мужественное и какой-то степени отсутствующее лицо Отшибина, научились чувствовать гордость за Пошёлвонск.
    Да и вправду, обязаны мы у детей с детства прививать любовь к родному городу, даже если его нет на карте по недоразумению или в целях конспирации, как безымянные шаражки «почтовые ящики».
    Популярность отшиба была так велика, что слух о нём, как казалось местным жителям, простирался от Северного Ледовитого океана до «Караван-сарая». То, что пингвинов в этих краях никто никогда не видел, можно объяснить чистой случайностью. Некоторые краеведы ссылаются на фото в Википедии с подписью «пингвин Пошёлвонска», которое недавно удалил автор статьи. Но его успели заметить многие выходцы Пошелвонска.
   
    3. Караван-сарай
   
    Это был огромный сарай, куда ночью свозили, так сказать, дефицит. Скорее, это был профицит. Вероятно, от слова «профит» — выгода. А, возможно, от какого-нибудь другого выражения, которое ещё не изобрели бездельники, просиживающие штаны в кабинетах с высокими потолками. Сюда местные олигархи сдавали неходовой товар, добывая подобным образом уважение местного начальства и давая одновременно взятку общественности, к которой ни один прокурор не найдёт тропинку.
    По распоряжению мэра тут «царствовал» кладовщик Ануфрий Всеволодович. Он являлся обладателем огромных гусарских усов, кончики которых бодро вздымались вверх, как драгунские пики, и поддельного свидетельства об окончании спецшколы для трудных подростков имени Макаренко. Утром кладовщик саморучно распахивал настежь двери знаменитого сарая или, как его уважительно называли, «Караван-сарая». Многие начинающие гиды часто по ошибке завозили сюда группы туристов. А когда ошибка обнаруживалась, то людей уже невозможно было оторвать от этого места, где им нашёптывали об удивительном сувенире дефит-цсыте. Да и ошибка ли это была, или воля провидения — кто тут разберёт?
    Только Ануфрий Всеволодович знал, от кого поступил таинственный «дефит-цсыт», и собственноручно докладывал об этом со всеми подробностями единственному человеку, которому положено было это знать. Имени этого демиурга городского масштаба он не выдал бы и под пыткой.
    Надо признать, что Ануфрий Всеволодович интересовался номенклатурой поступивших товаров не больше, чем хищник африканской саванны интересуется родословной или семейным укладом жертвы. На хрен ему была информация о том, что находится в запечатанных контейнерах или неряшливо сбитых ящиках?! Главное было в знании, что ему за это заплатят хорошо, а порой даже больше.
   
    4 Тихая заводь
   
    Достопримечательностью, о которой мы хотим рассказать, являлся не сам сарай, искусно управляемый Ануфрием Всеволодовичем, а то, что ежедневно рождалось и умирало в окрестностях сарая: очередь за дефицитом по имени «Тихая заводь».
    Популярность «Тихой заводи» была так велика, что слухами о ней, как казалось местным жителям, полнились все земли, простирающиеся от Северного Ледовитого океана до родины птички киви. То, что киви в этих краях никто никогда не видел, можно объяснить чистой случайностью или же удалённостью ее родины Новой Зеландии.
    Как ни странно, отрицательного воздействия на статистику противоправных действий и эпидемиологическую обстановку очередь не оказывала. Возможно потому, что редко кому удавалось приобрести здесь то, чего душа желала. Вернее, желала не душа, а бес потребления, который в современном обществе замещает душу ещё в нежном возрасте.
    Как бы то ни было, азарт погони за мечтой, присущий среднестатистическому человеку и заставляющий его ни свет, ни заря приходить к «Караван-сараю», снова и снова оставался неудовлетворённым. Осознав, что до счастья так же далеко, как до центра вселенной, люди уходили, унося с собой надежду, что в следующий раз мечта сбудется. То есть, уходили счастливыми! Местные специалисты по социальной психологии утверждали, что если отнять у людей возможность постоять в очереди, то будут происходить массовые психозы и криминогенная обстановка в городе ухудшится в разы.
    Любому обществу нужны подобные отдушины, чтобы выпускать пар.
    Поэтому местное начальство, понимая пользу стояния в «Тихой заводи» для собственного спокойствия, каждому сотому в очереди выдавало значок «Почётный стоялец».
    Если подобная честь выпадала женщине, то она считалась знатной невестой, даже если была на тот момент замужем. А если мужчина становился счастливым обладателем почётного значка, то имел право дать в морду кому угодно без последствий, исключая главного кладовщика.
    Но, как ни странно, женщины, обладательницы почётного звания, были сплошь отпетые стервы. А мужчины были в основной массе хилые и немощные.
    Среди рядовых стоятелей в очереди с той неизбежностью, с которой по утрам восходит солнце, были и те, кто использовал «Тихую заводь» в своих корыстных интересах. Их можно смело назвать паразитами, но ничего унизительного в этом нет. Ведь известно, что в любом организме живут паразиты, а порой без них организму и не прожить. Так устроена природа. И так устроена очередь. А кому не нравится, может убираться восвояси. Те, кто стоят сзади, будут только рады — быстрее обдефицитятся. Да к тому же и товара на всех может не хватить.
    Каждое утро организм очереди просыпался, приходил в состояние бодрствования, и к вечеру опять засыпал. Начинался этот процесс с того, что хмель к утру у ночного сторожа улетучивался, затем, к семи не по Гринвичу, подъезжало спецподразделение для поддержания порядка дневного мероприятия, которую местные острословы прозвали «полторы охраны». Когда Ануфрий Всеволодович, прищурившись от робкого утреннего света, узревал злое, перекошенное, словно от постоянной зубной боли, лицо сержанта Богозабитого, до него доходило, что он из ночного сторожа в очередной раз превращался в демиурга городского масштаба. По силе воздействия взгляд сержанта не уступал легендарному взгляду Робеспьера, который тот бросил на Марата перед казнью.
    Что касается половинки полицейского, то её составлял нетвёрдый в ногах отставной полковник, разжалованный за регулярное избиение сослуживцев. Фамилия его была не то Злоумывальников, не то Злоумышленников. Он для солидности походки всегда был на костылях, которые при случае умело пускал в ход. Что ж поделать? Видимо, таково было призвание его души, не отягощённой милосердием.
    Первый номер в очереди неизменно получала постоянная стояльница бабка Варвара, или, как её ласково называл Ануфрий Всеволодович, «наш Варварчик». Первый номер она получала даже тогда, когда опаздывала по неуважительной причине (бессонные ночи по перегонке самогона считались причиной уважительной). Бабка Варвара была главной поставщицей палёного товара магазину «Варварская водка». Получив засаленный номерок, она периодически уходила, чтобы проверить, как идёт процесс перегонки. Но все знали — свято место пусто не бывает, и оно всегда останется за бабкой Варварой. А поклонников её таланта в очереди хватало с избытком.
    Конечно, попадались здесь и желторотые новички, качающие права, которых у них, конечно же, отродясь не было. Тогда у дремлющего на ящике из-под дефицита разжалованного полковника появлялся шанс проявить своё искусство владения костылём. И этот шанс он никогда не упускал! «Всяк сверчок знай свой номерок», — приговаривал бывший полковник после удачного выпада костылём.
    В общем, городская жизнь сонного городишки бурлила именно в «Тихой заводи», которую стыдно даже было называть очередью.
    Она была тем, что их объединяло и... разъединяло. Она была смыслом жизни горожан.
   
