Шциолек

путь всякой плоти
путь каждой невесты,
что белесыми ногами застряла в белены белом болоте,
мать невест рождена из паслёновой рвоты и отец горелый невротик,
и его лопнувшая голова, словно серая крыночка,
детей щеки кровавыми плодами осыпала,
осы живущие в бешеной траве,
не знающие смерти рыщущего фенотипа,
              Моя мать - это дыба, эшафот - мой отец,
              моя мать - это глыба, съевшая детский живот,
              скорбное пение и глухой гортанный мужской вой,
              звучат песни смерти, лишенные слуха и слёз, всё дело
              звучит трупным маршем и криками глубины,
              дети, что не равны, что вышли из брюха страны,
              я съел свою мать ибо она сестра Сатаны,
я тебя люблю и воспеваю в государственных гимнах, обрезаю колени,
и словно аграфия в каждом надрезе, пишет, пишет наоборот,
о том, что ты выдумаешь через один високосный год,
и темечко надутое спелое яблоко уважает своей болью,
твой надменный и одетый в метафоры, словно мокрая шлюха,
               рот
               Черный рот и наполненный мертвыми душами опухший скот,
                пой мне, мамочка, синими губами о своей жизни и смерти,
                колыбельную из молитв, что рвут зубами мою теплую плоть
                захмелевший койот, но думающий о страсти, сексе и мести
                игнорируя молитвы Иисуса, съевший исхудавший крестик
                цитаты из вечной книги вранья, лицемерия, худой лести,
                ингибировать то вечное желание, которое органы жжёт,
                ячменный тоненький стебелёк, умершей весной чести.
оскопление функций человеческих судеб темным кровавым серпом,
жатва,
  жатва,
    жатва,
с обрезанными достоинствами Ячменный и Дубовый король,
я чувствую ваши страдания и вашу изношенную дьяволом боль,
кто пан, кто господин, кто бог, кто король,
фон из ветров, фон из серпов,
срежь мои веки, утопи этих толстопузых попов,
утопи их в моей горячей крови,
Самость бродит среди красных снопов.