4. Навоз

(заключительная часть тетралогии о Гавриле)

Гаврила был стремительно ужасен, -
Кромсал направо и налево нелюдей.
Выламывал с корнями дрын из ясеня,
Дробил по рылу, и лохматил лошадей.
Испугано шарахались ярыги,
Сбивая курдюки овец с телег;
На дыбу четвертованные с криком
Запрыгивали прытко на ночлег.
Он размыкал у сумрачности грани.
Бил в два удара - сверху и под низ;
Привыкла мразь смысл жизни  видеть в казни,
И жмурилась от страха сука-жизнь...

Земной свой путь пройдя до половины,
Вдруг понял: шел с обратной стороны;
Разбросанные всюду пуповины
Жёвали черви будущей войны.
А крысы грызли, - не без содроганья -
К его штанам присохший лапсердак;
Анфас и профиль рожи обезьянней,
Случалось, вызывал у них инфаркт.
Вот так и жил - морил собой приюты -
Дефектным дезинфектором судьбы;
Свив - неисповедимо как - маршруты,
Бывало, что и с чёртом был на Ты...

Зловещий дух - он тело угнетает, -
Сжёг силы исступления огонь;
В том одре, - вряд ли кто коня признает:
Скакнуть лишь тщится, вот какнул - так конь...
"Биткоины конь майнил" на помойках, -
Хотел Гаврюша тёлку, молока...
Моло'ки собирал после попоек,
Чтоб, как из вымя рыбьего, лакать.
По вздутым венам, синим перегрузом,
Текла, отвратно пахнувшая, шмазь:
Приятно, мокро станет, и не нужно
Менять уже родную ипостась.

Спал, где упал, - свезёт, когда в опилки -
Добившись запредельного. В Тартар!
Знакомые наклейки на бутылках,
Как лайки за не битость сданных тар.
А отрыгнув blue, полз на зов природы, -
Предстать рискуя в пагубном обличье
Урытого пещерного урода
Перед величьем общего двуличья!
Манерность слов завяла и не пучит.
Не липнет ложь и не цепляет блажь;
Глаза лишь щурил, чтобы видеть лучше,
Манящий, ускользающий мираж.

Из выгребной упреков вьётся туча;
Нырнул, рыча, в ту кучу с головой, -
В себя ушёл, чтобы других не мучить
Ответами на сучью нелюбовь.
Как гром с небес, вопрос убойной силы:
- Что! Ты! За! Тварь!, Что! Против! Всех! И! Вся!?
- я есмь - навоз!
Воткнулись сверху вилы...
И чавкнула, всосав его, земля.