    5 Папарацци выходят на охоту
   
    В день, отмеченный нами в календаре для рассказа, солнечного затмения по прогнозу погоды не предполагалось, и вслед за ночью наступило утро. Народ, как всегда, начал подтягиваться к «Караван-сараю». Ануфрий Всеволодович периодически проходил перед очередью, как командир перед строем солдат, и пересчитывал «паломников» вслух. Каждый запоминал свой номер в очереди, как собственное имя. А тех, кто забывал, ставили под неодобрительный гул в хвост. Отлучиться можно было только по уважительной причине: или в туалет, или в реанимацию — в случае инфаркта.
    И, поскольку безработица в городе Пошёлвонске достигала почётных девяносто процентов, то к определённому часу город превращался в пустынный призрак. Всё население перекочёвывало сюда, в «Тихую заводь».
    Порой здесь и свадьбы игрались. В такие дни бабка Варвара набирала себе в помощники целую футбольную команду молодцов. А Ануфрий Всеволодович вытаскивал несколько ящиков таранки, которая здесь бережно хранилась ещё со времён Второй Мировой.
    В связи с тем, что пляж санатория «За упокой души» на протекающей поблизости речке Смердюшке всегда был пуст, сотрудники приволокли сюда удобные шезлонги. Эта мебель предназначалась для тех, кто стояние в очереди предпочитал лежанию. Так кстати и загар приставал лучше, но за лежачие места нужно было доплачивать.
    Поэтому таких баринов и барынь тут водилось немного.
    Неподалёку от «Тихой заводи», ещё не успевшей превратиться в стоячее праздничное шествие, стояли два молодых человека. Они не спешили присоединиться к очереди и о чем-то оживлённо препирались. Это были Питер и Джим (они же «девичестве» Петя и Жора). Ребята недавно закореспондентились в газету и тут же сменили свои банальные имена на гламурные псевдонимы. Вначале Питер и Джим соперничали, но вскоре пришли к выводу, что не стоит тратить силы на распри, а нужно на охоту за материалом для газеты выходить одной командой. Один был в роли загонщика, а второй — охотника. Кладовщика и хранителя дефицита, а заодно и очереди, Ануфрия Всеволодовича, они вскоре поставили на довольствие, от которого тот по уважительной причине (смекнул, читатель?) и не думал отказываться.
    Газета «Достоверные факты», где работали заговорщики (считайте их сотрудниками, кому нравится), не отличалась высокими моральными стандартами. Главное в редакционной политике было — пригвоздить к столбу какой-нибудь факт и использовать его, как дойную корову. Но Питер и Джим решили воспользоваться советом Мичурина и не ждать милостей от природы. Зачем ждать, когда появятся факты? Гораздо продуктивнее самим их создавать. И они создавали, прямо из воздуха, который при близком обнюхивании (посмотрим правде в нос) всегда имел душок. «Юные мичуринцы» решили, что факты можно выращивать, как на грядке. Газете нужны были сенсации, а очередь — это благодатное место, где можно все перевернуть с ног на голову и наоборот.
    Главное, считали Питер и Джим — найти правильное слово, посеять его на «грядке» очереди за дефицитом, а потом поймать, перевёрнутое молвой, на лету и сделать достоянием общественности, поместив в печатный орган. Девизом правдоискателей была максима Сократа: «Посеешь слово — пожнёшь слух. Посеешь слух — пожнёшь факт».
    Была у Питера маленькая слабость: писать начало материала на рассвете, а потом показывать другу. Если тот сердился, значит, материал обречён на успех. Если равнодушно бросал: «Посмотрим» — значит, нужно разрезать листок на несколько частей и, отойдя за уютный заборчик, использовать по назначению. Джим так часто выбирал второй вариант, что Питер уже давно писал начало репортажа на туалетной бумаге.
    Вот и в это утро Питер передал Джиму рулон и ждал, какова будет его реакция. Глаза Джима заскользили по бумаге, словно попавший на крючок угорь.
    «Очередь змеилась среди переулков. С высоты птичьего полёта могло показаться, что вы попали в новую Венецию. Но только между домами плескалась не вода, а человеческая плоть, которая общалась, жила своей жизнью, как и положено всякой уважающей себя очереди. Люди стояли за дефицитом. Это слово здесь даже дети научились произносить зажмурив глаза, с придыханием и почтением, словно фамилию президента».
    Потом Джим стрельнул глазами в друга, словно метнул молнии, и опять углубился в чтение, одновременно бурча что-то себе под нос.
    «Ты-ту, та-та, ту-ту, та-та, — быстро прожевав несколько фраз, Джим перешёл к последней:
    «А невыдержанных попросим удалиться к пахучему месту за заборчиком, где, как донесла народная молва, облегчался сам Александр Македонский перед походом на Сибирь».
    Джим скривился, словно глоток аперитива попал не в то горло, повторно тщательно выпустил из себя газы и с презрением процедил сквозь сжимающие сигарету зубы :
    — Ты в своём уме? Это та же «сенсация», которую я уже читал на первой полосе в прошлый вторник. Думаешь, у Гангрены память отшибло?
    — Не знаю. Если ты и на ней пробовал свой фирменный удар, который мне вчера показывал, то, возможно, и отшибло.
    — Что же ты мне сразу не сказал? Клин клином вышибают. Давай ещё раз врежу, с другой стороны? — Джим начал многозначительно разминать кисти рук.
    — Что, руки чешутся? Так врежь вон тому лысому черту, который в очередь без очереди хочет влезть!
    Но Джим сделал оскорблённое в лучших чувствах лицо и произнёс пророческую фразу:
    — Нет! Сберегу фирменный удар для дела!
    Потом, словно ничего не произошло, он задумчиво спросил Питера:
    — Ты действительно уверен, что Александр Македонский опускал штаны у того заборчика?
   
