На изломе судьбы. Очерк. Часть 9-я

Лабиринты судьбы… (Жизнь в г. Краснодаре)
(1965 – 1971 годы)
Часть девятая

Краснодар встретил меня моим самым любимым временем года – золотой осенью. Я родилась в сентябре и любила осень за яркость красок, которых так не хватало в моей судьбе.
С сыном направилась к двоюродному 40-летнему брату Павлу, который проведывая в селе Отрадо-Ольгинское свою маму, заезжал и к нам с Николаем, видел моё житьё, сочувствовал. Я знала, что в этой семье мне не откажут на некоторое время в приюте. Павел и его жена Рая встретили родственников приветливо. Вместе с ними и их тремя детьми, старший сын в это время учился в другом городе, я прожила до лета 1966 года.

За это время трудоустроилась валичницей меланжевой фабрики на хлопчато-бумажный комбинат. Работа тяжёлая, но мне, спортивной, сильной, выносливой она по плечу. Меня, трудолюбивую, весёлую, активную, уважают и любят. Коллектив, в основном
женский. Женщины, которые постарше, относятся ко мне тепло, как к дочери.
Имея артистические наклонности и опыт проведения культурных мероприятий, организовываю художественную самодеятельность. Мою инициативу поддержали не только русские, но и работающие на комбинате вьетнамцы, они охотно принимали участие во всех проводимых к праздникам концертах.
Вспомнила я и о своём хобби, стала фотографировать и освещать важные события комбината в стенгазете «Молния». В красном уголке комбината организовала кружок выжигания по дереву.

С 1961 года озабоченные здоровьем народа Коммунистическая партия и советское правительство ввели производственную гимнастику, которую транслируют по будням с 11.00 до 11.10 на первом канале Всесоюзного радио. Вели её поочерёдно – заслуженный мастер спорта, трёхкратная чемпионка мира по спортивной гимнастике Ирина Назарова и диктор Всесоюзного радио Владимир Костылев. Я не упускаю этот момент и по моей просьбе станки в цехе останавливались на 10 минут, работницы с удовольствием под моим руководством и фортепианную музыку, льющуюся из радиоточки, делали простые упражнения. Несложная утренняя гимнастика благоприятно сказывалась не только на самочувствии, но и настроении коллектива, невидимым образом объединяла и сближала людей.

Я уже не просто Руслана, а Руслана Александровна Божко являюсь секретарём комсомольской организации, ударником коммунистического труда. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина на торжественном собрании комбината в апреле 1970 года мне наряду с другими передовиками производства будет вручена юбилейная медаль «За доблестный труд».

В 1966 году поступаю на заочное отделение в Краснодарское краевое культурно-просветительное училище, фактическое местонахождение которого в 42-х километрах от Краснодара в станице Северской, и учусь в нём четыре года с огромным интересом.
В Доме культуры, что рядом с училищем, в период летней сессии 1967 года знакомлюсь с кубинскими военными лётчиками, которые учились в Краснодаре. Их целой группой привезли в станицу Северскую на танцы. Один из них Дамасо весь вечер приглашал меня танцевать. Между нами завязались дружеские отношения. Наши встречи продолжились и в Краснодаре в одном из самых старейших парков – Первомайском (Чистяковская роща). Он приходил со своими друзьями
Родригесом и Эммануэлем, а я с приятельницей по комбинату Верой. Встречи непродолжительные. Ребят отпускают только на час. Дамасо, как и я, обладает хорошим чувством юмора, этот час пролетает быстро и интересно. Однажды идя по парку, увидели лежащего под деревом мужчину. «Человек лежит больной, это
нехарасё», – говорит с испанским акцентом и тревогой Дамасо. – «Это не больной, а пьяный», – поясняю я. «У нас пьяных домой отвозят». – «А у нас в милицию».

