Ausweis 0869888

G;NTER PRОDЁL.
AUSWEIS № 0869888.
ГЮНТЕР ПРОДЕЛЬ.
УДОСТОВЕРЕНИЕ № 0869888.
   Она сидела за столом капеллы. Механически она отпила своего тёплового пива и затем снова задумчиво посмотрела поглядела на танцующую парочку на пакете. Она скучала. Уже весь вечер. Но и не шла домой, хотя она каждый раз намеривалась, когда мужчины без внимания, торопясь проходили мимо у её стола, чтобы пригласить других девушек на танец. Она была даже не некрасивой, слишком уж незаметной и, пожалуй, не более довольно молодой, чтобы обратить на себе внимание.
   Снова она сказала себе: « Уходи. Это кафе, этот танцзал не для тебя» И снова она оставалась сидеть. Что ей дома делать?  Там была она одна со своим одиночеством Уже более десяти лет прошло, как погиб её муж.
   Затем она услышала возле себя голос: «Простите, не хотите ли потанцевать со мной?» Испуганно она взглянула. Действительно ли , это относилось к ней?.
   Мужчина, который наклонился к ней, был моложе её.  Белокурый локон упал ему на лоб, что придавало ему юношеский вид.  Только рот делал его старее. Он был пухленьки и чувствителен. Почти жестокий, подумала она. Смущённо она встала и пошла на танцплощадку. Он понравился ей, это она знала, и поэтому она сейчас дрожала.
   Капелла играла танго. Для этого было выключено освещение зала. Откуда-то пробивался ощупью слабый лус прожектора через накуренную  темноту  ввысь к потолку, преломлялся во вращающемся стеклянном шаре и затем, как конфетти, падал вниз на танцующих. Он крепко обнял её и прижал до себя. Его тело вплотную прижалось к ней. Вначале она сопротивлялась против этого, но затем его рот  всё-таки приблизился. Приблизившись, мужчина поцеловал её.
   Перед дверью дома, когда она в дамской сумочке, среди связки ключей, искала ключ, она неожиданно вздрогнула. Её удостоверение личности отсутствовало. Она нервно рылась в сумочке.
   Он сказал нетерпеливо: «Ну, поторапливайся же!   Не тяни это здесь,  и люди постоянно проходят мимо!»
   Она была весьма смущена. Чтобы выиграть время, она сказала: «Конечно, но я  не найду своё удостоверение», - и затем она  продолжала искать дальше. В конце концов у неё зародилось подозрение. До этого, когда они обои сидели в баре, у неё дамская сумочка упала.  Он по недосмотру схватил её за «молнию» Он ли  при сборе нескольких вещей, которые рассыпанные лежали на полу, что-либо….Но она снова отбросила ту мысль.  Что он, пожалуй, должен делать с её удостоверением?  Её портмоне ведь был ещё в кармане.
  И уж тут он сказал ей: «Да, оставь ты то дурное удостоверение.  Ты, возможно, оставила его дома».
   Она покачала головой: «Нет, я его брала с собой. Я его уже показывала официанту».
   «Ну, тогда ты его где-нибудь потеряла, это ведь не так важно. Нашедший его, пришлёт тебе, или поли полиция выпишет тебе новое удостоверение».
   Она смутилась. «Да, это ведь, но…». Она заколебалась. «Я ведь прежде тебе рассказывала, что я работаю на железной дороге мойщицей. Я зарабатываю не очень много. Двести восемьдесят марок. В месяц. Новое удостоверение стоит тридцать марок. Для меня это большие деньги».
   «Но, деточка», - он забавно рассмеялся и поцеловал её небрежно. «Если это твоя вся забота! Я дам тебе впоследствии тридцать марок, а если ты будешь со мной заодно, тогда ты в своих смешных двухсот восьмидесяти марках  более совсем нуждаться не будешь».
   Она не поняла, что он ей сказал, и вопрошающе посмотрела на него.