    6 Затишье перед бурей
   
    Чтобы товар стал дефицитом, его нужно выбросить. И не куда-то, а туда, где его хватит почти на всех желающих. Но не на всех!
    Никто не знал, что выбросили на этот раз. Питер и Джим смело ринулись навстречу судьбе. Сегодня Питер играл роль сеятеля, а Джим собирателя устного творчества. Скоро читателю станет все понятно, если он наберётся терпения. А желающие могут тоже присоединиться к очереди, хотя бы виртуально, чем черт не шутит, может и им что-нибудь перепадёт.
    Умение пустить правильный слух, задеть за живое человеческую душу, всегда было искусством избранных. Джим и Питер, несмотря на свою молодость, уже вписали свои имена в эту почётную когорту.
    Питер занял диспозицию в начале очереди среди счастливчиков, которым предстояло отстоять до открытия склада дефицита всего три часа. Для проникновения в очередь без очереди он использовал свой фирменный удар, исполненный вполсилы. Потом привычно вывернул голову назад и, заметив, стоящего в конце очереди Джима, заорал хорошо поставленным базарным голосом, пролетевшим над толпой, как фанера над Парижем:
    — Просили больше не занимать! Товара на всех не хватит!
    Джим сделал нарочито обиженное лицо и взмолился:
    — Пожалуйста, господа, будьте милосердны, я эту штуку два года ищу. Если принесу, жена обещала порвать с любовником и вернуться домой. Не могу же я уйти, вдруг повезёт и на меня товара хватит?
    Над толпой воцарилось напряжённое молчание, словно после артобстрела перед началом наступления. Некоторые даже ощупали головы... или рога... на месте ли ещё?!
    — Я не возражаю, — осторожно отозвался стоящий впереди Джима старик в роговых очках. — Кстати, — смущённо кашлянул он в сухой кулачек, — а зачем мы, собственно, стоим?
    По очереди пробежала волна оживления. Раздалось несколько предположений, в диапазоне от зубных протезов до сенокосилки.
    — Я пришла за дамскими швейцарскими часами! — громко возвестила женщина неопределённого возраста, с красным бантом на шее. — Настоящие «Ланге и сын», но по цене китайской штамповки. Сказали, не более двух штук в одни руки будут давать.
    — Ну, мне дамские часы ни к чему, — хмыкнул толстяк в клетчатой кепке. — Что я, баба?
    — Да их с руками у вас оторвут! — возмутилась дама, и её лицо от негодования окрасилось в цвет банта. — Вы что, не понимаете, сколько стоит настоящая Швейцария?
    — Позвольте! — воскликнул старик в роговых очках. — Мне сказали, что выбросили японские универсальные линзы для глаз. Они самопроизвольно изменяются, обеспечивая стопроцентное зрение! Клянусь своей глаукомой!
    — Чушь собачья! — выпятил губу субъект в кепке. — Таких не существует ни в природе, ни за её пределами.
    — Говорят, новая технология, — встрял Джим. — Они регулируются мышцами глаз и сами корректируют зрение. Мне как сказали, что их завезли — я сразу сюда.
    — Я вам говорю, часы тут! — взвизгнула задетая за живое дама.
    — На всех ширпотреба хватит, — примирительно сказал Питер. — Крупная фирма разорилась и срочно распродаёт уникальные гаджеты. Всё, может, и не купим, но кое-что урвать наверняка успеем. Скажу по секрету: предполагаются безразмерные туфли финского производства, которые предохраняют женщин от нежелательного зачатия.
    Тут же взметнулся лес рук. Одна нетерпеливая подозрительного вида дамочка взвизгнула:
    - Наконец наука позаботилась о судьбах обманутых женщин!
    Ей возразили из толпы, голос, который был явно с одного из шезлонгов:
    — А если я обманутый мужчина?
