Джон барликорн

На востоке было три короля,
Три царя, великие и великие;
И они дали торжественную клятву
Джон Ячмень должен умереть.

Они взяли плуг и схватили его,
Надень комки на его голову;
И они дали торжественную клятву
Джон Ячмень был мертв.

Но наступила весёлая весна,
И ливни начали падать
Джон Ячмень снова встал,
И болит удивил их всех.

Пришли знойные солнца лета,
И он стал толстым и сильным;
Его голова была в острие копья,
Что никто не должен ему ошибаться.

Трезвая осень вошла бы мягкой,
Когда он стал бледным и бледнел;
Его изгиб суставов и свисающая голова
По душем снежным он начал терпеть неудачу.

Его цвет пресыщенный всё больше и больше,
Он исчез в возрасте;
А потом начались его враги
Чтобы показать их смертельный гнев.

У них есть оружие, длинное и острое,
И порезать его по колено;
Затем быстро привязал его к телеге,
Как жулик для подделки.

Они положили его на спину,
И ломали его, полным боли;
Они повесили его перед бурей,
И поверни его к себе.

Они засыпали мрачную яму
С водой до краев:
Они вздымались в ячмене,
Там пусть он тонет или плавает.

Его положили на пол,
Чтобы работать ему дальше горе
И все же, как появляются признаки жизни,
Они бросили его туда и сюда.

Они потратили впустую палящее пламя
Костный мозг его костей;
Но мельник использовал его хуже всего -
Он раздавил его между двумя камнями.

И они имеют кровь его самого сердца,
И пили его по кругу,
И все же, все больше и больше они пили,
Их радости стало больше.

Джон Ячмень был героем смелым,
Благородного предприятия;
Ибо если ты попробуешь его кровь,
«Твил укрепит твою смелость.

«Твил заставит человека забыть о своем горе;
«Усильте всю его радость:
«Твил заставит сердце вдовы петь,
Хотя слезы были в ее глазах.

Тогда давайте выпьем за Джон Барликорн,
У каждого человека стакан в руке;
И пусть его великое потомство
Никогда не потерпите неудачу в старой Шотландии!

Роберт Бёрнс.
*
JOHN BARLEYCORN

There were three kings into the east,
Three kings both great and high;
And they hae sworn a solemn oath
John Barleycorn should die.

They took a plough and plough'd him down,
Put clods upon his head;
And they hae sworn a solemn oath
John Barleycorn was dead.

But the cheerful spring came kindly on,
And showers began to fall:
John Barleycorn got up again,
And sore surprised them all.

The sultry suns of summer came,
And he grew thick and strong;
His head weel arm'd wi' pointed spears,
That no one should him wrong.

The sober autumn enter'd mild,
When he grew wan and pale;
His bending joints and drooping head
Show'd he began to fail.

His colour sicken'd more and more,
He faded into age;
And then his enemies began
To show their deadly rage.

They've ta'en a weapon, long and sharp,
And cut him by the knee;
Then tied him fast upon a cart,
Like a rogue for forgerie.

They laid him down upon his back,
And cudgell'd him full sore;
They hung him up before the storm,
And turn'd him o'er and o'er.

They filled up a darksome pit
With water to the brim:
They heaved in John Barleycorn,
There let him sink or swim.

They laid him out upon the floor,
To work him further woe:
And still, as signs of life appear'd,
They toss'd him to and fro.

They wasted o'er a scorching flame
The marrow of his bones;
But a miller used him worst of all—
He crush'd him 'tween two stones.

And they hae ta'en his very heart's blood,
And drank it round and round,
And still the more and more they drank,
Their joy did more abound.

John Barleycorn was a hero bold,
Of noble enterprise;
For if you do but taste his blood,
'Twill make your courage rise.

'Twill make a man forget his woe;
'Twill heighten all his joy:
'Twill make the widow's heart to sing,
Though the tear were in her eye.

Then let us toast John Barleycorn,
Each man a glass in hand;
And may his great posterity
Ne'er fail in old Scotland!

Robert Burns.