Шабашка

Рассказ / Приключения
1968 год.Как в те далёкие времена зарабатывали на кооперативную квартиру.
 
 
Шабашка в СССР – это строительное сезонное ремесло, трансформированное в условиях административно – командной экономической системы и в условиях крайне ограниченной свободы предпринимательства. Причиной существования шабашек являлось то, что колхозы, совхозы и некоторые другие подобные им хозяйствующие субъекты имели несколько большие, по сравнению с более крупными государственными организациями, возможности расходования наличных средств для собственных нужд. Википедия 
 
У совсем молодого человека не так уж много грядущих глобальных событий, определяющих его дальнейший жизненный путь. Это : поступление в институт, получение квартиры, женитьба, рождение первенца, и, пожалуй, защита диссертации, если выбрана научная карьера. К 1968 году у меня был преодолён лишь первый рубеж. Я закончил технический ВУЗ, и уже два года работал инженером на одном из крупных радиотехнических предприятий союзного значения с численностью персонала более десяти тысяч. Поэтому шансы на преодоление второго рубежа были весьма призрачны. Хотя меня и поставили на квартирный учёт, и даже в отдельную очередь молодых специалистов, вероятность получить отдельную квартиру в ближайшие пять лет была ничтожной. Оставалась только один вариант – кооперативная квартира. Причём, поскольку я был холостяк, в те времена – только однокомнатная. 
В послевоенный период численность городского населения резко возросла, и для решения «квартирного вопроса» в 1958 году ЦК КПСС и Совмин разрешили создание жилищно-строительных кооперативов (ЖСК). ЖСК строили за средства пайщиков, но получали от государства ссуду в размере до 60 % на срок до 20 лет. 
Стоимость кооперативной квартиры в Киеве к 1986 году составляла примерно 3000 рублей однокомнатная и 5000 рублей – двухкомнатная. 
Но где достать деньги на первый взнос за однокомнатную квартиру? В тяжком и мучительном размышлении по этому вопросу и застало меня предложение поехать на шабашку в Сибирь. 
В мае 1968 года по рекомендации моего коллеги я попал в так называемую «студенческую бригаду строителей», выезжающих уже не первый раз в Тюмень. Достали студенческие, и купили льготные авиабилеты на рейс Киев – Казань – Свердловск – Тюмень. В обязательный комплект вещей входили фуфайка, резиновые сапоги и две бутылки «Горілки з перцем». Вылет 25 мая в 5-00 утра. 24 мая в 22-00 вся бригада из восьми человек собралась на втором этаже здания аэропорта Борисполь. Бригадир Павел, – высокий, худощавый очкарик; его заместитель Костя – остроносый, с окладистой чёрной бородой, – единственный профессиональный строитель в команде; Витя, – сосед Кости по дому, невысокий блондин с добрыми, как у коровы, глазами; Дима – хмурый шатен с небольшим бельмом на правом глазу, с чёрной бородкой и в прибалтийской фуражке с лакированным козырьком. Эти четверо – ветераны бригады и не раз побывали в Тюмени. Остальные четверо – курносый Слава, рыжий с черными веснушками Григорий по кличке Гоша, ещё один Виктор, – мордастый крепыш по кличке Боб – мой приятель по институту, и я, летим в Сибирь впервые. Утром объявили посадку.

 Я стоял, задрав голову у трапа гигантской серебристой птицы – реактивного лайнераТУ-104, и разум отказывался понимать, что этот гигант с размахом крыла 38 с половиной метров и полным взлётным весом 75 тонн может подняться в воздух на высоту до 11 км. И всему виной подъёмная сила крыла. самолёта, которая, по определению ( я всё же закончил авиационный ВУЗ), – это составляющая полной аэродинамической силы, перпендикулярная вектору скорости движения самолёта, возникающая в результате несимметричности обтекания крыла потоком воздуха. 
