Крео гл. 29-32

29 И снова Кася

 
Кася занималась педикюром – слез лак на ногтях, а она не терпела неряшливости ни в каком виде.

Мысли Каси были заняты её новым знакомым – Олегом. Она пыталась разобраться в возникшем особом к нему отношении. В том, что Кася испытывала незнакомое ей ранее чувство, она уже не сомневалась. При мысли об Олеге её сердце, которое Кася раньше вообще не замечала, начинало отчетливо биться. Теперь Кася и ждала и боялась встречи с ним – и эта зависимость её беспокоила. Она ценила независимость более иных благ и привилегий – независимость надежно защищала её от окружающего небезопасного мира.

Их физическая близость, разрешившаяся моментом острого наслаждению, на какое-то время погрузила Касю в состояние близкое обмороку. А она ненавидела ощущение потери самоконтроля – ведь именно по этой причине она избегала алкоголь, сигареты и наркотики.

К мужчинам Касю никогда особенно не тянуло. Эпизодический секс она рассматривала как инструмент контроля над другими и прибегала к нему только в случаях практической необходимости и при условии, что партнер не вызывал у неё физического отторжения. Дальнейшее развитие подобных эпизодов Кася решительно пресекала.

– Постель – не повод для знакомства, – отвечала она очередному бойкому претенденту. Эта её особенность постепенно стала общеизвестной.

– Телка с яйцами, – уважительно говорили авторитетные пацаны. Да и гнетущий, исподлобья взгляд Крупного остужал назойливых.   

И вот вдруг такой облом! Не потерявшая способности к здравому рассуждению, Кася осознала, что причина состояла не только во внешней привлекательности Олега, которую она таки разглядела при более длительном общении. И не в загадочном и во многом необъяснимом поведении Олега, которым он не походил ни на одного из мужчин, встреченных Касей ранее. 

Очевидно, что главными были своеобразная нежность и забота Олега, воспоминания о которых доводили её волнение до болезненного состояния и потери присущего ей веселого хладнокровия. Неизведанной была и её ответная нежность, о возможности которой Кася даже не подозревала.

Неожиданно Олег оказался всем тем, чего она была лишена в своей недолгой сознательной жизни и в чем, оказывается, остро нуждалась. Теперь Кася осознавала, что в лице Олега обрела самого близкого человека, в одночасье заменившего ей несуществующую семью – отца, брата, любовника, супруга. И даже ребенка – Кася со страхом вспоминала моменты кажущейся беззащитности Олега, которые хотя и благополучно разрешались, но оставляли чувство трепетного беспокойства. Короче говоря, Олег-Крео, сам того не сознавая, оказался для Каси един во многих лицах.   

А его внезапное и необъяснимое исчезновение лишь обостряло чувство утраты.


30 И снова Властитель


Властитель сидел в своём личном кабинете, в котором в отличие от официального принимал только в исключительных случаях. Обстановка кабинета являла эклектическое сочетание старинных, нередко музейных артефактов с элементами в стиле «техно» из стекла и стали. С известным допущением убранство кабинета можно было считать аналогом особняка фабриканта Морозова, поставленного в 1899 году в Москве на Воздвиженке и долгое время считавшегося образчиком эклектики.

Властитель, сопоставляя разрозненные факты, анализировал ситуацию с предотвращением психотронной атаки. Он не любил, да и не умел пользоваться компьютером в той степени, которая позволила бы оценить преимущества электронных гаджетов. К тому же, Властитель понимал, что электронные устройства напичканы зарубежными комплектующими и оперативными системами. И не без основания опасался электронного проникновения в святая святых его личного бытия и государственной деятельности. 

Поэтому он листал относящиеся к ситуации докладные и служебные записки, аналитические справки, все больше убеждаясь, что даже непосредственные участники контр-операции не понимают до конца природу и способы сторонних воздействий, а тем более их технические параметры. И прежде всего беспокоил тот факт, что главного фигуранта психотронной атаки не удалось ни выявить, ни изолировать, ни обезвредить.


