Когда над миром

(на самом деле полушуточное, а может полусерьезное)
...


Когда над миром сладкий шорох
Событий легких в забытьи,
В пороховницах тайный порох,
И честь мундира в житии
Уж не святом, но всяко верном,
Хоть грешном чуть, но то у всех,
И в настроеньи благоверном
Шел улицей, глядя и вверх,
По сторонам еще немного,
На проходящих мимо, что ж,
У всех одна, гляди, тревога,
О житии, ядрена вошь.
Идут, смеются, кто-то грустно,
А может просто нехотя.
Иль на душе немного пусто.
Иль много всякого житья.
Машины едут, вечер тонет
Во звуках города бессвязно.
В чем смысл, для чего балет
С которого иду так праздно,
Без напряжения на мыслях,
Сверяя образов игру...
И тут же шорох второпях,
По сцене топотом в носочках.
И развевая мишуру
На крыльях, что руками стали.
А, или, может, ввысь упали
Те руки, плавным зовом взбрыка —
Ногами что, и стать велика,
И голова ведет лицо
Да в оборот весь к балерону:
Искать намеренье венцом.
А он ей как литавры звону
Нагнал от сердца расплеснув
Руками тоже, весь прекрасен,
И подбородком аж взметнув,
И лик его ей — удивлен.
Хотя то ведь игра такая.
Иль показалось что ль, мечтая.
Вот, на балете «был ни разу».
Сходил. До самого отказу
Всей чувственной души своей.
Теперь иду, и соловей
Как будто шороха средь льет
Свой голос арфою, пожалуй.
И с чем сравню еще? Поет!
И балерон ей поцелуй,
Всей статью дерзко воздымаясь,
От губ своих, ногой качаясь,
Преславно отдает на пальцах,
Ведя опять руками вширь.
И плавна музыка, крадясь,
Она по сцене веет страх,
Как будто на тенях упырь,
К ногам репейником цепляясь,
Но тут же и восторг любви!
Какая страсть! Мечты укромность.
И здесь же смысла вся привольность.
И вера счастья на крови.

Велик балет. Всеславен рок.
Программку знаю назубок,
Пока сидел перед началом
Всю обсмотрел ее кругом,
Теперь любитель я балета.
И пританцовывая где-то
Уже дошел и до стоянки.
Такси! — Махнул рукой.
И стал приятен всей Таганке.
Еще взметнув чуток ногой,
Когда махал, подошвой ввысь.
Танцуя сел... певуче адрес.
Ведь я не знал. Такая жизнь!
Искусство. Велико́. До слез.

Бескровный образ тяжких мук.
Залом на гру́ди тесных рук,
Что сами для себя избытны,
Лицо, окалина очей... вины.
Такие страсти! Как не знал?
О том что есть искусство сердца.
И с придыханьем засыпал.
В подушку пряча стон лица.