Гуляя в Первомайском парке зимой, кубинцы, не видевшие никогда снега, радуются ему, как дети. Я весело напеваю песню:
А снег идёт, а снег идёт,
И всё вокруг чего-то ждёт.
Под этот снег, под тихий снег,
Хочу сказать при всех.

Мой самый главный человек,
Взгляни со мной на этот снег -
Он чист, как то, о чём молчу,
О чём сказать хочу…

«Руслана, а почему снег идёт, у него же нет ног!? Он падает, очень красиво и мягко падает...», – говорит романтичный Дамасо. «Я никогда об этом не думала, у
нас так все говорят», – отвечаю ему, при этом набираю в ладони много снега и бросаю вверх. Снег крупными хлопьями сыпется на Дамасо, он смеётся от всей души.
Дамасо дарит мне испанско-русский словарь, а сам, упражняясь в русском, пишет письма. Одно из них чудом сохранилось:
15 Апреля 1968 года
Здравствуй моя Руслана.
После нашей встречи в воскресенья, я думаю
много о тебе.
Я тебя видел в этот день, я всегда хочу встретиться стобой, потому, что я люблю тебя. Я никогда не
забуду наши встречи.
Я никогда не забуду тебя, моя любимая Руслана!!!
Моя Руслана, я не знаю, почему ты у меня не веришь, ведь ты сама знаешь, что я люблю тебя. Я каждый день думаю об этом и самной говорю, если я веру
тебя, почему ты у меня не веришь.
Теперь я нетерпением жду нашу встречу, потому
что я очень люблю тебя. Моя Руслана, я сейчас очень
недоволен, потому, что ты не хочешь кушать. На этом
до свидания и желаю больших успехов в учёбе.
Целую. Дамасо.

Дамасо был обеспокоен моим здоровьем, так как в парке я отказывалась кататься на качелях, ссылаясь на головокружение. А голова кружилась от недоедания, зарабатываемых денег катастрофически не хватало на всё необходимое, в том числе и на продукты питания. Общение с кубинскими лётчиками прервалось
внезапно, их срочно вывезли с Краснодара, остались на память лишь письмо и фотография.

Несмотря на все дела и заботы, я не забывала и о Майе, которая к этому времени уже оформила с мужем развод. Анатолий стал допиваться до белой горячки и
не давал спокойно жить ни ей, ни детям. При разводе выплатил назначенную судом сумму денег, и Майя смогла купить небольшую хатку там же в Отрадо-Кубанском. Я сняла времянку с одной комнатой, в которой расположен был погреб, где хозяйка хранила свою консервацию, овощи и фрукты. Жильё маленькое, хозяйка в любое время заходила взять из погреба продукты, но деваться некуда - жильё рядом с комбинатом
и оплата за него приемлемая.
Я сначала перевезла Майю, помогла ей трудоустроиться на ХБК, немного позже она привезла своих двоих детей – Серёжу и Люду, которые всё это время жили у бабушки (матери её мужа).

Во дворе, где мы жили с Майей и детьми, было много соседских мальчиков и девочек. Я часто играла с ними в игры, которые помнила с детства, шутила, в свободное время водила в «Парк 40-летия Октября», что раскинулся вдоль реки Кубань. Соседи меня уважали и доверяли своих детей. Жарким июльским днём 1967 года я с группой детей ушла на пляж. После длительного купания все грелись на песчаном берегу реки. Я наблюдала за плавными движениями воды, вода – моя стихия, я не только отлично плавала, но и любила смотреть на воду, которая меня умиротворяла, приносила в душу покой. Из благостного состояния меня вывел детский крик. На середине реки замечаю барахтающуюся девочку с цветным мячиком, который всё
дальше уплывает от неё. «Тонууу…Спасите, тонууу…», – разнеслось по пляжу.
 
