Б15. Соэль Карцев. Замечания члена жюри

1.  Жиль де Брюн «Новая Москва»   

 За МКАДом, ночью, в спальной Нью-Москве
из мартовской метели льётся свет.
И светофор на перекрёстке зелен.
Но кто идёт к домам сквозь мокрый снег?
Кто помнит всех и говорит со всеми?

Должник-жилец у тёмного окна
не может взглядом путника догнать:
там лишь снежинок вьюжное порханье.
Ребёнок спит, жена раздражена.
Ей дурно от долгов и от окраин.

Москвы закредитованный фронтир,
новейший мир, обязанный платить,
застроенный и заселённый ею.

Господь стоит на площади один.
Труба котельной мерзостью кадит.
И некого спасать в такое время.
                  Интересный сонет с нестандартной строфикой первых двух катренов. Свет из метели- это, конечно, сильно. В данном контексте свет предполагается не обыденный, но и с точки зрения метеорологии я не вижу тут ничего невозможного. Ночь темнее всего перед рассветом и т.п. Немного фильм "Терминатор" напомнило)), но тут, безусловно, философский, даже религиозный подтекст. «Путник»- точный образ для нашего беспокойного „я“, которое так и норовит слится с Абсолютом. Хорошая композиция с фокусом на финал, где автор выкладывает карты на стол и, таки да, появляется не Шварцнеггер с базукой, а тот, которого называют Спаситель...  Котельная-  прямой намёк на преисподнюю. А время, действительно, такое, что спасать мы себя должны сами.

2. Хелена Фисои «Ночерееет»

Совсем ночереет... Промозгло, сиротно.
Крадёшься впотьмах, как бездомный, изгой.
И кажется, выскочит из подворотни
Судьба или случай, ударит ногой,
Пырнёт перочинно. Горячая жижа
Пугающей змейкой намочит рукав.
И ты удивишься: не выжил, не выжил...
И некому дружески бросить: «пока».

Лишь тьма наползает на душу, оскалясь,
Вылизывать страхи, ловить слабый вздох.
Казалось, ты был расторопен, смекалист,
И вдруг, как последний бродяга, издох.

Беззвучен, бессилен… Твоих абиссиний
Не пройдены тропы... Бесславен итог.
Но тьма утихает, становится синей…
И ты понимаешь, что просто продрог.

Высокое небо берёт тебя в ясли,
На нём проступает созвездий арба...
И всё не напрасно, разумно и ясно.
И сердце гремит, как тугой барабан.

Здесь много знакомых мне ассоциаций.  Конечно, в первую очередь с Маяковским: «Дней бык пег. Медленна лет арба. Наш бог бег. Сердце наш барабан». Далее с Гумилёвым, это его абиссинии. Откуда то из звёздных глубин это неосознанный намёк на нашу историю, поскольку судьбы у этих двух поэтов разные. Но начало абсолютно современно, эти страхи, с которыми каждому из нас приходится время от времени бороться, напомнили мне песню Цоя «Группа крови».  Конечно, победить их дано не каждому, но оно того стоит, потому что только тогда можно попасть в ясли высокого неба, где ты — Младенец.
 
3.  Надежда Новицкая 2 «Зима»

Зима. И студёный вечер тревогой сжимает горло,
твой день, что надеждой встречен — как ластиком вьюги стёрло,
твой дом занесён по крышу — копать и копать с рассветом,
твой сад, что почти не дышит, мечтает дожить до лета.

Шатает безумный ветер худые стропила мира,
где ложь, не стыдясь фальцета, сифонит в окно эфира,
где каждая новость, будто неправой победы сводка,
где смыслы переобуты, где слово неподотчётно.

Вгрызаются в наст заборы, срезая куски окраин —
с утра заложив за ворот, печать свою носит Каин,
а волки в лесу — то воют, то вертятся в стайном танце,
их кормят с руки зимою в отстроенном вновь Вольфштанце.