   «Я объясню тебе это позже. А теперь поторапливайся, открывай уже двери!»
   «Нет, нет, господин старший лейтенант», - сказал Отто Геринг тоном глубочайшего убеждения. «Нет, что вы хотите пришить мне – это неправда. С этим я ничего не имею общего».
   Отто Геринг был временно арестован  по подозрении в занятии большой спекуляцией полевыми биноклями и фотоаппаратами, и несколькими минутами назад был приведен на допрос к старшему лейтенанту  Йеззелю. Отто Геринг по поводу этого был глубоко обижен, огорчённо покачивал головой.
   «Семнадцать “Contax“, шесть телеобъективов и девять полевых биноклей?» - размышлял он про себя. «Послушайте, где бы я взял столько денег, чтобы купить эти вещи? Не ограбил же я эмиссионный банк. Нет, господин старший лейтенант. Провалиться мне на этом мести, если это моя работа».
   Старший лейтенант Йессель доверял  таким словам в заверении невиновности. Он знал Геринга  из многолетней, ели даже не всю добровольную совместную работу. Почти дюжина судимостей  из-за спекуляции сигаретами, драгоценными металлами и продуктами питания с тех пор стоят в списке судимостей. И каждый раз он клялся всем на свете, что он  невинный
, как новорождённый ребёнок. Йессель и сейчас не дал сбить себя с толку его причитаниями.
   «Не рассказывайте мне историй, Геринг. Если я позволяю вам сердечные излияния, тогда я тоже имею хорошие основания на то, что вы должны лучше знать», - сказал он, дружески улыбаясь.
   Геринг нервно крутил свою шляпу в руках, и неожиданно встал и   вызывающе посмотрел на своего сидящего напротив.  «Лично мне ваши обоснования любопытны, господин старший лейтенант. Вы только не ошибитесь-ка».
   Старший лейтенант достал из скоросшивателя телеграмму, бросив мимоходом  Генриху: «Срочная, очень срочная. Оперативный штаб Йены» «Послушайте-ка, что пишет мне  народная полиция Йены», - сказал Йессель и затем, расшифровав, процитировал из послания.  «Господин Отто Геринг  родился 19-08-1902 года, проживающий  по адресу: Берлин, Пренцлауер аллея, 3 4 и 5 декабря в шестнадцатом специальном магазине кооператива и ГО, и в совокупности в тридцати двух последующих а отдельности  скупил названные оптические аппарата». Йуыыуль отложил телеграмму в сторону, и затем сказал убедительно: «Вы полагаете, Геринг,  что в Йуне взяли всё это с потолка.
   Отто Геринг равнодушно пожал плечами. «,По-видимому, так!  Я за всю жизнь ещё не куплял в Йене полевых биноклей, не говоря о том, чтобы спекулировать».
   «Но, Отто,»- приветливо  убеждал его тут Йессель. « Вы же не так глупы. Вы совершенно точно знаете, что я не обманываю  и не морочу вас. Вы также знаете: при покупке оптического аппарата покупатель должен расписаться в письменном заявление, которое содержит его фамилию, его адрес и номер личного удостоверения. И копия этого подписанного заявления регистрируется». Становясь серьёзным,  Йессель добавил: «К сожалению, те мероприятия необходимы, пока расколом  Германии пользуются люди такие, как вы, для тёмных дел».
   Отто Геринг смотрит непонимающе список, который лежит перед ним на письменном столе. «Итак, теперь я решительно больше ничего не понимаю, господин старший лейтенант. Мне непонятно, как получили они мою фамилию. Я ещё никогда не подписывал такого заявления, или как называется эта вещь. С моего последнего тюремного заключения я, вообще, не занимался тёмными делами»
   Йессель рассерженно взял телеграмму и положил её в скоросшиватель. «Ну, прекрасно, как хотите,  Геринг. Когда  я  быстро достану, подписанное им, заявление, тогда, возможно, вы вспомните, что вы покупали  аппараты. Так что вы всё-таки, по-видимому, должны надолго остаться нашим гостем».