Не раздумывая ни минуты, бросилась в воду. Спасти ребёнка мне, прекрасно плавающей и сильной, не составило труда, но девочка, еле шевеля посиневшими губами, сообщает, что там ещё одна. Я бросаюсь в воду повторно, ныряю несколько
раз и нахожу на дне реки вторую девочку. Та уже лежит, свернувшись калачиком, с кровавой пеной на губах. Мне тяжело дышать, в лёгких кончается воздух. К
счастью на помощь подоспел парень. Вдвоём подхватываем девочку и выносим на берег. Понимаю, что дорога уже каждая секунда, и делаю искусственное дыхание, девочка зашевелилась и открыла глаза. «Вставь в рот пальцы", – приказала. Девочка посмотрела на свои пальцы и брезгливо ответила: «Они у меня грязные».
Стоящий рядом мужчина быстро принёс воды и помыл девочке руку. Как только она вставила пальцы в рот, я резким движением подтолкнула их подальше, из лёгких хлынула вода с кровью. «Слава Богу, будешь жить!» – радостно заулыбалась я.
К этому времени вокруг нас собралась толпа. Люди обсуждали произошедшее, хвалили меня, одновременно жалели и ругали девочек. Кто-то вызвал «скорую помощь». Я спросила садящихся в машину девочек, как их звать, успела ответить только одна: «Я, Лена Сирота, мне 14 лет…», – в это время машина тронулась с места.

27 июля 1968 года Саше должно было исполниться 8 лет, я подготовила всё необходимое для школы: купила костюм, рубашку, портфель, канцелярские
принадлежности. Сына оставила с Майей, а сама уехала на летнюю сессию в училище. В это время и пришла очередная беда. Майю посещает бывший мой муж Николай (оформила развод с ним 09.06.1967 г.) Он вернулся с очередного лечения в ЛТП, просит разрешения взять сына Сашу на лето к бабушке, своей матери, в село Отрадо-Кубанское. Майя не посмела отказать, но эта поездка затянулась на семь долгих мучительных лет, папа сына не вернул. Жильцовы скрывали Сашу от
меня. Я пытаюсь отыскать сына, но безрезультатно, не помогла и милиция. Всю свою боль вкладываю в строки очередного стиха:
Как давно я не плакала,
Сердце сжалось в комок,
Слезы сами закапали
На цветастый платок.
Говорят, что раскисла ,
Как собака скулю…
Не могу жить без сына,
Сына очень люблю!
И я верю, недолго
Мне осталось здесь ждать,
Полечу я на крыльях,
Чтоб сыночка забрать!
Я прижму его к сердцу ,
Крепко-крепко прижму ,
Я кровинку родную …
Не отдам никому!

В каждом мальчике Сашиного возраста видела сыночка, моё сердце обливалось кровью, я постоянно думала о нём, хотела прижать к своей груди, поцеловать, поговорить, поиграть в футбол, поплавать. Беда одна не приходит, у Майи обнаружили открытую форму туберкулёза, все четверо продолжаем жить во времянке. В связи с болезнью Майя имеет право на первоочередное получение жилья. Я начинаю
обивать пороги всех местных инстанций, но безрезультатно. В отчаянии пишу письмо в Москву в Министерство здравоохранения. Там отреагировали быстро.
Очень скоро прибыла комиссия из восьми человек, признавшая условия проживания недопустимыми. По результатам проверки московской комиссии Майе летом 1970 года от ХБК предоставляют квартиру.

Мысли найти сына меня не покидают. Коплю деньги на его поиски. Однажды на рынке встретила знакомую, которая поведала, что видела Сашу в семье Жильцовых. Недолго думая, беру такси и с Майей еду в Отрадо-Кубанское. Соседи сказали, что Саша повредил ногу и лежит сейчас здесь же в небольшой сельской больнице. Я не вошла, а влетела в палату. Палата переполнена мужчинами, среди них глазами ищу сына.
Моё сердце чуть не разорвалось от волнения, когда увидела родное лицо и услышала: «Мамааа…». – «Сашенька, прости! Я тебя так давно ищу, я очень скучала,
я очень тебя люблю. Теперь мы будем вместе, я тебя увезу…». – «Мы понимаем ваши материнские чувства, но выписать сейчас мальчика не можем, он требует продолжения лечения. И оставаться вам здесь тоже нельзя…», – строго говорит врач. Мне становится плохо. Майя с медсестрой подхватывают меня и сажают в такси.