Шум с площади страхом выжит надежнее, чем ненастьем,
и кто-то сторонний пишет для всех катехизис счастья.
Фемида осталась в коме в холодном нутре Лубянки,
от деда — тюремный номер на вбитой в столбец жестянке.

История ждёт в ломбарде, её не вписать в шаблоны,
поставлена жизнь на карту, раз в моде опять погоны.
Причудится зябкой ранью — друзей бы увидеть, что ли,
но Жека погиб в Афгане.
Метель завывает в поле...

Тут гражданская лирика, хорошо исполненная. Причём все образы обыграны, в основном, поэтическими, а не публицистическими средствами. Понравилась осатаневшая, срывающаяся на фальцет ложь. Вторая часть кажется более прямолинейной...  Но и тут есть блестящие строчки . «Кто-то сторонний пишет катехезис счастья» Насколько ёмко! Надежда обращается вначале к мировой истории, потом плавно переходит к истории нашей страны. Хороший финал, разве последние две строчки несколько односторонни.   

4. Ольга Юнник «Примавера»

Стать прозрачной, как сны февраля,
Незаметной, бесплотной, никем не замеченной,
Улетая душой в те края,
Где тебя ожидают, где вольные, вечные
И слова, и дела, и друзья,
Где твое все вокруг, навсегда, без сомнения,
Только шаг через сны февраля,
Полусонные синие тени весенние,
И по стыни стеклянных дорог,
По уже серединно-апрельскому воздуху,
Выйти в мир, как покинуть острог,
Повинуясь чьему-то далекому возгласу.

Примавера — это весна по-итальянски.  В принципе, ожидаешь обычной пейзажной зарисовки, но тут привлекли внимание парочка нестандартных эпитетов: стеклянные дороги,  серединно- апрельский воздух  плюс хорошая композиция. Переход в мир, как царство фантазии, мне, лично, понравился. А если ещё представить, что из квартиры ты выйти не можешь,( ну вы понимаете почему, учитывая сегодняшнюю обстановку в Италии) то стихотворение обретает объём. Мне на секунду показалось, что Ольга сама находится в Италии... Не хочу об этом долго говорить, кто уже в этой обстановке, тот поймёт. А я уже...

5.  Змей Горыныч 3 «Рассыпается...»

...незваный гость разъехался гармошкой по всей горнице от стены до стены. Младенец, сорванец, отрок, юноша, бодрый молодец, мужик в соку, крепенький позднячок, седовласый старец, совсем уж дряхлый дедуган, покойник, обтянутый пергаментной кожей...
(Г.Л. Олди. Шмагия.)

Он чувствует часто, что рассыпается
На карты игральные, марки, фотки…
С рассветом нечаянно просыпается –
Все давит, предметы грубы, нечетки…

Как будто младенец в кульке – заплакать бы.
Ни сил, ни умений – расти, безмозглый.
Уходят из комнаты мамка с папкою.
День долог. А может, приснилось просто…

То станет иссушенным, напрочь вымершим,
И пусто, и кровь не течет по жилам.
Парадное блюдо на тризне нынешней –
Напиться и вспомнить, как раньше жили…

А то открывает глаза тинэйджером –
Подушка горит, одеяло комом…
Как тащится лифт… Нагрубить бы женщине
Вот этой, с пакетами, незнакомой.

Порой все нормально, и он уверенный,
Слегка ироничный, немного желчный,
Подхваченный «старым и добрым временем»,
Какое потом вспоминаешь вечно.

Известно, чем дальше – тем круче под гору.
И он безнадежно сутулый, старый,
Лицо перекошено, горло сорвано
Нытьем о минувшем, пропавшем даром.

И только она постоянно целая –
В глазах бирюзово, шаги как в танце…
Смеется, из лучиков солнца сделана:
«Как времени можно всерьез бояться?».

И все же к нему не сойдет по небу и
Горячую голову не остудит,
Поскольку ее то на свете не было,
А то никогда на земле не будет.

