Двадцать третья всякая глупость

Галя, добираясь на работу, всё повторяла про себя: «Этого не может быть, потому что это кино!»
     Гале тридцать пять, она не замужем и не была, она — дочь врачей, училась в мед академии, а теперь работает по своей специальности, набравши ставок в разных клиниках. Успех такой работы — это собственная квартира-студия, конечно, не без помощи родителей, у которых Галя — единственный и горячо любимый ребёнок.
       Мама Гали всегда говорила, что нужно сначала встать на ноги, то есть выучиться и заработать на отдельное жильё, а потом уж и замуж выходить, деток рожать, так как на деток ой, как много надо. И Галя всё исправно выполнила, уже неделю она жила в своей собственной квартире и теперь с трепетом ожидала встречи с тем, кто станет её мужем. Гале он представлялся высоким, светловолосым, сероглазым, улыбчивым... Такой вчера вечером позвонил в дверь Гали, сказав, что она заливает его квартиру. А Галя и вправду, наполняя ванну, забыла про неё, блуждая по соц сетям.
      «Валера.» - представился сосед снизу. Он не стал ругаться, а быстро помог Гале убрать воду на полу ванной и даже шутил, что так бы и не познакомился с такой очаровательной соседкой, не случись потоп.
      «Этого не может быть, потому что это кино!» - всё повторяла Галя. Она видела несколько фильмов, где героиня, залившая соседа снизу, впоследствии становилась его женой.
    «А что, - думала Галя, - я богатая невеста!» Мало того, что Галя работала, так и родители её, тоже набравши ставок, зарабатывали капитал для любимой дочери.
    Галя с детства не знала отказа, а сейчас и вовсе была одета в такие наряды, что дай бог каждому, да не каждому дано. Конечно, медицинский халат скрывал все шикарные наряды Гали, но на работе знакомиться было всё равно не с кем, единственный мужчина — зав клиникой был женат, и имел за плечами более шести десятков лет. А те мужчины, что приходили сразу после меда на работу в клиники, были моложе Гали и если ещё не были женаты, то тотчас оказывались в плотном кольце обожательниц в лице мед сестричек, сквозь которое Гале совершенно невозможно было бы пробиться.
     Нет, Галя не была уродиной. Миловидное личико, несколько скуластое, широко расставленные зелёные глаза, фигура, конечно, не очень — почти нет талии, но зато грудь! А грудь у Гали была девичья, торчком! Да уж, грудь не была испорчена кормлением ребёнка, как у бывших однокурсниц, повыскакивавших замуж, нарожавших детей.
   Галя понимала, что подобные мысли — пошлость, но злорадствовала, когда специально не надевала под блузки лифчик. И хотя блузки были плотными, и видно ничего не было, но сосочки обрисовывались сквозь одежду, и это было чертовски привлекательно.
    Гале так хотелось, чтобы её грудь ласкал, конечно же, муж...
     «Топорков...» - вдруг мысленно произнесла Галя и вздрогнула.
     С Топорковым — однокурсником Гали было давно покончено. Да, он был высоким, светловолосым, сероглазым, улыбчивым, он мило ухаживал за Галей два курса кряду. И Галя, всё чаще повторяла его фамилию дома, рассказывая родителям об учёбе в академии, поэтому мама как-то сказала Гале: «Галочка, ну какой Топорков? Мать тянет его одна, живут они в задрипанной хрущёвке. Того гляди, их денег не хватит на продолжение учёбы в академии. А ты ж у нас богатая невеста! Что за фамилия — Топорков, если и ты будешь Топоркова, а дети...» «Топорята! - вдруг вставил отец и, посмотрев на Галю поверх очков, добавил, - тебе, Галюня, подошла бы фамилия... Стравинская, например.»
      Никаких Стравинских не было в окружении Гали, да и других претендентов в мужья — тоже. И чего им было всем надо, спрашивается? Денег? Их достаточно. Жилплощадь? Вот же она! Стоп! Надо пригласить на новоселье коллег! Конечно же, всех мужчин - в первую очередь, пусть-ка посмотрят на умопомрачительную квартирку-студию Гали, которая только её, где она сама себе хозяйка! Таким похвастаться не сможет ни одна медсестричка!
      
