Без обиняков

Это серое небо было наэлектризовано, билось в тихой истерии, словно мигающий синий экран телевизора, включённый на мёртвый канал. А сердце заходилось, задыхалось ему в ритм. Лишь капли, падающие с неба, совершающие самоубийство об асфальт, расплываясь бензольными лужами, смешавшись с реагентами и грязью, звучали совершенно не в такт.
Он курил уже третью подряд, провисая в реальности, блуждая в своих мирах, возведенных больной, извращённой фантазией с поразительной точностью, маниакальностью перфекциониста-трудоголика. Он закусывал губу изнутри до крови, стараясь сдержать ярость и напряжение, скопившиеся в усталом, измотанном сознании. Готовый рвануть на старые-добрые «раз-два» не хуже, чем взрывчатка, нашпигованная тротилом под самую завязку, от малейшей искры. Он рвано выдыхал углекислый в попытках унять расшалившуюся нервную систему. Он... много этого самого «Он», к слову. Ещё больше в мыслях брюнета обитало «Это». Въедалось в подкорку, бесило своим существованием, вызывало желание придушить. Впрочем, мужчина не знал имени того самого «Это», однако оно мерещилось перед стальными скважинами буквально в каждом прохожем. И как он, чёрт возьми, смог запомнить «Это», вычленить из потока серой массы, ничего незначащих тел, выделить и заклеймить?! Мужчина и сам бы не ответил на свой вопрос. Вот только в голове прочно и основательно, словно раскинувшая свои сети по всему миру паутина, ровно также нейрон за нейроном захватила, засела уже далеко не мысль, а необходимость присвоить «Это» себе. Цель ведь оправдывает средства, верно, малыш?
Сигарета давно истлела и обжигала пальцы. А дым назойливым маревом клубился где-то сверху, то ли на уровне лица, мешая вдохнуть загаженный городской воздух полной грудью, то ли «над», создавая туманный ореол и нагоняя мрачности в этот дождливый вечер. Муравейник оживал: из бетонных лазов-проходов, именуемых общественностью высотками, выползали люди, где каждый, повинуясь какому-то частному фактору, что являлся ответвлением общей системы, сливался в едином потоке, превращаясь в массу. Толпа неслась навстречу, готовая поглотить любого, кто встретится у неё на пути, и унести в пятничном безумии, в неумолимом желании расслабиться, по обыкновению, куда-то в бар или иное «злачное» место, где продавали выпивку.
И лишь он стоял, поглощённый собственными измышлениями, нашедший себе «пятничный приют» чуть ранее, на крыльце какого-то кафетерия, куда вышел подымить и привести спутанный клубок проводов-мыслей в порядок. В его планах не было алкоголя — брюнет всегда был против любого допинга или замедлителя, кроме кофе. Этой терпкой жиже мужчина прощал многое, — лишь эспрессо, сигареты и поток нескончаемых мыслей. Казалось, ничего не способно вывести его из анабиоза, он недвижим во времени и пространстве, однако где-то справа слух резанул знакомый тембр, прокатился эхом на периферии, рикошетом по сознанию: в кафетерий, болтая о чём-то совершенно нелепом со своей спутницей, вошло «Это».

© Марк Мельцер.