«Всё давит» — конечно,  двусмысленность,  немного выпирает. Заменить,  кстати,  достаточно,  просто. «То» малооправдано. Я понимаю, идёт продолжение повествования... Всё- таки эта частица, довольно, неожиданно выскакивает, как разбойник с топором. Вот второе «то» уже ожидаешь, там не так далеко отстоит. В одной строфе Евгений, очевидно, повторяется. Там где безнадёжно сутулый, старый. Во-первых банально, во-вторых это ж уже было в третьей. Нет? Ну, не знаю... Финал с постоянно целой понравился. Где- то через анфилады стихов проглянула блоковская незнакомка...

6.  Суламифь7 «Прелюдия весны»

Премьера марта - многолика,
Партер сдвигался потесней…
Зима печальной Эвридикой
Ушла обратно в мир теней.

Дворы обмякли до заката,
Вобрали солнечный елей,
Сдавая дачникам пернатым
Подмостки стройных тополей.

Прохлада, звуки ликований
В окно открытое неслись.
Казалось, хлопнут крылья - ставни,
И вырвутся на волю – ввысь.

Живей забился пульс у дома,
Как будто музыка вдали,
Была мучительно-знакомой,
Звала за край родной земли.

А город плыл по лунной глади,
На сонном острове исчез…
Здесь скрипку мальчик ждал, Вивальди,
И ангел нёс её с небес.

Завязка сюжета намекает на что- то возвышенно- изящное.  Стройные тополя- банально.  Развитие сюжета и финал порадовали продуманностью и неординарностью. Один вопрос у меня. Прелюдия Вивальди из «Времён года» имеется в виду? В стихотворении об этом прямо не сказано. 

7.  Наталья Матвеева 5 «Найдёныш»

На Николу снега было мало,
год к исходу шёл, едва живой.
За селом, вдоль сизых красноталов,
вся дорога нищенски зияла
танками распятой колеёй.
Вёрсты наглотались артобстрелов –
зверствовал германец напослед!
Грабил да насильничал незрелых,
и в иных сиротках сухотелых
зародился вражеский послед.

Аннушка на мужа похоронку
получила прошлою зимой.
Спрятала с печатью бумажонку
в узелок. А там и лошадёнка
пала в марте. Лихо - вой, не вой...
Бабой довелось ходить недолго –
к Троице венчались, там война.
И жила так на краю издола,
за щербатым, крепким частоколом,
не невеста, да и не жена.

Глянула – в поленнице не шибко –
к розжигу бы хворосту набрать.
Через балку да мосточек зыбкий
руки, все мозолистые, в цыпках,
санки волокли в лесную падь.
На опушке – дятла перестуки,
на снегу – синичкины кресты,
белочка шарахнулась в испуге.
И всё чаще, всё тревожней звуки.
Где малины прятались кусты,
донеслось вдруг жалобно, негромко –
то ли чей-то плач, а то ли писк.
Под сосной холщовая котомка
крохотного кутала мальчонку.
А с пригорка убегали вниз
свежие следы повдоль оврага,
к большаку и дале не видать.
Аннушка, не сделавши ни шагу,
прежде осенилась и беднягу
приняла как Божью благодать!
Тот, уткнувшись в ватную фуфайку,
нос поморщив, тихо засопел.
Рядом снегирей вспорхнула стайка.
– Вишь, кака пичужка! Угадай-ка,
экий завтра вырастет пострел!

Снег прибавил, распушил перину.
Саночки катились под уклон.
Аннушка счастливая для сына
имя не искала,
– Всё едино,
как отца пущай – Пантелеймон!

Есть в этом стихотворении переклички с библейскими сказаниями. Никола, как и Пантелеймон- значимые в этом смысле имена. Последнее переводится как милосердный, милостивый... Да и сама Анна... Пророчица Анна тоже ведь есть в Библии. По-моему, тут Наталья набралась нешуточной творческой смелости, проводятся ведь параллели с Младенцем-Христом. А это, согласитесь, придаёт масштаб всему произведению. Не так много простора читательскому воображению, но история хорошо изложена, тянет, я бы сказал, на повесть. Брать этот текст в призёры, именно, поэтического конкурса я бы не стал, но место в десятке, думаю, найдётся. 