   Покачивая головой, Отто Геринг ушёл с полицейским народной полиции.
   Когда спустя несколько часов позже  снова появился,  старший лейтенант принял его со с смущённой, как бы просящей извинения, улыбкой. Когда он  совершенно обошёл вокруг письменного стола, подвинул для него стул посетителя, и приглашающим движением руки приказывает ему сесть, Геринг тотчас с большим недоверием спросил: «Ну, что же опять теперь?»
   Йессель, прежде чем ответить,  сначала пошёл  назад к письменному столу. Рукой он указал на раскрытое удостоверение личности и на пачку записок. «Здесь заявления, Геринг. Н-да, мне ужасно жаль, что я вас подозревал».
   Ошеломлённый, не ожидая такого поворота, Отто Геринг ответил: «Что же то вдруг. Как это понимать?»
   «Подписи доказывают это!  Они не идентичны с той в вашем удостоверении
   Геринг только беспомощно пожал плечами. Обстоятельства ещё не укладывались ему в голову.
   «Это вы мне должны отчётливо объяснить, господин старший лейтенант».
Прежде чем Йессель стал говорить дальше, он достал из ящика стола пачку сигарет. «Закурите-ка для успокоения. Так, а теперь будьте хорошо внимательны. Удостоверение, по которому были куплены тридцать два оптических аппарата, были явно подделаны на вашу фамилию. На заявлении стоит совсем другой номер, чем в вашем удостоверении».
«Я не понимаю, господин старший лейтенант», - только и сказал Отто на это сообщение
Йессель засмеялся: «Это только слушать сложно, а на самом деле совсем просто. Действительный спекулянт оптикой, за которого мы ошибочно  приняли, куплял аппараты  по личному удостоверению, на котором была подделана ваша фамилия. То значит, что имя, фамилия, адрес и дата рождения были подделаны. Для этого было использовано химическое средство. Только отпечатанный номер удостоверения, который невозможно изменить».
Отто Геринг только теперь понял, какой коварный мошеннический трюк он ему ставил в камере полицейской тюрьмы. Сначала он внятно и облегчённо вздохнул, а затем он потрудился  вообразить возмущённый вид. «Собственно говоря, это же немного чрезмерно, господин старший лейтенант, ни за что, ни прочто  сажать честного человека». Затем он погладил своё широкое лицо, а вскоре снова, сделав миролюбивое лицо, отошёл в сторону. Итак, как мы с вами так давно знакомы,я хочу вас простить. Полиция тоже может ошибаться».
Подавляя улыбку Йессель сказал: «Ну, господин Геринг, при ваших судимостях  подозрение было, пожалуй, не совсем ошибочно. Но меня радует это, что вы отныне считаетесь честным человеком. Поэтому, конечно, вы должны быть заинтересованы помогать дальше нам».
При последних словах Геринг тотчас поднял голову и осмотрел Йесселя взглядом, полного недоверия. «Помогать? Как же вы намереваетесь это сделать? Как я смогу вам помогать дальше?»
Йессель снова схватил свой скоросшиватель и одним рывком вынул из него деловое письмо, которое он вклал Герингу для ознакомления. «Посмотрите-ка это письмо. Все писма западноевропейских или заокеанских фирм, с которыми наши торговые организации заключили экспортные сделки. Прочитайте сами, что они пишут».
Послушно Геринг углубился в письмо. « Мы вынуждены, к сожалению, аннулировать договор о двух тысячах фотоаппаратов «Контакс». Аппараты равного качества предлагаютс другими поставщиками по более низкой рыночной цене», - читал он, и понемногу до него доходило.
