Отец

 Овдовев отец окончательно замкнулся в себе. Он и так-то был всегда молчалив и крайне сдержан. Ему в кругу семьи было тесновато, может быть однообразие бытовое, порой бывал угрюм.
Иная картина была, когда он попадал в своё родное, гидропрессовское братство.
Там оживал не надолго. Свой среди своих.
Есть о чём молчать. Немного выпивали. Вспоминали другую эпоху и другую страну.
Все сегодняшнее раздражало и вызывало бурный протест и непонимание. Ещё бы, родной завод, кровинушка, по пол века отдано, а его "грабят и акционируют..."
 Последние шестнадцать лет мама была парализована. Отец выматывался. Уставал. Сил уже не было. Продолжал отвергать категорически любые предложения по облегчению участи.
Сиделки, потому что это в доме чужие люди. Санаторий, потому что это его крест и его надо нести. Стоически пройдя испытания, порой на пределе, он рухнул в одиночество и оно поглотило его бесповоротно.
Кресло-коляска мамы какое-то время еще стояло в большой комнате. Потом ему нашли применение по назначению. Рано утром паренёк загрузил его в "Ниву" и увез.
 Отец не мог находиться вне своей квартиры более двух дней. Настоятельно просил отвезти домой. Только там, за метровыми стенами своей сталинки, с длинным корридором, двумя балконами, угловой, на третьем этаже, под крышей, только там в уединении, среди альбомов и портретов, он обретал уравновешенность.
Долгое присутствие кого-то на своей территории тоже не приветствовал. Даже выходя во двор искал укромную скамейку.
Иногда доставал несколько тысяч рублей и просил переслать внуку. Удивлялся, просто был ошарашен, когда через минуту внук выходил на связь и подтверждал получение.
- Как? Не надо на почту идти?
 Называл певца. Лемешева или Трошина.
Хиля или Мулермана. Смотрел на монитор. Там включалась кинохроника. Удивлению не было предела. Отец замирал в паузе и широко разводил руки.
 Вечер мы провели в Венеции. На рассвете переезд из Абано-Терме в Рим.
События развивались стремительно.
Я разбудил хирурга. Билеты на ближайший рейс. Реанимация. В сознании и маске. Узнал сразу. Попросил его не залеживаться. Спросил помнит ли, что со дня на день прилетит внук?
Услышал внятное, что он помнил...., но... забыл...
 Это были последние слова.