    — На что вы намекаете? Думаете, меня выдержит ваш шезлонг?! И вам не стыдно среди людей надсмехаться над дамой? Хотя, если в других условиях... я может и согласилась бы. Но сначала поухаживайте за мной.
    — За такими как вы, уважаемая, не ухаживают, а выставляют их на огороде как пугало!
    — Вы подумайте, какой хам! — вслед за этим женщина выхватила костыль у «полполковника» и ринулась к обидчику.
    Но отставнику удалось вырвать свой костыль и он машинально огрел им воровку по мягкому месту.
    Народ ликовал. Зрелище на славу. Стоящий под номером двести тридцать батюшка из храма заголосил «Не убий!»
     Войдя в раж, служивый стал костылём раздавать удары направо и налево, но тут вмешалась самогонщица. «Наш Варварчик», успевшая сходить домой, непреодолимым препятствием встала на его пути. Подслеповатая, как носорог, половина полицейского, опознав знакомый силуэт и уловив от дамы приятный запах самогона, успокоился. Бабка Варвара дала ему хлебнуть два глотка из принесённой бутыли, а затем скомандовала:
    — Пшёл на место, Ирод!
    Этот оклик бабки Варвары, признанного знатока человеческих душ, заставил служивого послушно шкандыбать на исходную позицию. «Пол-охраны», как за глаза называли разжалованного полковника, пошёл на место, словно дрессированный пёс, виляя вместо хвоста костылём. С чувством исполненного долга он вскоре забылся в храпе на своём посту — старом ящике из-под рома — даже не замечая впивающихся прямо в задницу (какая мелочь!) гвоздей.
   
    7 На старт, внимание!
   
    Ануфрий Всеволодович в очередной раз прошёлся из конца в конец очереди и скомандовал:
    — Приготовьсь!
    Питер сделал паузу, подождал, пока волнение народа слегка утихнет, и наклонился к уху стоящего впереди старичка. Тихонько прошептал:
    — У меня сведения из надёжного источника, что вся электроника скоро раза в два подскочит в цене. Китайцы ограничили экспорт редкоземельных металлов, а без них никакую электронику производить нельзя.
    Старичок испуганно обернулся, и, тоже шёпотом, спросил:
    — Да ведь так и до войны дойти может? Кто ж будет терпеть такое хамство от китаёсов?
    — Вполне возможно, мистер, вполне, — заговорщически ответил Питер. — Ходят такие слухи, ходят. Железного подтверждения нет, но ведь дыма без огня не бывает. Надо потихоньку макароны и тушёнку закупать. Да, и бумагу туалетную. Уж если китайцы чего замыслили, то наверняка с эскимосами вместе. А ну как эскимосы перестанут древесину на экспорт гнать? Вот и дефицит туалетной бумаги.
    Старичок отвернулся от Питера, достал из кармана смартфон и начал названивать. Сначала детям, потом внукам. Делился полученной от Питера стопроцентной информацией, ссылаясь на то, что источник — авторитет, пусть и не уголовный. Очередь вокруг старичка прислушивалась, и постепенно ещё человек десять вооружились смартфонами, успевая при этом дополнить новость новыми подробностями — кто на что был горазд — и передать правдивую информацию по цепочке сзади стоящим.
    Джиму, находящемуся в хвосте толпы, уже донесли, что туалетную бумагу перестали выпускать, как несоответствующую санитарным нормам, и вскоре заменят на стружку с целлюлозного комбината.
    — Да хватит людей успокаивать, тут проблемы поважнее, — взволновано говорила кому-то дама с красным бантом. — Я, при моем воспитании и габаритах... и должна стружкой... пользоваться в туалете... неслыханное хамство!
    Тут где-то впереди раздался душераздирающий крик. Было непонятно, то ли это крик радости, то ли разочарования. Но очередь колыхнулась, разразилась одновременно проклятиями и возгласами одобрения и двинулась вперёд.
    — Ну наконец-то! — возгласил Питер. — Я уж думал, что не дождусь.
   