8.  Владимир Сорочкин «Прощальные письма»

Ветром подбитые сутки.
Улочек вымокший шарм.
Нам не хватило минутки
Поговорить по душам.

Кроны, что плыли китами,
Брызжа зелёным суфле,
Ныне лежат лоскутами
На равнодушной земле.

Осень взлетает на воздух!
Тлей, золотое тряпьё!
Дурочка — это не возраст,
Это — призванье твоё.

Я и таким принимаю
Твой ускользающий свет,
И — ничего — понимаю
В жизни напрасного нет…

Взгляд преломляет, как призма,
Листья по чёрной кайме,
Словно прощальные письма
Лето послало зиме.

Строчка «Я и таким принимаю» вызывает, конечно, стойкие реминисценции... „Не жалею, не зову, не плачу“- в первую очередь, да много чего...  В общем, с есенинскими (а может, и сорочкинскими) интонациями,  хорошо исполненная лирика с мощным философским подтекстом, несмотря на некий пейзажный антураж.  О стихотворении Владимира мне говорить даже неудобно. Признанный мастер. Для меня было бы одним из претендентов на первое место, если бы не „взгляд преломляет“. Глаз преломляет, я бы понял.   

9.  Бонгард Друидов Чайкин Андрей «Военные звёзды»

Военные звезды

Лучшие стихи получаются тогда,
Когда осознаешь, что всем на них плевать.
Орда
или рать?

[литературный терроризм]

Взрываю алфавит и расставляю в том порядке
буквы, в каком их разбросало.
Зарядка
или сало?

{Выпьем на компро, мисс?}

как известно, бред,
делится на полный и худой,
(худой – тот, что не ест bread,
потому что на диете. Стой,
мысль, куда ж несешься ты?
Дай ответ. Не дает ответа.
Зато теперь мой стих
Со вкусом сахарного диабета
Пролетает над Парисом
Как шведы подполковник
Проявляет любопытство:
Ты, сук.., почему, …ин сын, не в армии?
(Троекратный ик)
Я говорю: не хотел покрываться душевными шрамами,
Потому откупился от весеннего призыва,
Правда в доме не осталось мебели,
А ведь было время до большого взрыва,
когда времени не было
---------------------------------------------------------
Когда я работал на литейном заводе им. Энакина Скайуокера
По производству чугунных люков,
Я подходил к каждому готовому изделию и говорил:
Люк, я твой отец…
И я знаю, что однажды
Наши сердца затрепетают
И мы лучезримся
в галёкой-галёкой далактике
гите помо, луйста пожа, мне!

Тут интересное произведение. Правда, не совсем понятно какое отношение стихи имеют к ЗОЖ или перееданию. Разве что рифма к разбросало... Стих пролетает над Парисом, ок. А где точка? Зачем шведы? Я понимаю, что под Полтавой, но как-то толково расставить препинаки автор не удосужился. Вот в финале всё с этим в полном порядке. А так — хорошо.   Все вставки, перестановки частей слов понравились. 

10.  Анна Мун  ***

здесь ничего не будет. только дождь.
стеною белой с неба и до неба.
нетонущих надежд сырая небыль
и тонущих людей сухая ложь.
не разобрать божественный петит -
след от воды становится водою.
хочу курить, дозваниваюсь ною
из клуба анонимных атлантид.
но нет гудка и больше нет сети -
уже киты по улицам в подъезды.
и если ты решил остаться трезвым
открой свои объятья,
отпусти

Точка перед маленькой буквой, в середине строки — это ни разу не круто. Ну да ладно... «След от воды становится...» С этого момента стихотворение меня захватило. Часть становится целым. Правда, не совсем понятно, какую связь имеют пристрастие к табаку и библейские персонажи...  Трогательная концовка.  И опять эта фантасмагория на фоне реальной жизни смотрится, как признак хорошего вкуса. 