31 Ермолай Марушев


Властитель вызвал к себе давнего сподвижника и конфиданта генерала Марушева. Ещё в ранние годы Ермолай Марушев был сослуживцем Властителя, а затем долгие годы возглавлял главную спецслужбу страны. После ухода генерала в отставку, Властитель назначил его на ответственную должность Секретаря Совета национальной безопасности (СНБ). 

Не прошло и четверти часа. как генерал Марушев в своём обычном стиле бесшумно возник перед резным письменным столом Властителя.

– Садись, Ермолай, – Властитель указал на сложной геометрии кресло из золоченой стали и бежевой телячьей кожи. Марушев осторожно присел на краешек причудливого изделия известного итальянского дизайнера-модерниста.

– Тебе, как всегда, всё известно, Ермолай, – продолжал Властитель, – Поэтому не буду грузить тебя деталями. Скажу только, что в деле с психотронной агрессией со стороны наших геополитических противников, а я считаю это именно агрессией, царят сплошные непонятки! Прошу тебя взять ситуацию под свой личный контроль и досконально в ней разобраться.

Уже через час в приёмной генерала Марушева сидели Прикладов и Январский. Январский никогда ещё не был в кабинетах столь высокого уровня и страшно робел, постоянно вытирая о форменные брюки вспотевшие ладони. Прикладов, хоть внешне и хорохорился, но на душе его что называется «кошки скребли».

Он понимал, насколько сложно будет отчитываться перед Марушевым о деле, где у самого Прикладова голова шла кругом из-за сплошных нестыковок и плохо объяснимых фактов. Кроме того, крутой нрав и беспощадность Секретаря СНБ были широко известны.

Наконец, похожий на профессионального борца секретарь, не меняя выражения жесткого лица, процедил приглашение войти. Прикладов и Январский вступили в кабинет и, сделав несколько шагов, застыли в ожидании.

Марушев уставил в вошедших тяжелый взгляд из-за тонированных линз очков. Хотя Ермолай и не был учеником Станиславского, но умел держать паузу, как никто другой. От возникшего напряжения можно было вполне грохнуться на пол с сердечным приступом. Зловещее молчание продолжалось, и Январский почувствовал, что предательская струйка пота ручейком сбегает по позвоночнику.

«Как бы не обмочиться!» – со страхом подумал он.

Наконец, Марушев, не говоря ни слова, поманил вызванных пальцем и указал на довольно поношенные и неудобные приставные кресла. Впрочем, и вся обстановка кабинета была спартанской. Секретарь Совета был известен бытовой неприхотливостью и гордился ею.

– Докладывайте, – глуховатый голос Марушева показался перенервничавшим посетителям гласом громовержца Зевса.

И Прикладов, и Январский дружно уменьшились в размерах и, если бы могли, исчезли бы вовсе. Несмотря на лаконизм Марушева они прекрасно понимали суть вопроса. Около получаса Прикладов сбивчиво излагал произошедшие события, иногда вовлекая в доклад Январского. Но тот всякий раз нёс какую-то несуразицу, заставляя Марушева презрительно морщиться.

– В общем вижу, что ничего вы в произошедшем не понимаете, – Марушев обращался преимущественно к Прикладову, игнорируя Январского, как посторонний предмет.

– Но дело вы сделали добросовестно и наказания не заслуживаете. Однако, ситуация имеет чрезвычайную государственную значимость и требует исчерпывающей ясности. Даю вам три дня. Работайте круглосуточно, привлекая любые научно-технические светила, включая нобелевских лауреатов и академиков. Соблюдайте чрезвычайную секретность и докладывайте мне напрямую.

Марушев метнул через стол картонный прямоугольник, который был ловко пойман Прикладовым.

– Кстати, что за народную целительницу вы упоминали?  Мне необходимо её персональное досье и объективная справка о её участии в предотвращении психотронной агрессии потенциального противника, – процитировал Властителя Марушев.

К вящему удивлению офицеров, прощаясь, Секретарь СНБ поднялся с кресла и пожал каждому руку. Воистину, Марушев умел и напугать, и воодушевить.