Вы знаете, что то значит, Геринг? Аннулировать  договор на две тысячи фотоаппаратов «Контакс?» Примерно полмиллиона долларов причитающиеся нашей внешней торговли, при этом договоре улизнули.  Более тысячи центнеров бананов, апельсинов и кофе мы не сможем завести. И вы знаете, кто являются эти «другие поставщики! Люди, которые, к примеру, с одним , где-нибудь выкраденным и подделанным на частное фамилию Отто Геринга скупают у нас фотоаппараты и затем через своих поручителей спекулируют за границей.
Отто Геринг  тут же нерешительно кивнул. «Да, да, всё хорошо и прекрасно, но почему же братья столько церемонились?  Стащить удостоверение, подделать.
«Они не хотели пойматься , Геринг. Они знают нашу контрольную систему. Чтобы это обойти, они за один, два дня скупать с поддельным удостоверением во всех доступных аппараты. Прежде чем извещение о покупке придёт Йену, их уже и след простыл, и они уже снова в пути с другим удостоверением».
«Гм», - пробормотал Отто Геринг. «Я это уже не понимаю. Но мне всё же неясно ещё, как именно я смогу это предотвратить?»
«Момент, господин Геринг. Вы не забывайте, что  преступник, который тогда по вашей фамилии путешествовал и обшаривал шестнадцать магазинов, вы ведь должны откуда-то это знать. Как он мог иначе так точно быть информирован о вашей личности?  Подумайте основательно. Может быть, в вашем прежнем «кругу коллег» имеется кто-нибудь, который проявлял  интерес к таким вещам?»
Глубоко наморщив лоб, Отто Геринг напряженно обдумывал. «Подождите-ка, господин старший лейтенант», - начал он обстоятельно. «Когда я последний раз за спекуляцию гусей сидел в Руммельбургской тюрьме, там также содержался под стражей мой подельник Бреди. Знаете, господин старший лейтенант, Хорст  Бриддикайт из Шарлоттенбурга. Тогда в Руммельбургске он говорил мне: « Отто, - казал он, - торговля гусями яляется только переходным занятием, с этим мы придём к маленьким деньгам. В последствии  сы займёмся оптикой, на этом мы заработаем больше». Возможно, что он уже сейчас один окунулся в оптику. Между прочим, он всё был лихой парень, этот Бренди, и имел он успехи у женщин;  он всегда непременно рассказывал в камере».
«Большое спасибо, господин Геринг», - перебил тут поток речи и записал фамилию Хорста Бридингкайта.
Геринг посмотрел на него с нетерпением. «Сгодилось вам это что-либо, господин лейтенант? Я могу идти?»
«Пожалуй, Геринг. Исходные данные – это на всякий случай. И если вы  что-либо только услышите от него, тогда дайте мне знать. Теперь вы можете идти, и ещё раз извините за ошибку», - сказал Йессель и, когда он возвратил удостоверение и сказал: «До свидание»,  занялся другим размышлениями. Поэтому он не понял, почему Отто поднял руки и, смеясь, сказал: «Лучше не надо, господин лейтенант». При этом он быстро длинными шагами пошёл к двери
Тотчас же Йессель начал телефонный разговор с Румменголской тюрьмой, и отметил в своей записной книжке позади фамилии Хорст Бриддикайт: освобождён 16 июля после девятимесячного отбывания наказания.. С тех пор снова не появлялся.
Постучали в дверь кабинета. Вошел одетый в форму полицейский, положил записку на письменный стол: «Товарищ старший лейтенант,  данные о личности номера удостовериния, которые вы прежде требовали».
«Ах, да, большое спасибо, Гербер», - ответил Йессель всё ещё в раздумье, но затем откинулся назад в своём кресле и вытащил левой ногой самый нижний ящик письменного стола Удобно распрямил он обе ноги и углубился в принесенную записку, фамилию и другие данные, выписанные на номер xv 0869888, подделанное на фамилию Отто Геринг, и между прочим, содержит: «Эрна Зесклау, рождённая  19 января 1915 года, проживающая, Берлин, улица Димитрова, мойщица вагонов на технической железнодорожной станции «Щёневайде», - читает он. Йессель мигом сообразил, вновь схватил телефон и набрал номер дежурной машины. Машину в «Щёневайде».