Немногим позже мне сообщили, что Саша находится в школе-интернате города Минеральные воды. Я узнала адрес, сначала отправила сыну посылку со сладостями и подарками, а затем выехала сама. Приехала в школу-интернат в новогодние праздники и опять удар. «Вы кто?» – спросил директор. «Я мама Саши
Жильцова». – «А папа Саши сказал, что мама умерла…». – «Соврал, я жива, он увёз сына от меня…», – из моих глаз хлынули слёзы. «Не плачьте, у вас очень послушный и добрый мальчик, учился хорошо. Вы его обязательно найдёте. Ваш муж, забирая сына, сказал, что уезжает на Урал в город Асбест». В моей голове потемнело от ужаса: «Как же я его там найду!» – передо мной поставили нетронутую посылку, которую отправляла из Краснодара. «Я не буду забирать, пусть всё остаётся здесь, в интернате. Спасибо! До свидания!», – с этими словами вышла из кабинета. Обида сдавливала горло, было тяжело дышать, усилием воли беру себя в руки и еду обратно в Краснодар.

Немного развеяло мои горькие мысли одно интересное событие. Как-то возвращаясь с работы, на заборе прочитала объявление, в котором приглашались все желающие для съёмок в массовых сценах в фильме. Упустить такой шанс и заработать лишний рубль я не могла и снялась в биографической мелодраме режиссёра Герберта Раппапорта "Чёрные сухари". Фильм снимался по мотивам одноимённой повести Елизаветы Драбкиной при совместном производстве киностудий «Ленфильм» и «DEFA». В основу
фильма легли события по оказанию помощи из России немецким рабочим в 1918 году. С этой целью в Германию был отправлен эшелон с хлебом. Его сопровождали советская девушка Таня и бывший немецкий военнопленный Курт. Вместе им пришлось пережить много трудностей на этом длинном пути. В фильме снималась актриса Наталья Варлей. Мне подарили фотографию с кадром из этого фильма, которой дорожу и сберегла.

Учиться заочно в культпросветучилище сложно, изучаю и сдаю экзамены и зачёты по 33 предметам, по спецпредметам у меня четвёрки и пятёрки. В период сессий происходят интересные случаи. В классе идёт экзамен по сольфеджио. Июнь, жарко, окна открыты, из Дома культуры, что рядом с училищем, доносится музыка. Я у доски пою: «До-ре-ми-фа-соль-ля-си…» – но слышу знакомую мелодию, которая мешает мне сосредоточиться, и в какой-то момент, приложив указательный палец к губам, начинаю на цыпочках двигаться к окну. Все замерли, в том числе и преподаватель. Было слышно, как красивый женский голос с приятным сербским акцентом поёт речитативом:
Падает снег, ты не придёшь сегодня вечером,
Падает снег, мы не увидимся, я знаю,
И сейчас я слышу твой любимый голос
И чувствую, что я умираю, тебя нет здесь…

– Это моя любимая песня «Падает снег» в исполнении Радмилы Караклаич, никак не могу найти пластинку, чтобы купить, – поясняю присутствующим. К удивлению студентов, Антонина Анатольевна, высокая худощавая блондинка, чьи две дочери обучались в этом же училище, только очно, рассказала свою похожую историю:
– Дело было в Ленинграде, я училась тогда в высшем музыкальном учебном заведении – первой консерватории России. Шла с занятий и услышала седьмую симфонию Шостаковича, вы хорошо знаете это произведение, поэтому поймёте меня. Слушая её, я забыла обо всём на свете и пошла к дому, откуда она доносилась. Поднимаюсь на пятый этаж, автоматически звоню в дверь, открывает пожилой мужчина, объясняю цель визита. Он без лишних вопросов приглашает меня в комнату, вместе с ним слушаем симфонию три раза. Затем он берёт пластинку, кладёт в конверт и дарит мне. Для меня эта пластинка была настоящим сокровищем.

