На обочине в луже

Северо-западный ветер. Шоссе. И машины, как стрелы,
фарами сумрак кроя, пролетают налево-направо.
Брызг ледяных фейерверк… На обочине в луже собака –
чёрная, страшная, мёртвая, словно ком грязи – лежит.
Я тороплюсь. Я устал. И, скользнув своим взглядом прохладно
по остеклевшим собачьим глазам, удаляюсь всё дальше, и…
Что мне собака? И что её смерть на шоссе, если знаю
что и сегодня на свете невинно, бессмысленно гибнут
тысячи жизней людских, ну а те, кто причастен к убийству,
спят без зазренья, едят не спеша, регулярно, и цепко
держат в своих головах, лелея, растя, охраняя
фразу кровавую: ненаказуемы мы.

Что мне собака?.. Я дома, но тень её… или,
может быть, это мираж или это октябрьской погоды
галлюцинация? только собака преследовать стала меня.
«Сколько ты прожил? Треть жизни? Пол жизни? – она заскулила. –
Слушай, но это же личности крах, но ведь это… скажи мне,
что ты свершил, чтобы в мире преступно-коварном одни
не убивали других, потому что другие всё время
властвовать первым мешают?» «Но это уж слишком, – я вздрогнул, –
ты же мертва, а я молод и жив и меж нами не может
происходить диалог. И вопросы, что ты задаёшь мне,
просто абсурдны!» «Спокойно! – Собака в глаза мои впилась. –
Это же ты, это ты на дороге осенней сегодня
утром меня задавил хладнокро… Это ты! Это ты!..»
Я не сдержался, вскочил и собаку ударил ногою…
Боль нестерпимая – бил я себя самого.