    8 Война желудков
   
    Не будет ни для кого откровением, что в состав тела входят желудки. А у некоторых, и даже многих, людей, желудок входит в состав души, и даже является одним из главных её компонентов. Порой от голоса желудка зависит судьба человека.
    Трубное, в унисон, урчание нескольких десятков органов пищеварения донеслось до Светки-Сорвиголовы, как звали продавщицу пирожков и пончиков. Она запряглась, как кобылка в телегу (это о таких писал Некрасов: «Есть женщины в русских селеньях»), и потащила свой ларёк поближе к очереди. Но пусть и силой немеряной бог и наделил Светку, а все же по паспорту слабый пол. Сразу из очереди на помощь выскочило несколько твёрдо стоящих на ногах (фирменный магазин «Варварская водка» открывался позже) крепких молодцов.
    Вскоре под аккомпанемент песни «Эй, дубинушка, ухнем!» и ободряющие крики зевак ларёк оказался в самой середине очереди. Светка-Сорвиголова заголосила:
    — Пирожки и пончики, налетай, кто желает, всё в полцены, поскольку срок годности мясной начинки истёк!
    Но последние слова потонули в радостном гуле. Очередь скукожилась, каждый совал что-то обалдевшей от невероятного спроса продавщице. Она даже сдачу не давала — какая сдача, когда народ лезет по телам друг друга!
    Вскоре, удовлетворив потребности, стояльцы угомонились, встали все по своим законным местам и некоторое время прислушивались к мягкому и довольному урчанию желудков, усердно занимающихся перевариванием недоброкачественной, но калорийной пищи. Время отдать природе положенное ещё не наступило, и очередь паломников к месту, освящённому Александром Македонским, ещё не сформировалась.
    Питер и Джим ликовали. Все шло к тому, что их газетная статья будет насыщена сенсационными фактами и подробностями. На бутерброд с маслом и икрой минтая они честно заработают.
    Внезапно раздались детские голоса. Предприимчивая учительница Ксения Митрофановна, пользуюсь тем, что класс продлёнки закрыли на внеплановую дезинфекцию, привела всю группу первоклассников, численностью в двадцать четыре человека, в любимое место. Тут, в очереди за дефицитом, протекала большая и самая интересная часть её жизни. Первые и самые важные впечатления её детства она получила именно здесь.
    Стояльцы из разных концов очереди стали оглядываться: а нет ли среди деток их отроков? Вскоре часть группы первоклассников разобрали. Кто нашёл своего ребёнка, кто брата, сестру, соседку, соседа, а кто и усыновил на время чужого (а вдруг больше дадут товара чем в одни руки?). Но с Ксенией Митрофановной осталось все же около дюжины мальчиков и две девочки, которые испуганно прижались к её юбке.
    Запасливый Питер вынул из своей сумки мяч и предложил: а не сыграть ли мальчикам в футбол? Он не успел закончить эту фразу, как заводила класса Шибанутый уже произвёл удар по вынимаемому мячу. Грузный мужчина получил сильный удар по затылку и, несмотря на вес, показал чудеса проворности. Уже через пару мгновений он волочил юного футболиста к себе в очередь, чтобы подвергнуть экзекуции. Тоненькая подслеповатая старушка завопила:
    — Нам его не надо! Он тут не стоял!
    Внезапно шум очереди затих, и раздался тихий шепоток, который, тем не менее, услышали все стояльцы:
    — Велосипеды дамские вынесут сейчас, японского изготовления, для первой сотни в очереди в полцены!
   
    9 Марш!
   
