Монолог Гамлета Быть или не быть

Суть вопроса в том, быть иль не быть.
Лучше ли безропотно сносить
Гром и стрелы злого бытия
Или, против моря бед стоя,
Положить конец им, смерть вкусив,
В вечный сон свой разум погрузив,
Крик души унять и побороть
Сотни мук, наследованных в плоть?
Цель благая – умереть, уснуть,
Грезить может быть, но в том и суть,
Что за сны готовит нам  покой,
Предпочтенный суете мирской,
Неизвестно, и пророчит страх
Долгий век  нам в бедах и мольбах.
Кто бы стал терпеть хлысты веков,
Деспотизм, насмешки гордецов,
Леность судей, дерзкий нрав властей,
Недостойных торжество людей
И любовь, отнявшую покой,
Если бы покончить нам с собой
Можно было, в грудь вонзив кинжал?
Кто бы сетовал и изнывал?
Но приводит в страх людей тот свет,
Из страны той неоткрытой нет
Путников, в наш мир несущих весть.
От того мы терпим муки здесь,
Не стремясь к неведанным во мрак.
Трусами становимся мы так.
И румянец прыти на лице
Блекнет лишь при мысли о конце.
Путь затей, имеющих размах,
Извращается и терпит крах,
Имя действия теряя. Тише,
Здесь Офелия. О, Нимфа, дева свыше,
Помяни мои грехи в мольбах.  

Перевод произведения Уильяма Шекспира
Hamlet's Monologue "To be or not to be"

To be, or not to be, that is the question:
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles
And by opposing end them. To die – to sleep,
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to: ’tis a consummation
Devoutly to be wish’d. To die, to sleep;
To sleep, perchance to dream
– ay, there’s the rub:
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause – there’s the respect
That makes calamity of so long life.
For who would bear the whips and scorns of time,
Th’oppressor’s wrong, the proud man’s contumely,
The pangs of dispriz’d love, the law’s delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of th’unworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? Who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscovere’d country, from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will,
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all,
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o’er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pitch and moment
With this regard their currents turn awry
And lose the name of action.-Soft you now!
The fair Ophelia! Nymph, in thy orisons
Be all my sins remember’d.