Сразу после начала коммерческой эксплуатации в Ту-104 был предложен совершенно иной уровень комфорта для пассажиров. В отличие от поршневых и турбовинтовых самолётов на его борту были установлены мягкие анатомические кресла с регулируемой по высоте спинкой. В полете пассажирам предоставлялось горячее питание и прохладительные напитки, стюардессы перед вылетом проводили обязательный инструктаж по безопасности. – таким образом именно на Ту-104 в конце 50-х был впервые внедрён привычный в наше время стандарт обслуживания на борту самолёта. Внедрение и освоение нового самолёта потребовало перестройки и всей аэродромной структуры. Именно с появлением на трассах Ту-104 стали широко использоваться мощные заправщики, тягачи, машины для заправки водой, багажные машины, самоходные трапы. В аэропортах начала работать привычная сейчас система оформления билетов, регистрации багажа, появились автобусы для пассажиров. 
И так, первая остановка в Казани. Здесь мы не выходили из самолёта. 
В Свердловске мы покинули борт на несколько часов и даже вышли за территорию аэропорта. Аэропорт в Свердловске расположен в микрорайоне Кольцово, что в 16 километрах к юго-востоку от центра города. Было пасмурно и сыро. Мы шли по дороге к ближайшему девятиэтажному дому микрорайона, на сером торце которого огромными буквами белела надпись: «УРАЛ – ОПОРА ГОСУДАРСТВА». Впереди нас шла в дым пьяная, вероятно супружеская пара, в потёртых фуфайках и кирзовых сапогах. Они громко ругались, но ясно слышан был лишь только отборный мат. Наконец, спор прервался, и мужик ударил женщину сапогом в бок, да так сильно, что она кубарем скатилась в кювет. «Здравствуй, Сибирь – матушка», – шутливо произнёс Пашка. «Вот мы почти и дома, знакомая до боли картина российской глубинки». 
В Тюменском аэропорту Рощино, расположенному в 13 км от города, мы приземлились во второй половине дня. Без проблем взяли на завтра авиабилеты до Ханты-Мансийска, перекусили захваченной с собой снедью, и в креслах провели первую ночь в Сибири. 

В Тюмени пересели на гидросамолёт АН – 4 и, с промежуточной посадкой в Тобольске, в три часа дня приводнились в Ханты – Мансийске. Заметим, что опытная эксплуатация Ан-4. началась в 1954—1955 годах Он стал незаменим на Иртыше и в других озёрно-речных районах, где тогда на протяжении сотен километров не было площадок для посадки самолётов с колёсным шасси. Малая осадка позволяла эксплуатировать его в прибрежных районах озёр и рек глубиной 0,8-1,2 м, что упрощало швартовку. Ан-4 обладал хорошей манёвренностью благодаря установке водных рулей и реверсивного воздушного винта. Отрадно было понимать, что этот самолёт был создан в киевском КБ Олега Антонова и выпускался в Украине. 
В иллюминаторе самолёта при заходе на посадку величаво просматривались две могучие реки Западной Сибири – Обь и Иртыш. Ханты-Мансийск находится на правом берегу Иртыша, в 20 километрах от места его слияния с рекой Обь. Уже после, в 1970-е годы была построена взлётная полоса, использующаяся и поныне. 
В 2002 году закончено строительство нового аэровокзала, который в 2004 году получил статус международного. Это сейчас. А тогда, в 1968 году, аэродромом была водная гладь Иртыша. Мы приводнились и подплыли к сравнительно небольшому причалу. Смещение времени здесь на два часовых пояса. Значит в Киеве ещё час дня. Кто летал на кукурузнике, тот хорошо знает, что не все переносят полет легко. Боб вылез на причал с зелёным лицом – в полете не додержался и наблевал в газету, – очень уж нас трясло и подбрасывало. Я хотя и додержался до посадки, но только благодаря свежему воздуху, который дул на меня из щелей в обшивке самолёта. 
Наш строительный отряд в составе семи человек, (восьмой, Костя приехал на пару недель позже), покинув причал, двинулся по тропинке, которая вела круто в гору. Паша, Дима, Витя бывали здесь уже по несколько раз и шли первыми. За ними тянулись новички : Слава, Гоша, Боб и я. Нашу крутую тропу пересекала под углом ещё одна менее крутая тропинка, по которой спускались две, как мне показалось тогда, довольно милые девочки лет 13 – 14. На моё несколько патетическое приветствие: «Здравствуйте, красавицы! Мы рады приветствовать Вас на земле сибирской! », – одна из них под хохот другой облаяла нас девятиэтажным отборным матом. У меня как-то сразу испарилось впечатление об их детской непосредственности, и начали краснеть кончики ушей. А наш бригадир Пашка, обращаясь к новичкам, изволил назидательно молвить : «Это Вам не Европа, это – Азия! Держите язык за зубами и лишнего не болтайте». 
