Моя броня

Темная-темная, твердая, медная кожа,
даже не кожа - броня с большими шипами.
Двигаюсь как танк - через рвы рывками,
танк ничего не потревожит,
спрятано сердце наглухо под железом,
бесстрастный механик-рассудок
раз в день его протирает.
И ты, мой дорогой, не обессудь,
если вместо крови у меня мазут течет из раны.
Я бы хотела весь его выжать,
и продуть сосуды пылесосом,
и коль так уж получилось: выжить,
то и чистую новую кровь закачать обратно.
Вопросом
на вопрос обычно не отвечают,
но я тебя спрошу:
А если я буду другая?
Всю поменять себя до последней клетки
чтобы была не я, а моя "вторая"
личность, что спала, пока я была в разведке,
разбираясь, что за мир, в который попала.
Я ведь из тех, кто не знает, как удержаться,
когда тебе в лицо лгут годами,
когда тебе рассказывают то детально, то вкратце
как ты должна делиться даже своими снами,
как ты должна вовремя смеяться,
как ты должна всегда стыдиться,
как ты должна... И все эти паяцы,
трахаете мне мозги в неполные тридцать.
Родители, родные: кузены, дяди, тети
бесчинствующим эхом,
а ты весь на работе,
а я здесь беззащитна
и нет других желаний
Лишь в уголок забиться.

Ну а потом ты спросишь,
придя домой с работы,
и вдруг меня заметив,
пока идёт реклама,
Случилось что-то, детка?
Или это так... просто?
Настало ПМС?
На дождь ломит кости?
А давай заведем ребенка,
оно может полегчает.
Конечно, будет сложно,
но только поначалу.

Я слушаю. Смотрю.
Ты понимаешь, милый,
ребенок - не собачка...
Его не выбирают
как новенькую тачку.
Как, впрочем, и меня.
И мне плевать... вот честно,
что ты сейчас скажешь,
но у меня внутри
так тесно, там так тесно,
что я уже не знаю,
осталось ли там место
для большего. Для сердца
Я превращаюсь в танк,
и крови километры
загустевают в вязкую
субстанцию не_жизни.
Беру пальто - и в парк.
Ни грамма укоризны,
ни капельки любви.

Как знаешь... Твоё дело,
когда-то ты сама
всё это вот хотела.

Молчу, и одеваюсь.

Не хлопай, зая, дверью.

Поздно... Стучат
каблуки по ночным ступенькам.
Десять минут и я
сижу у реки на лавочке,
смотрю как в небе снуют
звёзды и планеты,
и лёгкие прямо жгут:
забыла сигареты.
Вдыхаю мартовский воздух,
на секунду закрываю глаза,
слышу рядом садится кто-то,
и я хотела уже сказать,
но он протянул мне сигарету,
потом зажёг огонек,
и мы смотрели молча на ракеты,
летящие над Землёй.
И мне казалось, что его белые волосы
были из лунного света,
и он сидел в такой же,
ненавидимой мною клетке,
в таком же темном и тесном огромном танке,
не танке - бронепоезде
в тумане полустанков.
И крылья .. эти крылья...
Их невозможно спрятать,
на каждом живого места
практически не осталось - сплошные заплаты.
Латы.
Литые латы на сердце.
И я кричу себе: Хватит.
Но мой танк двигается рывками.
И я не могу остановиться,
я живая.
Живая!!!

Да, ты живая.
Знаешь. Ты всё это вслух прокричала.
Так что наверное, тебя было слышно
до самого причала.

А ты... Ты живой?

Не знаю.
Я знаю, что дико усталый,
и что сейчас во мне
наполнено до края.
И я бы молился: Отче,
переверни эту чашу,
переверни... А впрочем,
это совсем не важно,
да и вообще - поздно...

В серых глазах плещется
давняя острая боль.
Я знаю, что это значит.
Это - наш пароль.
Наш пароль, и отзыв,
отклик сквозь века,
чтобы своих узнали
мы наверняка.
Нет ничего сильнее боли и любви,
нет ничего яснее крика:
Я хочу жить!
Есть только мы и звезды,
и наша боль-броня.
И никогда не поздно...
Слышишь?.. никогда...

(с) Киномеханик Макс

02.03.2020