    Ржавая дверь склада дефицитных товаров предупредительно заскрипела и распахнулась настежь. И тут началось! Очередь встрепенулась и бросилась вперёд, как змея бросается на загипнотизированную мышку.
    Стихия мощной народной волны сбила Питера с ног, и тот быстро пополз в сторону, поскольку быть затоптанным не входило в его планы на сегодня. Джиму же устоял перед стихией, но выбраться на "берег" ему не удалось, и его унесло вниз по течению живой очереди. Впереди послышался крик. Он принадлежал дамочке с красным бантом:
    — Чего вы толкаетесь? Вам же дамские швейцарские часы не нужны! Тогда зачем вам велосипед женский? — слова эти были обращены к мужчине в кепке.
    — За полцены возьму, а то, что он бабский — это ерунда, — ответил тот.
    — Велосипедов не продают, чуваки! — закричал студент. — Это всё лажа! На складе полно новейших самокатов с прицепом! Я куплю себе и младшему брату!
    — Врёшь, сопляк! — неожиданно разозлился мужик в кепке. — Мне доподлинно известно, что магазин набит велосипедами!
    — Какие ещё велосипеды? — пискнула неизвестно откуда появившаяся старушка. — Дают гречку, рис и сахар!
    Наступила тишина. Все уставились на старушку. Та, польщённая всеобщим вниманием, заговорила:
    — Велено всем закупить продуктов на месяц. Потому что скоро в магазинах будет пусто.
    — Кем велено? — прищурилась дамочка с красным бантом.
    — Известно кем, — вздохнула старушка. — Президентом.
    — Я же говорил, война будет! — почему-то обрадовался дед в роговых очках. Как оказалось впоследствии, он был академиком, исключённым из Академии наук за лженаучные идеи.
    В этот момент из дверей склада дефицитных товаров выскочил первый отоварившийся. Над головой он нёс многопудовую гирю. Попавшиеся ему на пути едва успевали уступить дорогу.
    — Война обязательно будет, — вздохнул старик, снял очки и принялся их тщательно протирать платочком. Веки у него были малиновые набухшие, с паутинкой фиолетовых сосудов. — Я об этом уже писал, в своей докторской диссертации.
    — Кто вам сказал такую глупость?! Подотритесь своей докторской! — смачно произнесла дама с красным бантом. — Сейчас не воюют, как раньше. Сейчас войны ведутся экономически. Без крови.
    — Факты, — буркнул старик, и водрузил очки на место. — Вы разве не слышали, что китайцы обстреляли пограничную заставу? А эскимосы они такие, долго не терпят. Сразу побегут на красную кнопку давить.
    — На какую кнопку? — прищурился мужчина в кепке.
    — На маленькую, но очень нехорошую, — грустно ответил старик и всхлипнул.
    — Вы зачем сеете панику! — громко закричала дама. — Какая к свиньям собачьим кнопка?!
    — Имеются многочисленные жертвы среди эскимосов, — старик уже откровенно плакал.
    Питер протянул ему платок, и тот благодарно закивал.
    — Двадцать тысяч солдат погибло, — полушёпотом сообщил Питер.
    Какой-то тощий хлыщ громко фыркнул:
    — Откуда на пограничной заставе столько солдат?
    — У эскимосов — солдат как грязи! — авторитетно заметил Питер, — потому их все и боятся. Да и потом, китайцы не одну заставу накрыли, а десять!
    Разжалованный полковник Злоумывальников (или Злоумышленников) опять открыл глаза и, внезапно вскочив, поднял костыль над головой, словно знамя, и завопил:
    — Отряд, к бою! Слушай мою команду!
    Но вездесущая бабка Варвара дала ему опять отхлебнуть, словно мать подставила грудь младенцу. Разжалованный в солдаты полковник опять быстро успокоился. Главное — иметь подход к человеку. Бабка Варвара его всегда имела при себе в полулитровой бутылке.
   
    10 На границе Пакистана и Северной Кореи тучи ходят хмуро
   
    Постепенно очередь росла, и не только в длину, а и в ширину. Вдоль неё курсировал заблудившийся турист. Он отстал от своей группы и теперь ходил от одного стоящего к другому, повторяя, как автомат:
    — Вы не знаете, где можно приобрести дефит-цсыт?
    Некоторые, развлекаясь, посылали его то направо, то налево. Сбитый с толку, тот, кажется, начинал терять рассудок. Умнее всех пошутила дама с красным бантом.
    — Молодой человек, вы, наверно, от группы отстали?
    — Точно! — проговорил растерянный турист.
    — Ну тогда я сейчас я позвоню в бюро находок, сообщу о пропаже.
    Люди подходили и пристраивались к уже стоящим — видимо, оповещённые друзья и родственники прибывали. Джим, ещё полчаса назад стоящий на берегу «Тихая заводи», то есть в конце очереди, теперь был уже в её середине.
    «Пора!» — подумал Джим, и, включив свой смартфон в режим диктофона, начал нашёптывать обрывки слухов, циркулирующих по очереди в обоих направлениях.
    «В ответ на агрессивное поведение Китая Седьмой флот США направляется к Южно-Китайскому морю...
    Эскимосы, испугавшись нашествия белых медведей, потеряли красную кнопку. Возможно, она попала в руки международных террористов...
    Имеются многочисленные жертвы на границе Пакистана и Северной Кореи. Северная Корея запустила ракеты в направлении Намибии, они упали в западной части моря Лаптевых...
    Месторождения редкоземельных металлов в Китае захвачены десантом инопланетян...»
    Внезапно метрах в пятидесяти от Джима раздались выстрелы, а затем грозные крики и отчаянные визги. Несколько человек китайской наружности отделились от очереди и бросились бежать прочь. Вслед им зазвучали выстрелы, один из беглецов картинно изогнулся, выругался по-китайски (по крайней мере, так подумал Джим) и упал.
    Так же внезапно, как убиенный упал, он и ожил, встал и пошёл к преследователям ленивой походкой. Оказывается, снималась сцена нового боевика «Последнее девятитысячное предупреждение». Предприимчивый спонсор фильма решил сэкономить денежку и предложил режиссёру использовать знаменитую очередь «Тихая заводь» для массовки. Куча народа, и всё бесплатно — шик!
    Застрочили камеры, и многие вообразили, что начинается расстрел конкурентов прямой наводкой. Самые впечатлительные стояльцы попадали, думая, что ранены. Но вскоре, после нескольких дублей, «главнокомандующий» армией операторов вывел свою команду из состояния прямого столкновения с очередью, и она удалилась в неизвестном направлении.
   
    11 А если все-таки война?
   