Ханты-Мансийск — город в России, административный центр Ханты-Мансийского автономного округа — Югры и одноимённого муниципального района. 
Население в то время составляло – 24, 5 тысячи человек, в основном русские. Хантов 3% а манси- 0. 4%, поэтому ни одного аборигена я так и не встретил. 
Ночь переспали в доме колхозника. Целый день бригадир вёл какие-то секретные переговоры, а на следующее утро на речном катере вся наша бригада отправилась на стройплощадку одного из рейдов на реке Конда, 

 
Конда — река, левый приток Иртыша. Её название происходит, возможно, от сохранившегося в финно-угорских языках слова "контио" (медведь) или же от северорусского диалектного слова "конда", что значит "песчаный возвышенный берег". 
Подплыли к сравнительно небольшому причалу. Рейд был построен в 1951 году при лесопильном заводе на реке Конда, притоке Иртыша, в 50-ти км от Ханты-Мансийска. В посёлке жили сплавщики леса и рабочие лесопилки. Задача рейда – сплав леса. Нас поселили в клубе. Вечером обошли посёлок. Шли по «лежнёвке», – так местные называли свой тротуар, застеленный вдоль улицы из не струганных досок. Вне лежнёвки в непогоду – сплошная непролазная грязь. Среди жителей посёлка были и переселенцы из Украины, так что отнеслись к нам в общем доброжелательно. 
Первую очередь объектов начальник рейда с революционным именем Октябрь нам назвал сразу, – это дизель-электростанция, гараж для трелёвочных тракторов и новая крыша школы. Работали на объектах без выходных с 7-ми до 22-х а то и до 23-х часов с 2-х часовым перерывом на обед. Поскольку посёлок был расположен у Полярного круга, ночей как таковых не было, – солнце опускалось до горизонта и затем вновь поднималось. Особенно трудно было вначале, Котлован для электростанции долбили ломами в земле, промёрзшей в глубину до метра. Дело спорилось до тех пор, пока не кончился брус 17*17см. Начальник рейда дал соответствующую бумагу и выделил небольшой паровой кран, на котором мы поднялись по реке к лесопилке. Был пик наводнения и лесопилку медленно заливало. Остался работающим только один участок, на котором двое рабочих пилили доску пятидесятку. Никакие уговоры и деньги не помогали до тех пор, пока Пашка не вынул из куртки первую бутылку «горілки з перцем» с красным перчиком внутри нестандартной для этих мест форме бутылки.. Только теперь я понял, что здесь фирменная украинская водка действительно золотая валюта. После показа второй бутылки сибиряки сдались и перестроили станок на брус. 
К середине июня начало резко теплеть, но появились главные враги нашего покоя в часы отдыха, – сначала комары, а затем и гнус. В июле температура воды в реке поднялась до 22-23 градусов, что для меня оказалось большой неожиданностью. После обеда в столовой мы в обеденный перерыв купались и даже загорали на плотах. В полуденную жару гнус был не таким кусачим, как утром или вечером. 
Кстати о столовой. Кормили только консервами, и один раз я сильно отравился. Налицо были все симптомы брюшного тифа, ведь Витя подхватил эту болячку в прошлом году, и ребята, – старожилы бригады, помнили клиническую картину этой болезни. Меня отделили от остальных, два дня я ничего не ел, и только как лунатик, качаясь на ветру, бродил туда и обратно в стоящий на улице туалет. Благо наш прораб не поверил в этот диагноз, дал попить карловаровской соли, и на третий день я был уже в строю. Ведь закон бригады был прост, но суров, – больничные бригада не оплачивала. 