Ерна Зесклау закончила первую мену и хотела как раз идти домой ей вслед прокричал сторож: «Коллега Зесклау, вы должны сейчас же подняться в отдел кадров».
Ерна Зесклау недоверчиво окинула взглядом мужчину, который поднялся с посетительского стула при её входе. Когда он дружески протянул ей руку, робость её исчезла. Но затем, когда он сказал: «Старший лейтенант Йессель из народной полиции», - она вздрогнула. Старший лейтенант сделал, как будто он этого не заметил. Он также не придал этому значения, так как он привык к тому, что даже безвинные люди невольно смущались, когда перед ними внезапно появлялся  полицейский из уголовной полиции.
«Я пришёл только из-за вашего утерянного удостоверения, госпожа Зесклау», - сказал он с подчёркнутой простотой.
«Пожалуйста, господин старший лейтенант,» - ответила Эрна Зесклау равнодушно, при этом у неё задрожали плечи.»Но я вм могу немного рассказать. Вечером я была на танцплощадке, много танцевала, а тем временем моя сумочка лежала на столе. Лишь дома я заметила, что удостоверения нет. Н-да, больше я при всём мрём желании ничего не могу рассказать». Йессель при рассказе женщины имел неопределённое чувство: она от него что-то утаивает, или говорит заученное. Он покашлял и спросил: «Извините, если я вам сейчас задам очень честный вопрос; и для вашего же интереса не уклоняйтесь  от расследования. Вечером у вас было знакомство?»
Эрна Зесклау на один миг помедлила с ответом, посмотрела смущённо на своё меховое пальто вниз, а затем очень уверенно сказала: «Нет, я ни с кем не познакомилась. Я не люблю знакомиться на танцплощадках».
   Почему же ты идёшь танцевать, пришло в голову Йесселю, и он тут же убедился, что она ему, по меньшей мере в этом месте говорит неправду. Но он вынужден был признаться, что он  дальше не будет расспрашивать, и поэтому закончил короткий разговор. «Премного благодарен, госпожа Зесклау, большего я и не хотел знать».
«Пожалуйста», - сказала она насмешливо. «Я теперь надеюсь также получить новое удостоверение. Ведь уже достаточно хлопот до сих пор у меня набралось».
Старший лейтенант не ответил, а только задумчиво смотрел на её элегантное с красивой лисицы пальто, когда она уходила. Затем он зашёл, в расположенную рядом, соседнюю комнату и обратился к начальнику отдела кадров: «Необычайно шикарно одевается коллега Зескау. Сколько она, собственно, зарабатывает?  Вместо того, чтобы ответить, начальник отдела спрашивает недоверчиво: «Что-нибудь случилось с ней?» Что она натворила?  Собственно говоря, она хорошая сотрудница, очень популярна».
«Нет, нет», - успокоил его Йессель». «Я только хотел бы узнать её доход.  Вследствие платы за новую выписку удостоверения личности», добавил он- с поражающим правдоподобием.
