Теплей!

Теплей, моё сердце, теплей!   
И надпись "не прислоняться"
на каждой из этих дверей
пусть будет тебе не понятна.

Пусть холод и мрак - прислонись
к разумному,               
         доброму,
                вечному.   
Слоняться - от слова слоны.
С приставкой же -               
                нечто в речь мою
и в сердце,               
                главное - в сердце,
лексикой моря в штиль,
лебедем рук Плисецкой,
репликой по шерсти'
просится...
                Прислонись же,
сердце,               
              и тихо спой,
как тебе раны лижет
шёлковое.
                Не спорь!
Хочешь?
                Но не сегодня.
Слышишь,
                как "Ваш билет!",
властно,
                но сил не горбя,
требует ночь:               
                "Теплей!"

Рельсы на стыках грохают.
Рвётся электропоезд               
и ощущение кротости
портит.               
              Но не проходит
это в тиши стояние.
Даже летя,
                ревя,
всё-таки я - славянин.
Поле,
           тетерева
где-то внутри корнятся
и золотушный Лель...
Как же не прислоняться?
Велено же:
                "Теплей!"

Грустью ли полнюсь,
                чёрт ли
знает, зачем, как луч,
сердцем,
                не просто чёлкой,
пла'стаюсь по стеклу.

Мимо в столбов пунктире
на маскхалат равнин
раньше бы накрутил я
реденьких рощ ремни.

Только всё это враки.
Вышитое луной,
смятое по оврагам
видится полотно
плена.
             И ниткой тропка
к лесенками на нём
кладбищу...
                Хватит грохать.
Может быть, отдохнём?

Может быть, в том лесочке,
что просвистели пулей,
я бы родился сойкой,
я бы вороной умер,
я бы горел рябиной -
пусть бы, как Русь, клевали
вороги...
                Не обидна
двойка по успеваемости,
если забор неразвитого -
с игреками, иксами -
перемахнул не ради того,
чтобы спихнуть экзамен.

Выпрыгнуть бы, 
                обрушиться.
В кровь!
                Но зато обняться.
Трушу.
             Моей подушкой -
надпись "не пpислоняться".

Думаю свои думы,
шастаю в свои шали.
Может быть, это глупо,
что никому не мешаю,
что ничего печатать
нет ни ветров,
                ни знаков?..
Тошно, не сняв перчаток.
Стыдно,
        однако,
                сняв их.

Ду'шу навыворот - риску-то!
Я -
      это что, народ?
Мы - это тоже с привкусом:
"Мы, Николай Второй"...

Но надышал по стёклам,
пусть не под скрип телег:
"Родина,
                ты притёрта.
Чувствуешь,
                потеплел"...


---------------------------------
    ПВЛ      февраль 1981г.