Б15. Александр Марочкин. Замечания члена жюри

1. Мелочь. Елена Элентух.

Зияла колотая рана на матовом боку арбуза.
Мужчина лопоухий в кепке шлепками дыни унижал.
Их нюхал под хвостом и щупал чешуйчатое дыни пузо,
и по-армянски огрызался на обращенье "генацвал".
У горки мятых мандаринов лежал пучок кинзы душистой.
Как слиток золота в Форт-Ноксе, сиял созревший мандарин.
Кинза зелёная, как баксы, кончалась, словно баксы, быстро.
Ругался армянин за сдачу, кричал – Тут вам не магазин!
Так ярко, громко, духовито, несносно, нестерпимо ясно,
с далёким рокотом раскатов из духоты блеснёт гроза,
и для чего-то память выдаст помятое годами счастье -
смотреть, как мама ищет мелочь.
Смотреть, смотреть, во все глаза…

Начало стихотворения вызвало у меня улыбку и возмущение всяческими вольностями, серединка привела к узнаванию и галлюцинации, окончание чуть до слез не довело. А строчек то всего тринадцать. Не согласен с обилием таких разных мандаринов, не представляю помятого счастья, но в целом очень хорошо.

2. Урбанистическая рефлексия. Светлана Разумова.

Это город,
в котором мечталось когда-то жить.
Вот живётся теперь. Да мечтается что-то редко.
И свободы, казалось бы, валом, но душит клетка
однотипности будней, забот календарных сетка;
давят грязь, безразличие, скученность, этажи...
...Эта жизнь
в мегаполисе, где суета сует.
Каждый сам – за себя, по себе выбирает средства
на фронтах ежедневных баталий. Здесь нет соседства,
нет родства. И в душе-то почти не осталось детства.
А порой от себя самого даже спасу нет...
...Нет,
конечно, не стоит лишь город во всём винить.
Ведь в себе разобраться бывает сложней гораздо:
вечно бьёшься о стену шаблонов, и каждый раз до
исступления что-то пытаешься изменить.
Но на смену прозрений идёт череда соблазнов.
Выбираешь, и – не отрываешься от земли.
Это всё – из меня. Это городу не вменить.
...Извини.

Мне нравится попытка осмысления своей жизни ЛГ. Даже то, что в этот раз его жизнь не изменилась, что соблазны не позволили оторваться от земли не страшно. Явно последует новая попытка. Читается легко, на одном, как говорится, дыхании. Очень хорошо.

3. Старый Новый Год. Ольга Флярковская

Входит память тихо-тихо...
Где-то лопнула шутиха,
Осветив окно...
Не узнай дороги, горе,
В двухэтажный дом у моря.
Там уже темно.
У буфета дремлет пони,
Там часы вначале стонут,
А потом поют.
След от кофе в красной чашке...
Ждут в шкафу мои рубашки.
Окна там – на юг.
Папа с трубочкой в халате...
Книг не много над кроватью,
Но цепляют глаз
Блок, Ахматова, Тарковский.
На плакате – Айвазовский,
А в окладе – Спас.
Там на праздник втихомолку
Покупались в Ялте ёлка,
Свечи, конфетти...
Я, причёсанный и красный,
Стих читал про «день ненастный»
И корабль в пути...
За плечом сияла мама,
Сердце ухало, как в яму,
Я был горд и рад,
А вокруг звенели вилки
И просился из бутылки
Розовый мускат!

Там в прихожей – кухни запах,
Кот Маркиз гоняет тапку
И глядит на дверь...
Шквал январский бьёт по крыше.
А по дому, словно мыши,
Ходят рифмы. Тише, тише...
Не теперь...

Хорошее стихотворение становится очень хорошим с этим «не теперь». Автор узнаваем, но при этом не повторяется. Очень непринужденно превращает обычное повествование в стихи.

4. Найденыш. Наталья Матвеева 5

На Николу снега было мало,
год к исходу шёл, едва живой.
За селом, вдоль сизых красноталов,
вся дорога нищенски зияла
танками распятой колеёй.
Вёрсты наглотались артобстрелов –
зверствовал германец напослед!
Грабил да насильничал незрелых,
и в иных сиротках сухотелых
зародился вражеский послед.

