О Любви. Люфкин и его семья

  А вы знаете, что такое Lufkin? Очень долго никто этого не знал. Это теперь, когда интернет оплёл своей паутиной даже небольшие сёла, мы узнали что это. Вообще-то, правильно Лафкин. Город в США, расположенный в восточной части штата Техас, административный центр округа Анджелина. А в городе, наряду с другими производствами, развито производство нефтепромысловых агрегатов, которые выпускает компания Lufkin Industries. Станки-качалки этой фирмы успешно работали на наших буровых в Западной Сибири. Но логотип компании, где на белом фоне красными буквами было начертано Lufkin, странным образом перекочевал в маленький степной городок. И красовался он на фасаде собачьей будки, где жила до этого маленькая рыженькая собачка, самой благородной породы – дворянской, по кличке Жулька. Как только на её конуре появилась эта надпись, собачку стали называть Люфкин, даже перестали говорить "она", всё "он" да "Люфкин".
  Дом, к которому имел отношение Люфкин, первоначально был небольшим, на четыре хозяина, по три окна на брата, две небольшие комнатки и кухонька. Причём, полы были настелены поперёк всего дома, и если в одной половине кто-то ходил или что-то хорошо «отмечал», полы ходуном ходили и в другой половине. Слышимость была очень хорошей.
  Через стену всех комнат, жил у хозяев Люфкина сосед Вася. Вася был человеком работящим, но пьющим. Жена его не вынесла «весёлой» жизни мужа и однажды, как комментировал Вася «собрала манатки и,тю-тю, уехала искать спокойной жизни». Так вот, одним поздним летним вечером, хозяйка Люфкина услышала за стеной подозрительные звуки.
- Пс-с-с-с, - звонко бил струя неизвестно чего в железное ведро.
- Ах-х-х, - следовал затем усталый продолжительный выдох Васи.
- Да что же он там делает? – Подумалось Нине. – Явно что-то не очень хорошее.
Тут же была приглашена Людмила, подружка из соседнего дома, женщина решительная и смелая. Послушав подозрительные звуки из-за стены уже вдвоём, Людмила заявила.
- Пойдём, посмотрим, что он там вытворяет, - и на робкое - «может не надо», резко возразила. - А тебе это надо, если завтра тут будет не продохнуть?
  Позвав с собой весёлого Люфкина, для поддержки, две женщины в халатах, поверх ночных рубашек, в бигуди, повязанных платочками, двинулись к соседу, разбираться. Решительно рванув дверь, они застали такую картину. На кухне, около крана, сидел, «уставший до не могу» Вася и пальцем правой руки затыкал сорванный кран. Держать руку в подвешенном состоянии было очень трудно, он уставал, рука опускалась, палец больше не затыкал кран, Вася продолжительно выдыхал  «ах-х-х-х» и струя воды звонко била в подставленное ведро.
  Соседки переглянулись. Люфкин просунул мордочку между тапочками и тоже с интересом наблюдал за Васей.
- Давно сидишь?
Вася устало кивнул. Разговаривать не было сил. Предмет его усталости тихо звякнули от неловкого движения ноги.
- Сорвал?
Вася опять со вздохом кивнул.
- Перекрыть сможешь?
Опять в ответ кивок и недоумённо поднятые плечи, мол, а кто воду заткнёт, если уйду.
  Соседки растворились в темноте за дверью, а через минуту опять появились в проёме двери. Нина принесла прутик для чопика, Людмила тряпку для полов. Не бросать же соседа в безвыходном  положении. Кран перекрыли, воду остановили, порядок навели. А Люфкин немного полакал воды, разлитой по полу. Тоже помог, чем мог. А как же, сосед, он ближе дальней родни. Святое дело, помочь-то.