Мне предстояло сдать ещё немецкий язык, однокурсники за меня волновались, так как знали, что я его не знаю. Преподаватель дала мне текст и попросила прочитать и перевести. «Я не смогу этого сделать!» – отвечаю твёрдо. «А почему?» – «Мой отец и трое дядей не вернулись с войны, я ненавижу немцев и их лающий язык и никогда не стану его учить». – «Ну, несколько слов, ты, наверное, знаешь?» – «Знаю, но не
хочу их говорить. Давайте я вам расскажу лучше анекдоты». Преподаватель лет на пять моложе меня с пониманием относится к неприятию студенткой немецкого языка и даёт согласие послушать мои «перлы».
Начала я с простых детских, а закончила более серьёзными. Пока Галина Ивановна хохотала, сотрясаясь всем телом, я лихорадочно вспоминала следующий анекдот, память у меня была феноменальная. 45 минут пролетели быстро, прозвенел звонок. «Зачётка с собой?» – «Да!» – «Так что мне тебе поставить – пятёрку
или четвёрку?» – улыбается, обмахивая себя цветастым носовым платком. «Так меня и четвёрка устроит. Спасибо и за это!» – и радостная выскакиваю из класса.
– Сдала, сдала! – весело размахиваю зачёткой. Друзья выхватывают зачётку из моих рук и не верят своим глазам. «Башковитая ты, Жильчиха…» – Так моя фамилия по маме – Божко! – отвечаю, смеясь.

Осенью 1969 года у меня обнаруживают туберкулёз и срочно кладут на лечение в туберкулёзное отделение Калининской центральной районной больницы в Краснодаре, где я пробыла десять месяцев. Назначают серьёзное лечение, в день нужно выпивать горсть таблеток, но для себя я решаю их не пить, а активно заняться спортом. Я видела, что и здесь в больнице от безделья мужчины пьют спиртные напитки, иду к
главврачу с просьбой оборудовать волейбольную площадку и площадку для тенниса, а также организовать художественную самодеятельность. Главврач охотно поддержал мою инициативу, и очень скоро на волейбольной площадке и у теннисного стола стояли очереди из больных, желающих поиграть. Нашлись среди больных и те, кто охотно участвовал в концертах.

На всю жизнь запомнился мне концерт на 8 марта 1970 года, в нём приняли активное участие не только больные, но врачи и медсёстры больницы, один из пациентов оказался хорошим баянистом. Я со сцены читала стихотворение народного поэта Киргизии Аалы Токомбаева «Сердце матери», в зале стояла абсолютная тишина, и в этой тишине было слышно, как кто-то плачет. Читала я с полной отдачей, вкладывая в каждое слово всю свою душу и не оставила равнодушным ни одного человека:
По ночам звучит надрывно кашель,
Старенькая женщина слегла.
Много лет она в квартире нашей
Одиноко в комнате жила.

Письма были, только очень редко,
И, она, не замечая нас,
Всё ходила и шептала:
«Детки, вам ко мне собраться хоть бы раз.

Ваша мать согнулась, постарела,
Что ж поделать — старость подошла,
Как бы хорошо мы посидели
Рядышком у нашего стола.

Вы под этот стол пешком ходили,
Раньше пели песни до зари.
А теперь уехали, уплыли,
Улетели — вот и собери».

Заболела мать, и той же ночью
Телеграф не уставал стучать:
«Дети, срочно, дети, очень срочно
Приезжайте, — заболела Мать».

Из Ташкента, Таллина, Игарки,
Отложив до времени дела,
Дети собрались, да только жалко, –
У постели, а не у стола.

Гладили морщинистые руки,
Мягкую, серебряную прядь.
Так зачем же дали вы разлуке
Так надолго между вами встать?

