Еще раз про любовь античный романс

Она была сварлива и хитра.
А он – доверчив, лыс и гениален.
Юнцы его любили, как отца.
Когда он приходил домой с утра,
заночевав на гальке близ купален,
она роняла, не подняв лица

от стирки, неизменное – “Не сдох?!”
И ей ответом был тяжелый вздох.

Однако, он все чаще пропадал
И мысль его кроила все успешней
Ткань мирозданья. Свет и адский гул,
Глагол и время. Мрамор и сандал.
Олимп кудрявый и Аид кромешный
– он все под купол лысины стянул.

И стали основания ясны.
И стали ему выводы тесны:

нельзя, поняв, что А стремится к Б,
а Б стремится к Z – и так по кругу,
и в самом деле не сойти с ума.
Но он был стоик. Вверившись судьбе,
он предпочел смиренье и цикуту
супруге. Чем потряс ее весьма,

так разом уничтожив все концы...
Ах, не женитесь вовсе, мудрецы!

Как ваши кольца нам терзают пальцы...
Ксантиппа поднимает вверх глаза,
измученные бытом: постояльцы,
уборка, дети, то да се. Коза.

И громко возглашает – “Идиот!
Сатир плешивый! Янус многоликий!
Утек. Куда?! В какие времена?”
Она сидит на лавке. Дождь идет.
И ветер, тронув край ее туники,
доносит слабый вздох: “Иди ты на...”