Профессия и характер

  Обещание быть честным перед читателем имеет для меня принципиальное значение. В своей жизни я наслушался столько вранья, что его существование стало восприниматься как обыденность. Причём я имею в виду не только бытовую и деловую сферы. Здесь ложь практикуется, но её масштабы несопоставимы с тем, что делается в области политической. Если в советское время этот обман хоть как-то оправдывался «высшими целями»,  то сегодня он существует, при их отсутствии, уже сам по себе.
  Моё неприятие обмана имеет как личностную, так и общественную стороны. С детства я воспринимал обман как грех, хотя и не имел понятия о его библейской сущности. При этом попытки согрешить за мною числятся, и немалые. В конце концов, я переборол это искушение по одной простой причине: всякий раз, когда мой обман открывался, наказание следовало незамедлительно. Став взрослым, я перенёс свою привычку быть честным и на общественные отношения. Любое порученное мне дело я старался выполнить добросовестно и доводить его до конца. Эта привычка стала важной чертой моего характера. Иногда мне за неё приходилось  расплачиваться. Приведу один пример.
  В самый разгар горбачёвской «перестройки» я закончил работу над  докторской диссертацией. В ней была сделана попытка применить популярную тогда идею «совершенствования социализма» к национальным и федеративным отношениям, которыми я занимался. Диссертация была одобрена и рекомендована к защите. Но я не испытывал радости. Слишком много оставалось проблем, о которых не разрешалось говорить. И я отправился в Москву с надеждой пробить стену молчания, снять «табу» с запрещённых тем.
  Это был чистейшей воды альтруизм. Но он оказался никому не нужным. В  Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, куда я обратился, царили старые порядки. Все ценные и необходимые мне записи архивных документов, в том числе Политбюро ЦК КПСС, которые я сделал, у меня из тетрадок изъяли. Таким образом, надежды на «гласность» не оправдались. И я отложил диссертацию «на потом».
 А вскоре распался Советский Союз. После того, как это произошло, мне представилась возможность защитить докторскую. Только теперь нужно было поменять оценки и вместо «белое» писать «чёрное». Так поступили в то время многие соискатели, но я отказался. И до сих пор об этом не жалею.
Несколько ранее описываемых событий я совершил ещё один поступок, который говорит о моём характере и предпочтениях. Вообще, профессия и характер человека тесно связаны. Об этом говорят тысячи биографий. Выбирая дело жизни, человек осознанно или интуитивно выбирает наиболее подходящее ему средство самовыражения. А это одно из самых главных его предназначений. Моё становление как личности и вся взрослая жизнь были связаны с овладением профессией историка и её применением на практике. Несмотря на сопутствующие этой профессии трудности и ограничения, диктуемые господствующей в обществе идеологией, я ни разу не пожалел о своём выборе. Я и сегодня уверен, что профессия историка – замечательна.  Изменить ей оказалось не в моих силах.
  А соблазн был очень велик. Когда я в 1986 году заканчивал докторантуру, ректор университета, где я работал, предложил мне возглавить кафедру научного коммунизма. Для сорокалетнего кандидата наук это была прекрасная перспектива для карьерного роста. Надо ли говорить, что она сулила повышение зарплаты и другие жизненные блага. Ведь заведующий общеуниверситетской кафедрой, да ещё такого профиля, немедленно попадал в номенклатурный список со всеми вытекающими последствиями. Ректор, хотя и дал мне три дня на раздумья, не сомневался, что я приму его предложение. Не сомневались в этом и другие. Некоторые «особо информированные» люди уже начали поздравлять меня с назначением, но они поторопились.
  Дело в том, что, подобно автору «Зияющих высот» – писателю и философу А.Зиновьеву – я не рвался на административные должности и не стремился руководить людьми. Ещё в юности я если не понимал, то чувствовал, что это не моё. А в данном случае нужно было ещё и отказаться от своей профессии историка. Даже ради карьеры я этого не хотел. Ректор, конечно, удивился моему отказу. «Запомните, – сказал он мне, – такие предложения делаются раз в жизни». Тогда я ему не поверил, но его слова оказались пророческими. Впрочем, такие пророчества меня не пугали.