  Семья у Люфкина была, как семья. Правильная. Хозяин работал в поте лица. Улетал на две недели в Сургут, на буровые вышки. Нефтяник он, вахтовик. Отработав в Сибири, в тяжёлых условиях, зимой морозы под 40, летом – жара, влажность и мошкара, он приезжал домой и тут же принимался за домашние дела. Сколько жили, столько и строили. Сначала кухоньку с прихожей пристроили, потом верандочку, затем душ, погреб забабахали, а как же, надо же где-то картошку и соленья хранить. А потом уж и баньку сподобили. Как же русскому человеку да без баньки? Без баньки никак нельзя. Всё чин-чинарём! Хоть  и маленькая получилась банька, а всё ж своя. Тут тебе котёл хитромудрый и попариться с веничком, и помыться, и в предбанничке посидеть, охлонуть, пивко с рыбкой попить. Хорошо!
  А тут к этакому-то хозяйству и слив нужно сделать, ёмкость вкопать. А там уж, по третьему разу дорожки залить. Эх, да разве мало забот у хорошего мужика, живущего своим домом. Вот так и жил хозяин, без продыху, да без роздыху, с работы и … на работу. Повезло хозяйке, что мужик попался хозяйственный да жилистый, думал Люфкин.
  А как для него, для Люфкина, приезд  хозяина радость, считай, отпуск получил. Каждый вечер отпускал хозяин побегать, порезвиться до самого утра. Бегай, не хочу, хоть куда, по всему посёлку буровиков. Хочешь с собаками, хочешь, кошек погоняй, хочешь, сам с собой играйся, крутись за собственным хвостом, никаких обязанностей до самого утра. А утром, как штык, будь дома, не подводи хозяина, на цепь, дом охранять. Ничего не поделаешь, служба.
  А хозяйка, под стать хозяину. Ловкая да заботливая. Таких, в нонешние времена, не делают. Сами подумайте, всё умеет делать, всё успевает и на работу сходит, и за дитём в садик, а потом и дом убрать. И приготовить, и сшить что надо, от занавесок до платья, и вышить, и связать. Летом – огород, хоть и маленький, «жопой сесть», говорила соседка, а всё что надо росло буйным цветом. Тут тебе и помидоры, и капуста, и  крошечная грядочка зелени, трижды пересевавшаяся за сезон, и огурцы, зелёные пупырчатые и хрустящие, так любимые Люфкиным. И для цветов место находилось, тут кустик, там грядочка, под окошками плетистая роза, вот тебе и красота. Вот такая у Люфкина хозяюшка! И гостей умеет принять. Прямо,как в сказке; «ей, что день, что ноченька, целые сутки и шьёт и вяжет, слова не скажет, утром и чай не допит, она уж печку топит, кухарит и жарит, варит и парит, а как вымоет пол да накроет на стол…». И подруженьки закадычные, каждый день на огонёк, кто за советом, кто за рецептом, кто просто поболтать, пока мужики на вахте. А уж мужики приедут, не грех и всем вместе собраться, большой компанией, и выпить, не без этого, и песни попеть, и поговорить, а как хмель в голову, и поплясать. А как же, гулять так, гулять, до взбрыку.
  Люфкин любил и гостей и весёлые посиделки. Да как не любить? Каждый гостёчек чего-нибудь да принесёт вкусненькое, а  на гулянку, мало того, что насмотришься да подпоёшь ещё, на утро хозяюшка и такого этакого вкусного принесёт. Гурман он, Люфкин, из салатов, гарниров, подлив, супов, предпочитал он «мясо по-французски», «рёбрышки под медовым соусом», «лазанью с соусом бешамель» и узбекские «самсы», а ещё хрустящий молодой огурчик с грядки. Повезло-о-о с хозяевами.
  Но самым главным в доме был белобрысый, щекастый бутуз, любимчик Люфкина, радость и первоочередная забота хозяев, их сын Серёжка. Ну, кто с тобой поиграет, отпустит с цепи лишний раз. Чтобы побегать, кто пожалуется тебе и расскажет про двойку, кто нуждается в тебе, чтобы пожалел и вылизал солёные слёзки с румяных щёк? Только твой друг и товарищ. Серёжка был любимчиком всех, и ему разрешалось даже спать на большой родительской кровати, пока папа был на работе.