Рядом с нами работала бригада горячих армянских парней. Они строили жилой дом на два хозяина. У них и осталось всего-то лишь покрасить крышу, когда вечером напившись, полезли в драку с местными, за что и были изгнаны из посёлка на следующий же день. Крышу я покрасил сам, однако вышла неувязка, – одна половина её была ярко-красного цвета, а другая – темно-малинового. На что бригадир сказал: « Не расстраивайся, – хозяевам надо будет, сами перекрасят». Другой курьёзный случай произошёл при сдаче приёмной комиссии гаража для трелёвочных тракторов. Засыпку потолка нужно было сделать глиной, а её, как назло, не нашли. Пашка скомандовал: « Засыпай мокрым песком! ». Через год Слава вновь был в Хантах и встретил знакомого из нашего рейда. Тот ему пожаловался: « Помним вашу бригаду! В гараже до сих пор нельзя глянуть на потолок, в глаза песок сыпется ». 
Несмотря на довольно замкнутый образ жизни бригады, у нас иногда бывали гости. Как –то в посёлок приехал проверяющий из ОРСа (отдел рабочего снабжения – предприятие розничной торговли в СССР) и остановился у нас в клубе. Он пожаловался, что большая текучесть кадров. «Ведь сорок процентов из работников торговли у нас на периферии сидели по разу, а из этих сорока сорок процентов сидели дважды и более. Перед вашим приездом на рейде сгорел очередной магазин. Якобы в него попала молния. Но все знают, что просто проворовались и поджогом замели следы». 
Как-то, когда наш рабочий день окончился раньше обычного, к нам зашла девчушка лет восемнадцати. Непосредственная, с большими карими глазами, которые прикрывали необычно длинные ресницы, она просто не вписывалась в убогую обстановку нашего жилища. Представилась Галиной. Она принесла морошку и голубику, пересыпанную сахаром. И если голубика – синие, сочные, округлые ягоды с сизым налётом, мне были знакомы, то морошку – ягоду, по форме напоминающую плоды малины, оранжевого цвета, почти прозрачную, словно чистый янтарь, я пробовал впервые. Целый час Галя расспрашивала нас о Киеве и Украине, а когда ушла, то уборщица нас огорошила: «Вы особенно с ней не общайтесь, ведь она сифилисная». При следующей встрече она рассказала свою невесёлую историю. «В прошлом году я поехала поступать в медучилище. Познакомилась с преподавателем, Влюбилась в него без памяти. А он заразил меня гонореей. Когда лежала в вендиспансере, кто-то из местных разнюхал об этой истории и раззвонил по посёлку. Я вылечилась, но вот эта гнусная кличка сопровождает меня повсюду. И что люди бывают очень злыми и не справедливыми, я уже не разуверюсь никогда. Я скоро уеду и уже никогда сюда не вернусь». Слава был ещё несколько раз был там на заработках, встретил как-то Галину и узнал, что у неё всё сложилось хорошо. 
Где-то в конце июля в 11 ночи нас разбудил начальник рейда. «Ребята, выручайте! У меня на втором причале под разгрузку стоит баржа с мукой. Срочно надо разгрузить, ибо вот-вот начнётся понижение уровня воды в реке, и баржу тогда уже нельзя будет вывести на большую воду. Знал же, знал, что грузчикам нельзя давать деньги, пока не разгрузят. Но упросили, и я дал им аванс. Результат налицо. Все семеро перепились и валяются, как свиньи, на причале». Когда катер начальника рейда пришвартовался к барже, перед глазами предстала, как говорят, картина маслом. Четверо грузчиков валялись прямо на причале, двое – на ступеньках лестницы, ведущей к амбарам, и седьмой, как оказалось, кладовщик, лежал у ворот вверенного ему объекта с зажатыми в руке ключами. «Видите, ребята, каков молодец! И ворота на замке, и пост не покинут! », – сказал с иронией Октябрь Иванович, помогая оттягивать мертвецки пьяного кладовщика от ворот склада. Павел расставил нас в цепочке по социальному статусу в бригаде: бригадир с Костей внутри баржи набрасывают на плечи грузчика мешок с мукой весом пятьдесят кг, Виктор с Димой принимают мешки на складе, а мы, четверо первооткрывателей Сибири, – Слава. Гоша, Боб и я, таскаем мешки с нутра баржи. Внутри баржи лестница была сложена из мешков. Высота ступени в этой импровизированной лестнице была вдвое выше обычной и, поэтому, она была довольно крутой. Когда мне на плечи бросили первый мешок, и я сделал первый шаг, то из-за крутизны мешочного трапа не рассчитал положение своего центра тяжести и с позором завалился на спину. Естественно, под смех окружающих. «Ну и ну, – про себя подумал я. – Мешков более пятисот, на каждого грузчика – более 125, что составляет более шести тонн. А я облажался на первом же мешке! ». Но вскоре бригада заработала ритмично, и к утру мы закончили работу. На шее от синтеза муки и пота образовалась плотная корка, которую смыли в бане, устроенной на борту парового подъёмного крана. 