      Убрав квартиру после сабантуя-новоселья, Галя со стыдом вспоминала как она, словно распоследняя кухарка, подавала закуски, шампанское во льду в настоящем серебряном ведёрке, утку с яблоками гостям, которые пришли по умолчанию со своими подружками. Их имён Галя не запомнила. А мужчины-коллеги танцевали со своими молоденькими подружками, затем ушли, сказав «спасибо»...
     «Ну и хрен с вами!» - подумала Галя. Всё равно среди приглашённых не было того — высокого, светловолосого, сероглазого, улы... Кстати! Сосед снизу, которого Галя затопила! Он как раз и был и высоким, и светловолосым, и сероглазым, и...
      Накинув свой самый лучший шёлковый халатик, Галя спустилась по лестнице, позвонив в дверь квартиры снизу. Дверь открыла совсем молоденькая девушка с младенцем на руках...
     «Я... я затопила вас... недавно, - запинаясь произнесла Галя, - вот хотела узнать сумму ущерба.»
     «Ах, да! - вымолвила девушка, - Но муж уже побелил потолок в ванной, так что ничего не нужно, ущерба нет.»
      «Я могу посмотреть? - спросила Галя, - Чтобы убедиться, что претензий не будет.»
       Пройдя в ванную мимо обыкновенной комнаты и отдельной кухни, где был беспорядок, который на фоне дешёвых обоев выглядел удручающе, Галя посмотрела на потолок. Свежая побелка и правда скрыла следы потёков.
       Поднимаясь в свою квартиру, Галя вроде даже с облегчением думала: «Правда! Этого не могло быть, потому что это кино!»

      Шли месяцы, но так и не находилось высокого, светловолосого, сероглазого, улыбчивого. Такого, как Топорков. Недавно Галя столкнулась с ним в магазине. И надо же такому случиться, что как нарочно Галя не была одета в свои шикарные одежды, а выбежала в магазин в старом пальто, без макияжа! Почему снова по закону подлости она, забывшая зайти в магазин сразу после работы и почистившая влажной щёточкой своё дорогое пальто, вывесила его в ванной, чтобы просушить, вдруг вспомнила, что у неё пусто в холодильнике, нацепила старое пальто, да ещё без пуговицы?!
     Галя растерялась, столкнувшись с Топорковым, а он с радостью говорил что-то Гале, всё такой же светловолосый, сероглазый. Он расплылся в улыбке, когда Галя спросила женат ли он. И стал рассказывать о своих двоих детишках, о жене...
   
    Галя решилась родить ребёнка для себя и ехала к родителям, чтобы посоветоваться с мамой, та, всплеснув руками, долго говорила Гале, что это скоропалительное решение, что на деток ой, как много надо, что стоило бы подумать о своей репутации, а не становиться матерью-одиночкой, ибо ребёнок должен развиваться правильно в семье, где есть оба родителя, сказав напоследок коронное - «ты ж богатая невеста».

     На юбилейные шестьдесят Гена подарил Гале большой букет. Гена — вдовец, имеет двух замужних дочерей и троих внуков. Галя ворчит всякий раз, когда убирает хаос, оставляемый в квартире внуками Гены, а он добродушно отвечает: «Да ладно, Галчонок. Зато мои дочки и внуки дружные, они дружно и нам помогут, если что.»

     Гена не соврал! После его смерти его дружные дочки и внуки дружно определили Галю в дом престарелых, причём, сразу после того, как Галя подписала у нотариуса дарственную на свои обе квартиры: одну — ту самую студию, а другую — родительскую трёшку.
     Теперь дружные дочки Гены дружно не навещали Галю.
    А тут — то ли явь, то ли сон, когда кто-то вдруг взял за руку, и над Галей склонился отец, и глаза его, смотрящие на Галю с безграничной любовью, наполнились слезами...
     «Папа! Папочка!» - закричала Галя, пытаясь ухватить отца за руку.
      «Чего орёшь?!» - услышала Галя голос соседки по палате Евлампии. Она подошла к Гале, шаркая шлёпанцами: «Помирать собралась? Так помирай молча!»
      Галя посмотрела на расплывающийся перед глазами силуэт Евлампии и спросила: «А как тебя ласково звали в детстве?»