« Двести восемьдесят марок в месяц получает она. Но она, возможно, имеет богатого друга. Во всяком случае она часто заезжает с одним другом на элегантной западноберлинской машине». Странно, соображал Йессель. Друг с машиной, хвастливое, шикарное пальто, и она ещё и работает за двести восемьдесят марок мойщицей вагонов?»  По сути дела, это не сочетается. И он решил тщательно присмотреться к Эрне Зесклау
Неудовлетворённый очевидным своим холостым выяснением, просматривал несколько дней спустя в дневной прессе, и при этом натолкнулся  на отчёт из зала суда, который ему, по сути дела,  благодаря необычному делу, бросился в глаза. «Процесс против незнакомцы», - читал он; пробежал коротко следующую полоску, и вдруг неожиданно свистнул сквозь зубы. Затем он снова взял свой красный толстый  карандаш и подчеркнул. «В городском районном суде состоялся процесс против незнакомца. Этот необычайный процесс был необходим, чтобы узнать пять фотоаппаратов, которые были найдены два месяца назад на технической станции железной дороги в Щёневайде, в купе поезда Дрезден-Берлин. Незнакомец, по всей видимости, спекулянт, спрятал их под мягкое сиденье». Дальше текст сообщения уже больше не интересовал. Он позвонил на техническую станцию , и десять минут спустя узнал, что фотоаппараты были найдены уборщицей вагонов, которая в этот день подменяла заболевшую сотрудницу Зесклау.
Что за неясная комбинация представилась  в этот миг старшему лейтенанту он нашёл после обеда в том же самом  подтверждении после трёх часового допроса арестованной  Эрны Зесклау. После первоначального упрямого отрицания она призналась, что уже более месяца для своего возлюбленного, который называется , привозила контрабандой оптические приборы. Чтобы на городской границы уйти от контролёров, аппараты, которые её друг скупал демократической  республике, она прятала в мягком сиденье  берлинского поезда, и так безопасно  доставляла их в Берлин. На технической станции их принимала Зесклау и прятала в своём шкафу для одежды., и при следующей предоставленной  удобной возможности прятала их в сиденье межзонального поезда, на котором они затем тайно провозили  в Западную Германию, и там их сдавали незнакомым заказчикам.
   Старшему лейтенанту теперь стало ясно, почему они последнюю неделю  на месте, где можно перейти границу, усиленную контролёрами, не добившись успеха.
   «Теперь скажите мне только, - он повернулся снова к женщине, -  как могли вы согласится на такое преступление и сделать себя несчастливой? Вы ведь довольно часто читали, какое наказание за это полагается».
   Эрна Зесклау безмолвно покачала головой, когда она хотела отказаться на то, чтобы отвечать. Лишь после долгого молчания  она сказала: «Я люблю его. Он единственный человек, который хорошо относится ко мне. Он также подарил мне меховое пальто и ботинки, и он хотел жениться на мне, если он достаточно заработает денег».
   На мгновенье это лишает Йесселя дара речи. Сколько глупости, наивности, но и столько ясной оторванности от действительности он от женщины при её возрасте  он не ожидал. Но тогда им владела  по-прежнему только одна мысль, как он сможет положить конец этому «Йо». Посади он сейчас Зесклау под арест, то через её исчезновение преступник был бы предупреждён. Поэтому он решился на тактический ход.
   «Когда вы договорились с Йо снова встретиться?» - спросил он напрямик без большой надежды получить ответ.
   Но вопреки ожиданию, она всё же сказала: «Сегодня вечером. В двадцать один час он хочет заехать на машине за мной на работу». И в её голосе он, как будто бы услышал нечто вздоха облегчения. Как была бы она рада, что есть возможность снять с себя бремя совести. Или она искала выход, суметь предупредить своего возлюбленного.
   Йессель не долго размышлял. «Прекрасно, вы сходите на эту условную встречу и позаботитесь , чтобы могли его арестовать. Это один  шанс для вас несколько искупить вину. Перед судом это вам зачтётся. Но не пытайтесь сделать глупость. Это было бы вам только во вред. Эрна Зесклау не отвечала, она безмолвно вытирала слёзы на лице.
   В двадцать часов пять минут «EMW» цвета красного вина уголовной полиции стоял на стоянке в ста метрах  у входа технической станции, в тени громадных каштанов. За рулём в машине сидел шофёр Бертрам  и, несмотря на всё возвышающее напряжение, попыхивал своей трубкой.; рядом с ним, напряженно следивший через лобовое стекло за плохо освещённой улицей, Йессель; сзади, на заднем сиденье лейтенант Герберт. Эрна Зесклау стояла в нескольких метрах в отдалении , у проходной под  фонарём.