В бригаде был установлен сухой закон, но однажды он был очень своеобразно нарушен. У нас по соседству с клубом стоял дом Николая Ивановича, этнического украинца, который очень симпатизировал нашей киевской команде. В магазин непонятно каким путём попал сухой немецкий рислинг. Даже в Киеве, наверное, в те времена только гурманы распивали немецкое вино, а простой советский человек употреблял крымские, молдавские, грузинские, болгарские, венгерские вина, однако и слухом не слыхивал о германском виноделии. Поскольку сие вино никто в посёлке не покупал, продавщица поставила местным любителем крепких напитков условие: пока не раскупите всю партию немецкого вина, водка и спирт продаваться не будут. Как уж пьющая общественность решала эту проблему, но Николай с сыном как-то вечером принесли нам ящик этого вина, заявив при этом, что они эту «воду» не пьют принципиально. Так что вечером с разрешения бригадира мы могли себе позволить по стакану сухого вина. А пили в посёлке фундаментально. Как-то пришлось стоять в магазине в небольшой очереди. Впереди стоящая дама с синюшным бланжом под правым глазом купила пол килограмма вермишели, буханку хлеба и пять бутылок питьевого спирта. Стоил он в те времена пять рублей с мелочью. Женщины с бланжами под глазами встречались в посёлке не редко. Как-то пришлось беседовать с заведующей детским садом и одновременно выполняющей по совместительству функции библиотекаря. Она тоже была с бланжом, и, поймав мой удивлённый взгляд, со вздохом призналась, что мужья пьют поголовно, а напившись, нередко распускают руки. Такова, увы, наша ментальность и никакие парткомы и товарищеские суды не помогают. 
 
А впереди нас ждала очень серьёзная и денежная работа – ремонтно-механическая мастерская (РММ) со сметной стоимостью более 50 000 рублей. Это был для нас лакомый кусок, и начать работы нужно было как можно быстрее. 
Но, к сожалению, эту работу ребята заканчивали уже без меня. В конце июля я получил письмо от своего коллеги по лаборатории. Наш начальник просил передать, что если я до 10 августа не появлюсь на работе, меня уволят за прогул. 
5 августа, положив все заработанные деньги на аккредитив, я на теплоходе класса Ракета доплыл по Иртышу до Тобольска, далее – до Тюмени поездом 227 км на третьей полке в вагоне времён 30-х годов. Кстати, Тюмень – первый русский город в Сибири. Основан в 1586 году. 
В аэропорту Тюмени мне повезло. За авиабилетами огромная очередь. На пролетающий ИЛ-18 рейсом Владивосток- Москва всего один билет. Все в очереди впереди меня были парами или более, поэтому билет достался мне. Всего несколько часов лету, и я уже в Москве. В столице не обошлось без курьёза. Не хватало на билет до Киева и пришлось снимать с аккредитива. А денег в сберкассе не дают. Дело в том, что тогда на фото в паспорте я был подстриженный “под ноль”, т. е. был похож на уголовника, а в натуре, наоборот, был прилично заросший, так как два месяца не стригся, что и вызывало подозрение кассирши. Два часа мне трепали нервы, пока не вмешался начальник, и, после тщательной сверки моей физиономии с фотографией в паспорте, мне выдали 60 рублей. 
Сначала приобрёл билет, затем купил 1 кг докторской, 1 кг помидор и 1 кг огурцов, свежайший батон и 2 бутылки Жигулёвского пива. Расположившись на скамейке вблизи Киевского вокзала, я медленно поглощал эти прекрасные, уже порядком позабытые мною городские деликатесы, и невероятное блаженство растекалось по моему истерзанному консервами пищеварительному тракту. 
И вот я в поезде Москва – Киев. Позади калейдоскоп ярких впечатлений путешественника и строителя, сохранившихся в моей памяти на всю жизнь. 
2010