    Смартфон Джима отвратительно запищал. Звонила выпускающий редактор, по прозвищу Гангрена.
    — Джим, солнышко, — ласково заверещала Гангрена. — Где вы там с Питером прохлаждаетесь? Я тут уже с ума схожу, на картах гадала и кофейной гуще — все показывает на то, что ваша жизнь в опасности! И сегодняшний репортаж тоже, а это меня волнует гораздо больше, чем ваши никчёмные жизни.
    — Да разве это жизнь?! Мы тут в очереди за дефицитом стоим. Держим руку на пульсе общественного консенсуса, так сказать, — доложил Джим, уже чувствуя, что стоят они с Питером где-то не там, где должны были бы стоять. Ну, сейчас Гангрена их матюками в другой конец города погонит.
    — Ну вы, разгильдяи! Тащите свои задницы к пресс-центру "Министерства Обороны", ну, как прозвали нашу скотобойню. Там толпа демонстрантов собралась, протестуют против войны с инопланетянами. А может с эскимосами, что почти одно и то же. Признавайтесь, ваша работа?
    Джим представил, как плотоядно она сейчас моргает своими накладными ресницами с функцией блеска глаз, при этом щуря левое око и пытаясь уклоняясь от струйки дыми, поднимающейся от неизменно торчащей в уголке ярко накрашенного рта сигареты.
    — Летим, уже летим! — доложил Джим. Смартфон пропиликал конец связи и отправился на место, в карман.
    — Питер, погнали! Гангрена звонила, говорит, к воякам надо мчаться.
    Корреспонденты с трудом выбрались из толпы, побежали за угол торгового центра, выскочили на «13-е авеню», как в простонародье называли Кладбищенский переулок, поймали такси и помчались по направлению, указанному Гангреной.
    У пресс-центра "Министерства Обороны" их никто не ждал, кроме пустоты. Попавшая в пролёт парочка расспросила сидящего на углу глухонемого попрошайку. Тот, как оказалось, краем уха слышал, что пресс-конференцию отменили, потому что всех сотрудников пресс-центра отправили вместе с армейскими подразделениями на разгон очереди «Тихая заводь». Друзьям пришлось ретироваться. Водитель такси категорически отказался везти в район боевых действий и сбросил их, как балласт, за пять кварталов до «Тихой заводи». Джим и Питер снова оказались в гуще событий, прорвавшись сквозь цепь солдат, которых уже сутки не кормили, чтобы были злее, перепутав со служебными собаками.
    Изрядно помятые во время потасовки, которая сложилась отнюдь не в пользу армии, Джим (он же Жора) и Питер (он же Петя) решили, что материала у них достаточно для хорошего репортажа. Но потом передумали, поняв, что сказала бы им Гангрена, если бы они сейчас вернулись в редакцию. Это было бы что-то вроде: «Вы почему сюда припёрлись, идиоты? Нужно быть на острие событий!»
   
    12 Кто бы мог подумать
   
    Солдаты разгоняли очередь. Стреляли в воздух... пока.
    — За что? — старушка в выцветшем мышиного цвета пальто ухватилась за ближайший ствол испуганного насмерть солдата. — Граждане, не отдадим поганцам ни пяди родной земли!
    Остальные последовали примеру самозваной революционерки, от которой несло дустом, как из старого ломбарда. Под натиском безоружной очереди солдаты, сбитые с толку, стали отступать к заборам и складу товаров. Успеху толпы немало способствовал смрад, исходящий от революционерки.
    Неожиданно над складом вспыхнул пожар. И тут началось! И гражданские и солдаты, забыв о присяге, ринулись «спасать» содержимое склада. Все, кто успевал пробиться к пылающему зданию, смело влетали в пролёт, неизменно спотыкаясь по очереди об оторванную горящую дверь. Огонь расползался лениво, давай охотникам за дефицитом возможность грабить без спешки.
    Каждый уносил что-то, хотя бы самое ненужное. Никто из успевших ворваться внутрь не ушёл без добычи. У кого в руках был куль с рисом, а кто-то, гордо подняв руки над головой, нёс в интернациональном порыве иранский ковёр. Детей интересовали в первую очередь игрушки. Но вскоре товары закончились, и те, кто пришли последними, взвыли.
    — Бей гадов! — раздалось над толпой.
    Те, кому ничего не досталось, превратились в охотников и стали вылавливать счастливчиков, уносящих «подарки судьбы».
    Солдаты вспомнили, что находятся при исполнении долга, вернулись и вгрызлись в толпу недружными рядами. Дезертиры с товаром уже успели пробежать значительное расстояние и окопались за ближайшей церковью. Питер и Джим не успевали записывать в блокнот и на смартфоны хронику происходящего. Ведь народ должен знать своих героев! Ну а кому героем быть — решать им, Питеру и Джиму.
    Толпа, не успевшая разжиться добычей, озверела и окружила солдат. Операцией руководила бабка Клавдия Семёновна. Поговаривали, что она и сама раньше служила, в секретном спецотряде против пришельцев. Навыки не растеряла, нескольких бойцов обезоружила, чем и завоевала верхнюю позицию в иерархии народной армии. Бабка «Наш Варварчик» совала почти бесплатно желающим за сущие копейки свою домашнюю отшибаевку, которую приберегла для подобного случая.
    Кладовщик Ануфрий Всеволодович, превратившийся в погорельца, довольно потирал руки. Сгорело всё, да и ладно! Теперь вместо сарая его босс построит современное здание, где не стыдно будет хранить дефит-цсыт.
    Знай наших отшибинских пошёлвонцев!
   
