Набатом бью в колокола! -7

НАБАТОМ БЬЮ В КОЛОКОЛА!

Трилогия

Книга первая


ШКОЛА
 
В начале жизни школу помню я...

А. С. ПУШКИН
 

Судьба у каждого своя,
Свои и радости и боли.
Печально вспоминаю я,
Как счастье прочили нам в школе.
 
Ни терниев и ни стерни.
Дорога как по виадуку.
Лишь только руку протяни —
Судьба удачу вложит в руку.
 
Но вместо лёгкого пути
Мы кровью сердца постигали,
Что жизнь — не поле перейти
И что не так погожи дали.
 
И эта правда, что с тоской
И с горькой болью мы открыли,
Была как битва под Москвой,
Когда на карте: или — или...
 
Я славлю смелый поворот.
В том толк, пожалуй, всякий знает,
Когда, накренивая борт,
Корабль движенье выпрямляет.
 
Но пусть не стынет в сердце боль,
Пусть не смолкает мысль подспудно:
Что жизнь и в наше время бой,
А бой — в любое время трудно.
 
Ещё не знаем мы, куда
Свой ход «Титаник» наш направит.
Пройдёт ли с бурею беда
Или под толщей вод раздавит.
 
9.05.83 г., день
14.12.11 г, вечер


ВЛАДИМИРУ НАЗИНУ
 
Совсем не грех нам поучиться
У старых русских мастеров,
Они умели отличиться
Среди веселий и трудов.
 
Перекрестясь, единым духом,
Лишь только крякнув: «Хороша!»,
Они пивали медовуху
Из деревянного ковша.
 
И под весёлую двухрядку,
Упруго встав из-за стола,
Они в такую шли присядку,
Что ходуном светлица шла!
 
А поутру, не помня хмеля,
Они отцам своим под стать
И замесить раствор умели,
И тёс рубанком обстрогать.
 
Излишних слов не говорили,
Ценя раздумье в ремесле.
И храмы в воздухе парили,
Царили избы на земле.
 
И люди поздних поколений
Который век уже подряд
От этих праздничных строений
Всё оторвать не могут взгляд.

24.04.85 г., день


ТУТ НЕ ЗАБУДЕШЬ И ВОВЕКИ...
 
Тут не забудешь и вовеки,
Как, в кучу ссыпав медяки,
В сибирском городе калеки
Считали деньги у реки.
 
Их было трое у излуки —
Один с крюками на руках,
Другой в тележке, толсторукий,
А третий был на костылях.
 
Закончив счёт медяшкам строгий,
Чтоб не запрятались в траву:
«Тут на пять штук, — сказал безногий, —
А остальные на жратву».
 
«Жратва с похмелья, между нами,
Зловредней, чем угарный дым.
Возьмём на все, — сказал с крюками, —
Подольше вместе посидим».
 
А с костылями не ответил,
Он костыли к ноге сложил.
Давно уже на белом свете
Он по-немому говорил.
 
И толсторукий, не помешкав,
Сказал, нагнувшись к колесу:
«Я хоть без ног, да на тележке.
В одну минуту привезу...»
 
И вот у горькой той излуки
(И рассказать-то нету сил)
Из рук безногого безрукий
Вино глотками жадно пил...
 
Потом они сидели вместе,
Пока негромко, как сумел,
Безрукий о печурке тесной
И о землянке не запел.
 
И тот, который был в коляске,
Как будто что придало сил,
Неторопливо, без опаски,
Мотив знакомый подхватил.
 
И с костылями, туча тучей,
Сомкнул мычаньем голоса.
И по щеке его колючей
Скатилась пьяная слеза.
 
Потом вина они налили,
И о протез стакан стучал,
И двое снова говорили,
А третий слушал и молчал.
 
«Вот обзывают: инвалиды,
Что от вина, мол, пропадём.
А я скажу им без обиды —
Пусть хоть такие, да живём.
 
Пускай безногие, немые,
Да вот глядим на белый свет.
А сколько нас по всей России,
Которых вовсе больше нет...»
 
Немой смотрел сквозь поволоку,
Как над рекой сгущалась ночь.
И я стоял неподалёку,
Но чем я, чем я мог помочь?

(Продолжение следует)