В копилку памяти черновики

"Тяжёлое детство, тряпичные куклы" –
вот так написав, заключаешь в кавычки
и строчку, и жизнь...
Не зачёркивай буквы
в нескладном, в несладком,
вошедшем в привычку.
Поскольку тобой же во сне выбиралось
в предверии жизни,
в предлетье селенье,
где ты к немоте и неведенью – жалость,
и, больше богатства земного,
прощенье.



***

Как-то странно устроена память –
где-то с краю вдруг выпадет в сноске:
вещь не новой была, это маме
для меня в школе дали обноски.

От собеса нам помощь как будто,
вещь представили в качестве новой.
Но, узнав в ней сестры своей куртку,
одноклассница ранила словом.

Как я плакала, помню, на печке,
укрываясь отцовским чапаном:
даже если носить будет нечего,
надевать эту куртку не стану.

Что там дальше?  А дальше – всё стёрто,
и не вспомнить, и не вспоминаю.

Но ту чёрную курточку чёртову
и доныне с себя я снимаю.



***

Пока в себе возделываешь поле,
выпалывая с корнем сорняки,
вокруг тебя земля покрылась солью,
и камни разрослись на дне реки.
А из земли торчит железо, словно
здесь иглы смерч повсюду разметал.
Пока в себе выпестываешь слово,
в тебя уже въедается металл.
До горизонта надолбы, очнись же,
возьми лопату в руки и кайло.
Сгодятся и слова твои для жизни,
которой быть твоею повезло.