Аннушка на мужа похоронку
получила прошлою зимой.
Спрятала с печатью бумажонку
в узелок. А там и лошадёнка
пала в марте. Лихо - вой, не вой...
Бабой довелось ходить недолго –
к Троице венчались, там война.
И жила так на краю издола,
за щербатым, крепким частоколом,
не невеста, да и не жена.

Глянула – в поленнице не шибко –
к розжигу бы хворосту набрать.
Через балку да мосточек зыбкий
руки, все мозолистые, в цыпках,
санки волокли в лесную падь.
На опушке – дятла перестуки,
на снегу – синичкины кресты,
белочка шарахнулась в испуге.
И всё чаще, всё тревожней звуки.
Где малины прятались кусты,
донеслось вдруг жалобно, негромко –
то ли чей-то плач, а то ли писк.
Под сосной холщовая котомка
крохотного кутала мальчонку.
А с пригорка убегали вниз
свежие следы повдоль оврага,
к большаку и дале не видать.
Аннушка, не сделавши ни шагу,
прежде осенилась и беднягу
приняла как Божью благодать!
Тот, уткнувшись в ватную фуфайку,
нос поморщив, тихо засопел.
Рядом снегирей вспорхнула стайка.
– Вишь, кака пичужка! Угадай-ка,
экий завтра вырастет пострел!

Снег прибавил, распушил перину.
Саночки катились под уклон.
Аннушка счастливая для сына
имя не искала,
– Всё едино,
как отца пущай – Пантелеймон!

О жизни в трудные военные годы писать очень сложно. Особенная нужна деликатность. Рад, что автору удалось.

5. Прощальные письма. Владимир Сорочкин

Ветром подбитые сутки.
Улочек вымокший шарм.
Нам не хватило минутки
Поговорить по душам.

Кроны, что плыли китами,
Брызжа зелёным суфле,
Ныне лежат лоскутами
На равнодушной земле.

Осень взлетает на воздух!
Тлей, золотое тряпьё!
Дурочка — это не возраст,
Это — призванье твоё.

Я и таким принимаю
Твой ускользающий свет,
И — ничего — понимаю
В жизни напрасного нет…

Взгляд преломляет, как призма,
Листья по чёрной кайме,
Словно прощальные письма
Лето послало зиме.

Очень интересное стихотворение. Смелое, веселое. Последнее четверостишие кажется мне лишним. Просить такого мастера укоротить стихотворение, или переработать концовку, конечно, кощунство, но именно эта мысль не дает мне покоя)) Могу представить преломление взгляда, но преломление взглядом не могу.

6. Рассыпается. Змей Горыныч 3

...незваный гость разъехался гармошкой по всей горнице от стены до стены. Младенец, сорванец, отрок, юноша, бодрый молодец, мужик в соку, крепенький позднячок, седовласый старец, совсем уж дряхлый дедуган, покойник, обтянутый пергаментной кожей...
(Г.Л. Олди. Шмагия.)

Он чувствует часто, что рассыпается
На карты игральные, марки, фотки…
С рассветом нечаянно просыпается –
Все давит, предметы грубы, нечетки…

Как будто младенец в кульке – заплакать бы.
Ни сил, ни умений – расти, безмозглый.
Уходят из комнаты мамка с папкою.
День долог. А может, приснилось просто…

То станет иссушенным, напрочь вымершим,
И пусто, и кровь не течет по жилам.
Парадное блюдо на тризне нынешней –
Напиться и вспомнить, как раньше жили…

А то открывает глаза тинэйджером –
Подушка горит, одеяло комом…
Как тащится лифт… Нагрубить бы женщине
Вот этой, с пакетами, незнакомой.

Порой все нормально, и он уверенный,
Слегка ироничный, немного желчный,
Подхваченный «старым и добрым временем»,
Какое потом вспоминаешь вечно.

Известно, чем дальше – тем круче под гору.
И он безнадежно сутулый, старый,
Лицо перекошено, горло сорвано
Нытьем о минувшем, пропавшем даром.