11.  Филипп Андреевич Хаустов «Тараканы»

Учусь уму у тараканов тихих:
они в преддверье ядерной зимы
псалтырь читают в келиях хитинных,
чтоб веселее ждать иной земли.

Великие бойцы-минималисты,
внедрённые от кухонь до голов,
они мечтами горькими налиты,
покуда мир к их власти не готов.

Но близок срок – крепчает хитрый панцирь
и злую силу множит в дар рукам.
Очнусь однажды поутру – вдруг бац – и
я тоже бог, я тоже таракан!

История свершается по главке,
как и не снилось ясновидцу Кафке.

Прилично, крепко сделанный сонет с глубокой философской прокладкой. Я так понимаю,  Филипп намекает на то, что мы должны быть готовы ко всему и ничего не бояться. Если это авторский  посыл, я его принимаю. И сегоднящий Коронакризис это хорошо показывает. Хотя, у тараканов скорее ноги, чем руки)). 

12.  Елена Элентух «Мелочь»

Зияла колотая рана на матовом боку арбуза.
Мужчина лопоухий в кепке шлепками дыни унижал.
Их нюхал под хвостом и щупал чешуйчатое дыни пузо,
и по-армянски огрызался на обращенье "генацвал".
У горки мятых мандаринов лежал пучок кинзы душистой.
Как слиток золота в Форт-Ноксе, сиял созревший мандарин.
Кинза зелёная, как баксы, кончалась, словно баксы, быстро.
Ругался армянин за сдачу, кричал – Тут вам не магазин!
Так ярко, громко, духовито, несносно, нестерпимо ясно,
с далёким рокотом раскатов из духоты блеснёт гроза,
и для чего-то память выдаст помятое годами счастье -
смотреть, как мама ищет мелочь.
Смотреть, смотреть, во все глаза…

И снова тема воспоминаний, на этот раз решённая в виде до предела реальной картинки. Мне трудно сравнивать это разрешение темы с философским размышлением Ольги, но тут финал, конечно, менее предсказуем. На хорошем уровне исполнено. Счастье помятое годами, как купюра в кармане. По- моему, хорошая метафора.

13. Ольга Флярковская «Старый Новый год»

Входит память тихо-тихо...
Где-то лопнула шутиха,
Осветив окно...
Не узнай дороги, горе,
В двухэтажный дом у моря.
Там уже темно.
У буфета дремлет пони,
Там часы вначале стонут,
А потом поют.
След от кофе в красной чашке...
Ждут в шкафу мои рубашки.
Окна там – на юг.
Папа с трубочкой в халате...
Книг не много над кроватью,
Но цепляют глаз
Блок, Ахматова, Тарковский.
На плакате – Айвазовский,
А в окладе – Спас.
Там на праздник втихомолку
Покупались в Ялте ёлка,
Свечи, конфетти...
Я, причёсанный и красный,
Стих читал про «день ненастный»
И корабль в пути...
За плечом сияла мама,
Сердце ухало, как в яму,
Я был горд и рад,
А вокруг звенели вилки
И просился из бутылки
Розовый мускат!

Там в прихожей – кухни запах,
Кот Маркиз гоняет тапку
И глядит на дверь...
Шквал январский бьёт по крыше.
А по дому, словно мыши,
Ходят рифмы. Тише, тише...
Не теперь...

Тут никакой фантастики, всё достаточно знакомо.  Ольга, конечно, опытный автор, поэтому рисует картину уверенными мазками. Всё логично, выверенно, без особых сюрпризов, но и без провалов. И не скучно, тем не менее. Понятно, что речь идёт о родительском доме, понятно, что автор рисует милую её сердцу картину детства. Пусть и не её детства. Вот тут есть элемент фантазии. И понятно, что в этот момент не до рифм. Доброе, хорошее, но, всё же, слишком предсказуемое.