  Ночью приехал хозяин. Его ждали, но время было позднее, за полночь. Радостные вопли Люфкина и тихий стук в окно спальни, поднял хозяйку на ноги, а через несколько секунд зажегся свет в верандочке.
- Привет.
И ответное.
- Привет.
Долгожданные объятия. Скорее разогревать чайник и приготовленную еду в кастрюльках на плите.
- А ты иди, переложи сына в кроватку.
Хозяин идёт в спальню, осторожно берёт на руки разметавшегося сына и делает первый шаг по направлению к кроватке ребёнка. Серёжка, только что безмятежно спавший, открывает свои большие глаза.
- Полофф на мефто, - изрекает он.
- Ага, - почему-то соглашается растеряный папа, кладёт сына на постель и идёт на кухню.
Там раздаётся смех.
- Что, так и сказал?
- Да, «положь на место», говорит, я и положил.
Серёжка, пока рос, много чего вытворял. То среди ночи разбудит родителей простой просьбой: «Мам, накрой меня одеялом». Мама отведёт его в спаленку, поднимет с пола  одеяло и укроет, тут же заснувшего сына. То, в следующий раз, увидев скрючившегося от холода сына и отсутствие одеяла, долго ищет его по комнатам, но так и не найдя, укроет своим. Наутро, пропажа найдётся в коридорчике, на пути в кухню. А то, заиграется со своей пошатущей подружкой Ленкой, девчонкой, несомненно, привлекательной, и уйдут играть во двор лесхоза, а мамы «с ума сходят» разыскивая их, ведь железная дорога совсем рядом. И, только подняв пол посёлка, и отпустив с цепи его, Люфкина, удаётся  найти беглецов. Много таких историй может рассказать Люфкин. А потом, в одночасье, мальчик повзрослел. Он просто пошёл в школу.
- Если он сядет впереди, весь класс впереди. Если он сядет на последнюю парту – весь класс там. Хотя, спокойный, не хулиганистый мальчик. – Удивлялась его учительница.
Самостоятельный, подтверждает Люфкин. Уроки сам учит, в школу сам, без провожатых ходит. Всё сам.
  Десять лет пролетели незаметно. Вот уж и Серёжка вырос. Улетел из родительского гнезда. Не за кем стало Люфкину ухаживать, некого прикрывать. Бывало, то «бычок» Серёжкин зароешь, то печальный результат вчерашней пробы вина землёй припорошишь, чтобы родители не видели. Некого встретить радостным лаем, переходящим от восторга в визг, не с кем попеть, глядя на луну. Скучно. Только два дружбана скрашивают жизнь Люфкина, два кота, белый пушистый Тимофей, поживший степенный котофей, и чёрный «британец» Каспер, по молодости не знающий, куда девать бешеную энергию, которого Хозяйка, время от времени, ругала за катание на занавесках. Придут бывалоча к домику в непогоду, мяукнут, испросив разрешения войти, не выгонять же. Подвинешься, оставляя побольше места гостям, спросишь: « Ну, как там, в доме?» Они и рады стараться. И расскажут, и песенки свои кошачьи споют, и уснут рядом, грея твои старые косточки, разнывшиеся к непогоде.
  «Вот так и проходит она – жизня. Тихо, незаметно, всё в трудах, всё в заботах. Сколько рассветов встречено, сколько закатов, сколько пролаял, охраняя своих. И то сказать, хорошо прожил жизнь, в любви, при деле, вон какого ребёнка вырастили, не голодал, не мёрз от холода, нужен был всегда. Хорошо». – Думал старенький Люфкин, положа седую мордочку на тоненькие уставшие лапки.