Сказка без названия. Часть третья

Не подвёл царя Федот -
обнаружил самородка
в заведении, где тот
обмывал, поя народ,
свою новую находку.

Царь не долго говорил.
Скрыв на время недовольство,
очень вежливый Дурил
без задержки снарядил
в лес великое посольство:

из посланца и стрельца,
из царевны и повозки,
из даримого ларца,
из письма для наглеца,      
из мешка еды и водки.

Провожая у ворот,
царь напутствовал без барства,
мол, постойте за народ,
защитите в час невзгод
интересы государства.

Не предвидел царь подвох,
чтоб в повозке, в стельку пьяный,
наш Иван, когда просох,
получил удар под вздох,
увидав лицо Весняны.

Заиграла в жилах кровь,
чувства вырвались из сердца –
раскрасневшись, как морковь,
начал петь он про любовь
мнимой дочке самодержца.

Сердце чувствам не тюрьма.
Бывши дурнем горемычным,
от Весняны без ума,
просветлённый, он весьма
ей казался симпатичным.

Слово за слово у них.
Даже страшно стало Ване,
как представил он на миг,
что невесту так жених
в лес везёт на поруганье.

Взъерепенился Иван –
ах ты, нежить, сгинь и сблызни!
Зря ли я Иван-буян
и тем более, что пьян
от любви впервые в жизни.

Разворачиваем вспять.
Тут Федот залился лаем –
да ты что, ядрёна мать,
войско надо выручать,
а своих мы не бросаем.

Проорали целый час
и на этом порешили –
надо нам лесную мразь
одолеть, и в этот раз
обратясь к нечистой силе.

Вспоминается Дурил,
замышляя план с Ягою,
Бабе перстень подарил
золотой -где б тот ни был,
там и мы одной ногою.

Жар любви, как жар огня.
Проявляя прыть и удаль,
заморил Иван коня,
но привёл к исходу дня
их к избе, как бес ни путал.

Не сказать, чтобы изба,
и не то, чтобы избушка –
вместо ножек – два столба,
окна, дверь, крыльцо, труба,
моложавая старушка.

Увидав такую рать,
поперхнулась Баба даже:
«Как Федот сумел прознать?
Надо виду не подать,
может, он не так и страшен».

Говорит Яге Федот,
помогай, мол, по знакомству
молодым продолжить род,
дабы был у них приплод
в виде доброго потомства.

Признавайся нам, как есть,
где Кощея смерть хранится?
В тебе зависть или месть
быть должны, чтоб счёты свесть,
зло на зло по-злому злится.

Та смекает: «Йошкин кот,
лес мой людям неприступен,
чтобы в нём найти проход,
нужен либо вертолёт,
либо так , как я, на ступе».

«Я, конечно, помогу»-
говорит с притворным вздохом,-
«но прося об том Ягу,
ты тогда в большом долгу
и обязан будешь многим.

Не гляди, что я строга,
ты мне глянулся, Федотка.
Пусть я старая карга,
Баба с именем Яга
та в душе ещё молодка.

Ты останешься со мной».
От такого у Федота
проступил из чирья гной,
потекло, как с крыш весной –
прямо с носа капли пота.

Обращается Яга
к Ване: «Вот твоя покупка –
не метла, не кочерга,
а вернее, чем слуга,
в клетке белая голубка.

Только выпустишь из рук,
поведёт вас в полнолунье
прямо к дубу, там сундук,
в сундуке живой индюк,
в нём яйцо и смерть Кощунья».

Шли они и час, и три
за голубкой сквозь туманы.
Лешаки и упыри
были, как поводыри,
у Ивана и Весняны.

Когда ж сбился конь с копыт
и прошла уже почти ночь,
вдруг такой открылся вид –
на поляне дуб стоит,
перед дубом Змей Горыныч.