И только она постоянно целая –
В глазах бирюзово, шаги как в танце…
Смеется, из лучиков солнца сделана:
«Как времени можно всерьез бояться?».

И все же к нему не сойдет по небу и
Горячую голову не остудит,
Поскольку ее то на свете не было,
А то никогда на земле не будет.

Хорошее стихотворение. Часто последние строки, или строка раскрывают стихотворение, поднимают на более высокий уровень. Ждал этого эффекта, но не случилось. Возможно, автор хотел очень многое этой строчкой сказать, но мне она кажется невнятной.

7. мама вышивает маки крестиком. Шабалина Людмила

звёздочки — бессонницы предвестники —
точат иглы, нити теребят.
мама вышивает маки крестиком
на холсте подручного тряпья.

а сама-то — хрупкая дюймовочка —
на губах парное молоко.
ей бы подремать морозной полночью
на цветке, укрывшись лепестком.

время замирает пограничное,
замирает, будто нет войны;
но сбегают куколки тряпичные
по холодной кромке тишины...

между взрослою и невеличкою —
юности украденный фокстрот.
чуть рассвет — и девочка с косичками
побежит вприпрыжку... на завод...

Общее впечатление очень хорошее. «На холсте подручного тряпья»;«по холодной кромке тишины» — хочется попросить автора еще подумать над этими строчками, чтобы исполнение по качеству сравнялось с замыслом.

8. Иллюзии. Виктор Колесников 6

А небо над нами синей и синей,
И вновь облака и пушистей и легче.
Весне опускаешь ладони на плечи,
Как будто бы жизнь бесконечна за ней.

И вечному маю безумствовать тут.
И птицы в зенит, как одна, устремятся.
Как будто на солнце бессчётные пятна
Бедой и ненастьями не прорастут.

Как будто дорога безмерно длинна
И невероятна, как было с рожденья.
Как будто ещё не явилось прозренье
О том, что ледышкою тает она.

Как будто у жизни не будет конца.
И снова с болот поднимаются гуси.
Как будто бы ты ещё не обернулся
И тот холодок не коснулся лица.

На «вечные темы» писать нужно обязательно. Мне это стихотворение нравится. Только ледышку заменил бы на что-то другое. Концовка удачная.

9 *** Галина Слайковская

Мы до сих пор не встретились, прости.
По чутким клавишам забытых лестниц
Я собираю звуки новых песен
И к морю привожу свои пути.

Я - в первом нежном цвете миндаля,
В чуть осмелевших алычовых кронах,
На мостиках с замочками влюбленных
И в ненасытных ветрах февраля.

Здесь мой острог и горний мой Эдем.
Закаты провожу за мысом Тонким
И держи-деревом приковываюсь колким
К моей земле надолго, насовсем...

А камешек в руке – куриный бог,
Хранит веками скрытую в нем силу,
Он магией красив необъяснимой,
Он всё б исполнил, если б только смог…

Мы до сих пор не встретились, прости.
Наедине с луною этой ночью
Перекрою все платья одиночеств.
И ты узнаешь, как меня найти.

Об этом стихотворении, кроме того, что оно мне нравится, мне нечего сказать)) Написал бы больше, «если б только смог...»

10. Новая Москва  Жиль де Брюн

За МКАДом, ночью, в спальной Нью-Москве
из мартовской метели льётся свет.
И светофор на перекрёстке зелен.
Но кто идёт к домам сквозь мокрый снег?
Кто помнит всех и говорит со всеми?

Должник-жилец у тёмного окна
не может взглядом путника догнать:
там лишь снежинок вьюжное порханье.
Ребёнок спит, жена раздражена.
Ей дурно от долгов и от окраин.

Москвы закредитованный фронтир,
новейший мир, обязанный платить,
застроенный и заселённый ею.

Господь стоит на площади один.
Труба котельной мерзостью кадит.
И некого спасать в такое время

Хорошее стихотворение. Очень смелые рифмы. И свет льющийся из метели мне нравится. Придушенных долгами и Москвой человечков жалко. О чем думает на площади господь? О том, что чада отбились от храма, или о том, что им пора  «Капитал» почитать?))