Наука как призвание и профессия

Речь Макса Вебера к студентам многогранна, и потому пытаться охватить все ее аспекты в эссе, было бы несколько самонадеянно. Однако, попробуем поразмыслить над некоторыми его высказываниями.
В начале своей речи оратор утверждает, что в настоящее время достижение высот в науке неизбежно сопряжено с узостью поля исследования. Мысль эта, в последствии нередко мелькающая на фоне других идей, основана на постулате «Век великих идей прошёл». Учёные мужи, которые, как известно, рождались во все времена, яростно прорубали путь сквозь мрачные джунгли невежества, по временам впадая то в мистификацию, то в безграничное доверие человеческому разуму. Как бы то ни было, намечая ли контуры звездного неба во мраке пещер, занимаясь ли аутопсией при тусклом свете сальной свечи или же моделируя трансмембранный перенос ионов, ученый движим одним – жаждой знания. Тьма неизвестности порождает множество страхов, догадок и идей, она – пространство мифов и фантазий, укромной уголок всяческого рода суеверий и мистификаций. Однако, не стоит забывать, что тьма не есть материя, тьма – это всего лишь отсутствие света.  По древнему китайскому присловью, вся тьма мира не способна погасить пламя одной маленькой свечки.  Полагаю, что поэтому, каким бы малым или узким ни казался научный труд, если он соответствует истине, то он имеет свою цену. 
На как же быть, если работа, в которую было вложено так много сил, надежд и чаяний, оказывается вдруг … никому не нужной? Что говорить, современный ученый едва ли может мечтать о том, чтобы однажды согреться в лучах собственной славы. Испытание непризнанием - одно из самых суровых. Сегодня, прежде чем браться за дело, стоит честно ответить на вопрос: «Во имя чего приниматься за дело?» И вопрос это, как ни странно, нравственный. Иными словами, согласны ли мы навсегда остаться в тени ради одной только надежды, что наш труд окажется полезным, принесёт благо, быть может даже мы и не вкусим этого плода. Не охотнее ли мы воскликнем вослед классику: «Так не доставайся же ты никому!».
Еще одна интересная мысль, упомянутая Вебером, это рассуждение о вдохновении. Пожалуй, стоит честно признать, что великие идеи приходят к нам в голову неизвестным для нас путём. Более того, как показала печальная практика, попытки искусственного введения ума в состояние вдохновения бесплодны, а нередко, просто губительны для личности человека. Каждый гений в глубине души содрогается при мысли о том, что «муза» может однажды его покинуть. Люди древности в этом отношении были честнее нас, этот страх выражался у них в обрядах «задабривания» духов жертвами. Вообще, тема жертвы ради науки, как бы дико это ни звучало, актуальна до сих пор, хотя современное общество, позиционирует себя «лишённым религиозных предрассудков».
 Сегодня исповедание веры стала зазорным, как минимум «ненаучным», в связи с тем, что наука и религия уже более двух веков упорно противопоставляются друг другу в сознании людей. Макс Вебер и сам нередко затрагивает тему религии, правда несколько разрозненно и весьма неоднозначно, начав с рассуждений о Божественном и окончив дьяволами. Однако, и в этом я, пожалуй, с ним соглашусь, учебные аудитории – не место для разговоров о религии и политике. Отмечу только, что отрицание Бога, при постукивании по дереву «от сглаза» или объяснению жизни с помощью теории вероятностей, едва ли (по-честному) можно называть атеизмом. Но вернемся к разговору об озарении. Оратор высказал прекрасную мысль, о том, что вдохновение, хотя и является случайно, сопряжено, в большинстве случаев, с упорным кропотливым трудом в предметной области. Таковыми плодами были, и таблица Менделеева, и закон Ньютона. Причем, хотелось бы подчеркнуть, возвращаясь к первой части, самозабвенным трудом, т.е. работой не ради награды, а во имя честного достижения поставленных целей. Итак, когда внесена ясность в цели работы, ученому следует приготовить себя к упорному, возможно многолетнему труду в поисках и ожидании. Однако цели и средства здесь, повторюсь, должны быть избыточно честны. Ведь можно быть и гениальным преступником… но много ли проку в такой гениальности?
И третий вопрос, который мне так же хотелось бы затронуть в данной работе - это «наука ради науки». Эта тема в некоторой степени объединяет два предыдущих тезиса. С одной стороны, нередко бывает так, что результаты исследования не имеют практического применения, это нередко случается в математике (возможно поэтому, в этой области не присуждают Нобелевских премий). Нужны ли такие достижения? В своем роде математика - это искусство: выведенная кропотливым трудом формула прекрасна потому, что доказуема, что способна преобразовать хаос величин на входе в стройную мелодию, и я провожу эту аналогию неслучайно. Искусство – великая сила, пожалуй, одна из ближайших к описанию нашего мира, ведь проще всего передать красоту красками или звуками. Мы устроены (или вернее сказать – настроены) таким образом, что воспринять проще, чем понять. Но творение из хаоса – это задача для Бога, не так ли? Ну или, впрочем, кому так больше нравится – для всеобъемлющей эволюции. Творчество потрясает потому, что (если доверится науке) нет ровно никакого смысла в усложнении материи, частицам более выгодно оставаться разрозненными, ведь на то, чтобы держать их вместе уходит масса энергии. Пропала эта жизненная сила (назовем ее так), и стройный прекрасный живой организм утратил свое величие - разложился на мельчайшие составляющие, стал землей. Какая в смерти красота? Красота придет позднее, когда от земли явится трава, цветы…жизнь.  Мы (некоторые, правда, не вполне осознанно) стремимся к целостности, гармонии, к жизни. Гармония восхищает нас, потому что она правдива. Истина прекрасна, и потому так прекрасны формулы и законы, которые работают, которые открывают нам истину об этом мире. Потому наука ради науки так же нужна нам, как и искусство, более того, мы обольщаемся, когда полагаем, что какие-то исследования бессмысленны, только потому, что мы не знаем, куда их приложить. Мы оказываемся подобны детям, услышавшим разговоры взрослых о биржевых котировках. До многих вещей человечеству еще предстоит дорасти…
Вторая сторона этого вопроса – упомянутые Вебером «неудобные факты». Ученый должен быть, если только он действительно ищет истину, предельно честным. Иногда теория оказывается безупречной, безукоризненной, и только один маленький факт все портит, он никак не хочет укладываться в наши формулы, его не получается списать на погрешность. Здесь два пути. Можно выбросить этот факт из картины мира, но это тупиковый путь. А можно всю теорию сломать и вновь строить, и искать до тех пор, пока она не охватит все факты. От ученого требуется настоящее мужество, чтобы рискнуть, отвергнуть весь накопленный опыт, пожертвовать своим авторитетом, ради того, чтобы обрести истину. Ведь только в этом случае его труд будет велик и сможет принести настоящую пользу.

Ноябрь
P.S. Сугубо субъективное мнение. Без претензий на гениальность.