Мать ждала вас в дождь и в снегопады,
В жаркие бессонницы ночей.
Неужели горя дожидаться надо,
Чтоб приехать к матери своей?

Неужели только телеграммы
Привели вас к скорым поездам?
Слушайте! Пока у вас есть мама,
Приезжайте к ней без телеграмм!

Когда я закончила читать, зал взорвался аплодисментами и долго не мог успокоиться, разволновалась и я, в глазах застыли слёзы. Мне знакомо, что значит расти без мамы, я знаю цену материнской боли и любви.

А ночью произошло непредвиденное: в 4 часа утра я проснулась от острой боли в животе, согнувшись, вышла в коридор, начала терять сознание, падая, зацепила бачок с водой. От грохота проснулась дежурный врач, вызвала скорую помощь, которая увезла меня в Городскую клиническую больницу скорой медицинской помощи, а в 5 часов мне сделали операцию по удалению аппендицита. В 8 утра в палату со студентами зашёл врач: «Ну, кто здесь у нас герой?» Соседки по палате указали на меня: «Вот, она герой! Несколько часов назад сделали операцию, а уже встаёт…». Врач осмотрел шов: «Молодец! Но всё же несколько деньков нужно полежать». На 7-ой день меня выписали из больницы и перевезли обратно в туберкулёзное отделение.

Я решила вернуться к активной жизни и начала с игры в теннис. Меня увидела заведующая отделением и пригрозила привязывать к постели, если не буду
слушаться. «Руслана, побереги себя, швы могут разойтись», – сказала по-доброму. С теннисной площадки я ушла, но в холле больницы увидела играющих в бильярд мужчин. Держать в руках кий к этому времени уже умела. Мужчины охотно предоставили возможность сыграть. В напарники вызвался почтенного возраста адыгеец. Меня подбодряли наблюдающие за игрой, и я выиграла. Соперник по игре изменился в лице, весь покраснел, глаза сверкнули злостью, в какой-то момент показалось, что он хочет ударить меня кием, и я быстро ушла. Желание играть с мужчинами в бильярд больше не появлялось. Я стала охотно учиться вязать на спицах и связала себе тёплый свитер, который мне очень пригодился на Домбае.

Конец мая 1970 года, мне приходит вызов на сдачу государственных экзаменов в культпросветучилище, но врачи меня не отпускают. На выручку приезжает однокурсник Николай Пономарёв: «Ты что здесь разлеглась… Сессию кто за тебя будет сдавать?» – заявил не церемонясь. «Главврач меня не отпускает!» – пожаловалась. Николай поговорил с главным врачом и пообещал сам проконтролировать приём мной всех
назначенных лекарств, и уже через два часа мы прибыли на мотоцикле Николая в станицу Северская.
Однокурсники встретили меня аплодисментами и
криками «Ура!». Без меня, как оказалось, активной, заводной, азартной и юморной, им было скучно. Я знала несметное количество анекдотов и на разные темы, они
просто прилипали ко мне. Но глубоко в душе, я знала, что моя весёлость, анекдоты – это спасительная ширма от той боли, которую испытывала я, как мать, потерявшая сына, и эту боль никто не должен знать и видеть.

Мне предстояло сдать экзамены по истории КПСС, дирижированию, клубному делу, по баяну и дирижировать в дипломном концерте. Концертная программа проходила во Дворце культуры. В ней принимали участие мои однокурсники и друзья – Николай
Пономарёв, Мария Пенькова, Анна Выприкова. За дирижёрство мне поставили четвёрку и вручили диплом об окончании культурно-просветительного училища с присвоением квалификации клубного работника - руководителя самодеятельного хорового коллектива.

Приехала я в больницу радостная и вдохновлённая, там меня ждали с нетерпением. На столе стояло шампанское и торт. Со всех сторон градом сыпались поздравления и добрые пожелания. Я чувствовала себя как никогда счастливой.