    13 Работа у нас такая
   
    Ну а Питер и Джим все-таки вернулись в редакцию, написали статью и получили обещанный Гангреной гонорар. Правда, он оказался раза в три меньше, чем предполагали друзья.
    — Стерва, — вздохнул Питер. — Опять на нас нажилась, жадюга!
    — Нам синяки и затрещины, — согласился с другом Джим, — а ей живое бабло. А мне деньги нужны не меньше. Я жениться собрался. Стояла тут одна в очереди, приглянулась мне. Правда имени её не знаю, но целуется смачно! Представляешь: сама меня к забору отволокла!
    — Так-то у неё, наверно, от испуга дыхание перехватило! Слушай, Джим! — осенило Питера. — А давай слух пустим, что Гангрена — рептилоид под прикрытием? Как пить дать, попрут её из издания.
    — Питер, ты гений! И как я сам не догадался? Когда начальством станешь, не забудь, кто у тебя должен быть заместителем!
    Вслед за этим Питера подбросило в воздух, как теннисный мячик. Но не случайный резкий порыв ветра был тому виной. Это Джим, наконец, воспользовался счастливой возможностью и применил давно отрабатываемый удар. Даром, что ли, он изводил по нескольку часов в день боксёрскую грушу?!
    Питер не обиделся. В такие минуты он не способен был обижаться на Джима. Разве что обидится трещина в ребре, да и то если удар окажется метким.
   
    14 Покойники обслуживаются вне очереди
   
    Глаза Джима, нового заведующего отделом хроники, заскользили по рулону туалетной бумаги, словно попавший на крючок угорь.
    «На следующий день очередь опять змеилась среди переулков. С высоты птичьего полёта могло показаться, что вы попали в новую Венецию. Но только между домами плескалась не вода, а человеческая плоть, которая общалась, жила своей жизнью, как и положено всякой уважаемой очереди. Ануфрий Всеволодович привычно оглядывал своё «войско».
    Зазвонил телефон, и Джим взял трубку, не отрывая взгляда от рулона с репортажем и привычно щуря при этом левый глаз, прикрывая его от струйки дыма, поднимающейся от неизменно торчащей в уголке рта сигареты.
    — Привет, начальство! — прозвучал бодрый голос бывшего напарника.
    — Питер! Ты опять за старое, или думаешь, у нового редактора память отсохла? Даю тебе в подмогу нашего нового корреспондента Юрика, он недавно освободился из мест заключения. Все схватывает на лету. Будет с тобой работать по «Тихой Заводи». Ну, передавай нашим привет: бабке Варваре, «пол-охраны» и самому... сам знаешь.
    — Ладно, передам. Кстати, Джим, не слыхал, что сейчас Гангрена поделывает? Ловко мы её тогда слухом, что она рептилоид, из седла выбили!
    — Выбили-то выбили, но её в другое посадили. Взяли редактором в столичное издание. Теперь до неё, как до Бога или царя, рукой не достать. Я вот тебя, Питер, попросить хотел. Ты там, в «Тихой заводи», слушок пусти, что я тоже рептилоид под прикрытием. А за гонораром я не постою!
    Делясь с Питером последними новостями и руководящими указаниями, Джим одновременно продолжал читать репортаж:
    «Сегодня в „Тихой заводи“ произошло настоящее чудо! Началось все с события далеко не чудесного, но очень знаменательного: впервые в истории в очередь встал покойник, лёжа в гробу! А с ним вместе и вся похоронная процессия. Бессменный хранитель очереди Ануфрий Всеволодович распорядился пустить его вслед за первым номером бабкой Варварой. Очередь поначалу возмутилась, но потом, узнав, что у покойника имеется заверенное нотариусом завещание, в котором указано, что траурная процедура должна включать в себя стояние в „Тихой заводи“, пошла навстречу статусу покойного.
    Оркестр похоронной процессии постарался на славу, и всеми стояльцами овладело праздничное настроение. После того, как покойник получил свою порцию дефицита, он неожиданно воскрес и с громкими криками радости бросился прочь, забыв о том, что людям его статуса положено мирно и тихо лежать в гробу. А всем знакомый Джин оказался рептилоидом, поскольку лежал в гробу вместе с покойником!
    Велика животворящая сила дефицита!»
    — Ну что ж, Питер! Хорошая статья получилась. Отдаю немедленно в набор, — похвалил бывшего напарника Джим. — Думаю, что количество подписчиков на нашу газету резко вырастет за счёт религиозно настроенных граждан города. Только что у меня побывал глухонемой, который краем левого уха слышал, что отец Анфутий готовит крестный ход против нашествия покойников и рептилоидов! Да не удивляйся, он теперь слышит на одно ухо, ему вчера вмазали «лечебным» ударом в очереди, а язык зашевелился от стресса! Чудеса!
    Готовь большой карман для хорошего гонорара!
    Джим не стал рассказывать Питеру, что вся история с покойником была плодом его фантазии. Он решил поменять профессию.
    Новый, недавно освободившийся из мест заключения напарник, сменивший Джима, обещал обучить профессии домушника.
    Главное успеть получить гонорар, а потом ищи ветра в поле!
    Чтобы достичь в жизни счастья, нужно мечту превратить в дефицит и гоняться за ним, пока не попадётся в руки.
    Вот и весь сказ.