Засыпают пески в гипнотическом сне

Засыпают пески в гипнотическом сне.
Тает солнце ритмично Равелю.
Раскалённые днём, начиная краснеть,
Скроют тени в разрезах ущелий.

Катит ветром шары пересохшей травы,
Ввысь бросая на пиках барханов.
Одинокое эхо, чуть слышно завыв,
Повторяет о скальные камни.

Остров каменный в море песчаном пустын,
Прячут трещины юрких гекконов.
Ноту тянет протяжную, ветер-акын.
Ветер, ветер пустынный бессонно.

Расскажи, мне про землю про эту, певец.
Лижет ночь синь огня саксаула.
Расскажи, приоткрой тайн далёких ларец,
Что песками давно затянуло.

Почему в этом небе так близко до звёзд?
Смотрят холодно и постепенно,
Под их взглядами, в разум, вливается воск
Предосознанной веры в нетленность.

— Позови пустоту и придёт пустота,
Убивая твой мир беспристрастно.
Если видится в мареве знойном вода,
Встретишь вскоре прекрасный оазис. —

Заунывно завёл свою песнь-разговор,
Раздувая в костре ярче мысли,
Ветер, дунувший снежною свежестью гор,
Тронув струны души кыл-кобыза:

— Жил на этой земле чародей аксакал,
Знавший всё, но не знающий вечность.
На крылатом верблюде повсюду летал,
Отыскать, что в нём старость излечит.

Триста дней и ночей он провёл в том пути,
Но нигде не нашёл исцеленья
И тогда, прижимаясь к верблюжьей груди,
Попросил перед жизнью прощенье.

Долго делал из шкуры верблюда кобыз,
Заиграл, и заслушалась вечность,
Продлевая во время игры его жизнь.
Он играл и парил словно кречет.

Пел просторам степи, восхвалял воды рек,
Обо всём, что встречал по дороге
К седине умудрённой, белее чем снег.
Пустоту же однако не трогал.

Много песен на свет породил тот старик,
Становились края те всё краше,
Но однажды задумавшись как-то, на миг,
Он испил из предложенной чаши.

Страх обуял его, встретив взглядом глаза,
Пустота мраком ночи смотрела
И не в силах уже был кобыза держать,
Оседало обмякшее тело.

Из последних усилий подбросил шаман
Свою душу ветрам кыл-кобыза.
Пустоте же спать в камне за подлый обман,
Пока музыкой ветер пронизан.