Заключительным этапом лечения был двухмесячный отдых в санатории «Теберда», что на Северном Кавказе в Карачаево-Черкесии, занимающий более гектаров живописной местности среди горных склонов и благоухающих трав. Красота местной природы меня
восхищает и очаровывает, у меня много времени быть в гармонии с природой. В этот период пишу ряд стихов, но все они наполнены грустью и тоской. 20 сентября 1970 года, за окном идёт дождь, и на лист бумаги одна за одной ложатся строки:
Дождь, как ёж по асфальту шлёпает,
Отдыхающих держит в плену,
Только где-то корова протопает,
Да бычок промычит своё "му-у-у-у"...

Небо серый наряд надело
И исчезла вся синева,
Даже солнце светит несмело,
Пожелтела кругом трава.

Под окном тополя-красавицы,
Деревца молодые стоят,
Мне смотреть их и слушать нравится,
Как они меж собой говорят.

Треплет их забияка-ветер,
Он, играя, срывает наряд,
И про всё забывая на свете,
Я на них устремляю свой взгляд.

И такая тоска на сердце,
Моё тело сковала лень,
Только листья, как бабочки, вертятся,
На исходе ещё один день...

Недалеко от корпусов протекает река Теберда, воды её обжигающие, но я плаваю каждый день, играю в волейбол, организовываю увлекательные походы в Домбай и на Эльбрус. Здесь пишу своё трогательное стихотворение про собачку Чернушку:
Вчера в Теберде я с Татьяной была,
За нами собачка Чернушка брела,
Ничем не приметна эта дворняга,
А, в общем, она ничего, симпатяга!

Нам солнце светило, теплом согревая,
Мы шли мимо сосен, на горы взирая,
За нами доверчиво, чуть отставая,
Плелась собачонка, о хлебе мечтая.

Но вот и к реке мы с Татьяной пришли,
И, как циркачи, по канату пошли …
Чернушка – дворняга по берегу скачет,
Я с Таней гадаю: «Что все это значит...»

А бурная речка встает между нами,
Несёт свои воды, играя камнями,
И страшно собачке бросаться в пучину…
Мы видим в глазах собачонки кручину.

Неужто собака решиться поплыть?
Мы ждём, а собака не знает, как быть,
И замерло сердце моё на мгновенье,
Собака плывёт, борясь с бурным теченьем!

Мне хочется броситься к ней на подмогу
И я побежала, промокли уж ноги,
Она уже близко, я вижу глаза,
Такие глаза, что забыть их нельзя!

В них преданность людям,
В них ласка и грусть,
Я глажу собаку,
Я ею горжусь!

Вот, если бы люди
Такими все были…
Тогда бы на свете
Мы счастливо жили!

Сказочная природа, хрустально-чистый воздух, качественное и обильное питание, занятие спортом дают свои результаты, при очередном осмотре врачи в моей карточке делают запись: «абсолютно здорова». Полностью восстановив здоровье, получив массу позитивных эмоций, новых впечатлений и знаний, возвратилась в Краснодар.
 
В феврале 1971 года увольняюсь с хлопчатобумажного комбината и мне выдают производственную характеристику для предъявления в Краевой комитет по туризму, подписанную бригадиром, профоргом и начальником производства. В ней написали:
«Жильцова Руслана Александровна за время работы в валичном цехе показала себя хорошей работницей, достаточно освоила все процессы работы. Дисциплинированна, активно участвует в общественной жизни предприятия, несёт общественную нагрузку: оформляет стенгазету прядильного производства, проводит производственную гимнастику с рабочими цеха и один раз в неделю читает политинформацию. С рабочими
отношения хорошие. Пользуется уважением и авторитетом».

У меня начался новый жизненный этап, связанный с профессиональной деятельностью в соответствии с полученным образованием. Я открыта миру и смело бросаюсь в пучину новизны...

Продолжение: Часть 10-я http://www.stihi.ru/2020/02/27/3565