32 Целительница Елизавета


Через трое суток адъютант Марушева позвонил Прикладову, сказав, что шеф ждёт его к 11 часам с докладом.

– Да, и захватите с собой эту вашу ведунью, – добавил секретарь.

В 11.00 Прикладов, сопровождаемый Январским и Елизаветой Степановной, вошёл в кабинет Марушева. Рослая, со строгой красоты лицом Елизавета, одетая в нечто длинное, держалась чуть позади, устремив на хозяина кабинета пристальный взгляд.

– Незаурядная бабёнка,- отметил про себя Марушев.

Он вышел из-за стола, поздоровавшись со всеми за руку. В противоположном конце кабинета, у витринного окна стоял небольшой сервированный для чая стол с четырьмя креслами. Марушев галантно усадил целительницу напротив себя, взмахом руки приглашая офицеров садиться. Даже Прикладов, не говоря уже о Январском, был озадачен столь вежливым приёмом.

– Ну докладывайте, други мои, – произнёс Марушев приторным тоном, от которого Прикладову стало не по себе.

Генерал-полковник встал и кратко изложил итоги проделанной работы. Из доклада следовало, что специальной научно-технической группе экспертов, состоящей из ведущих учёных Российской академии наук, не удалось выполнить ни одной из поставленных задач в связи с отсутствием каких-либо материальных свидетельств психотронного воздействия.

Была применена дорогостоящая зарубежная аппаратура, имеющаяся в Лаборатории ПВ-001, новейшие научно-технические разработки РАН, Роскосмоса и ФСБ. Однако, никаких следов психотронной активности выявить не удалось.

Имелись лишь отдельные свидетельские показания лиц, якобы видевших возможного подозреваемого. Показания, носящие противоречивый, а нередко и взаимоисключающий характер. Более того, свидетельства не подкреплены данными приборов визуальной регистрации. Ни одна из камер слежения из мест, где якобы был замечен подозреваемый, не зарегистрировала разыскиваемого фигуранта.

Единственным человеком, который сумел опознать источник психотронной атаки, оказалась Елизавета Петровна Январская, известная как целительница Елизавета. Она же смогла определить локацию подозреваемого и с помощью специально изготовленного прибора осуществить его захват и иммобилизацию.  Тем не менее, сломав бесценный прибор, подозреваемый бесследно исчез.

– Так значит, – на щеках Марушева вздулись и заходили желваки. – Вопреки моему приказу и чрезвычайной важности поставленных задач, вы, голубчики, ухитрились не сделать ровным счётом ничего!

– Да вы у меня под трибунал пойдёте! К высшей мере… за измену государству и Родине! – Брызгал слюной Марушев. Голос его срывался.

– Успокой своё сердце, воевода, – встала со своего места Елизавета.

– Изгнали мы с земли нашей супостата нечистого! Не вернётся он. Знает, не будет ему здесь ни дна, ни покрышки. Провалился он в тар-тарары, – Елизавета простерла руки к Марушеву.

 – А для государя нашего, батюшки, вели изготовить складной балдахин серебряный, что будет ему надёжей и защитой ото всяких супостатских посяганий. Вот возьми чертёжик надлежащий.

– Какой ещё чертёжик, мадам! Вы хоть представляете о какой важности государственных задачах идёт речь? Кстати, вы оказывается, не пройдя соответствующего скрининга и ни одной проверки, каким-то образом получили доступ к сверхсекретной информации и были привлечены к операции высшей секретности!

Марушев с ног до головы оглядел целительницу ледяным взором. Казалось, что Елизавета вот-вот превратится в продукт промышленной заморозки.

Однако, угрозы Марушева не возымели на ведунью никакого действия.

– Чего не знаю не скажу, а что знаю расскажу. Ты чертежик-то возьми, не побрезгуй, – спокойно продолжала она.

– То большой цены чертёжик. И получишь ты много злата-серебра в награду! Вспоминать добром будешь целительницу Елизавету.