   Монотонное гудение, работающего на прикрытой заслонке, мотора делало Йесселя нервным. Необычное чувство волнение действует ему на нервы
   Он теперь раскаивался, что он отважился на этот эксперимент с Зесклау. Он боялся испытание плохой неожиданностью. Но он также боялся, что Гербет, если он будет так громко выражать своё предчувствие, тотчас скажет: «Ах, вам мерещиться».  Поэтому он молчит дальше и только бегло, постоянно  становившимися интервалами, взглядывает на святящийся счётчик часов.
   Беспокойство шефа не осталось незамеченным от Бетрама. Чтобы отвлечься, он берёт свою трубочку в руку и говорит серьёзным голосом: «Между прочим, товарищ старший лейтенант,  профессор Нанке  сегодня перед обедом рассказывал мне дикие вещи из жизни психиатрической больницы».
   И  на самом деле Йессель наклонился к Бетраму в ожидании услышать важное сообщение руководителя института судебной медицины. Только лейтенант Герберт, вероятно, уже предчувствовал, что произойдёт, и тихо смеялся. Про себя.
  Важно шепча, Бертрам  рассказывал: «На прошедшей неделе  после большой грозы,  Нанке наблюдал за двумя пациентами в клинике, которые возбуждённо дискутировали, стоя у зарешечённого окна, и каждый раз  снова возмущённо указывали на небо. «Что случилось, о чём вы спорите, только что, мои господа», - спросил профессор, подойдя к ни сзади Один сумасшедший рассерженно обернулся и сказал: «Ну, разве вы не видите, господин профессор? Огромная радуга там вверху». Нанке не понял и спросил «Ну и что же плохого в радуге?» «Ну, послушайте!» - сказал снова сумасшедший. «За такое безобразие там платят деньги. А если мы хотим научиться?»
   «Ой!2 – говорит тут Герберт сзади, и держит руку перед ртом, чтобы не прыснуть Йессель выпрямился снова. Хотел сначала обругать, но затем сказал: «Безумная острота номер семьсот сороковая. Острие бороды выставлено в историческо-культурном музее, Бетрам».
   Не надо, ещё не конец», - продолжал беспечно Бетрам. «Другой сумасшедший ещё таинственней сказал: «А сколько стоили только одни пристройки для помоста, уже  надо совершенно молчать, с дорогой светящейся краской».
   Теперь  уж был вынужден смеяться Йессель, и он ничего не мог сказать. Лейтенант Герберт, который всё время не спускал глаз  с угла улицы, расположенной  позади их заднего окна, кричит: «Вот он, кажется,  практически прибывает».
   Мгновенно вслед за этим в умеренном темпе едет необычно красивой форме совершенно новый спортивный автомобиль мимо них. «Borgward», „Sportcоupe“, -тотчас устанавливает Бетрам с осведомленностью старого шофёра и почесал при этом голову. «Легко даёт сто пятьдесят километров в час. Если мы не хотим отстать, нам нужен реактивный двигатель. Ведь это спортивная машина высокого класса».
   У них не оставалось больше времени рассмотреть способность машины.. Всё, что показалось, разыгралось  в считанные секунды.
   «Borgward», медленно подъезжает  к фонарю, под которым ждёт Эрна Зесклау. Тотчас он рывком открывает дверь машины, что-то кричит внутрь и при этом показывает протянутой рукой на  полицейскую машину с рацией, и со скоростью молнии влетает в машину. Мотор взревел, и, как тень, «Borgward», промелькнул и исчез из, освещённого фонарём, круга. « Стремительно заводи мотор, Бруно», - кричит Герберт сзади, хотя и не требовалось этой тревоги, так как Бетрам уже дал «газу». Как скаковая лошадь, которой освободили повод, выскочил «EMW» вперёд.
   Старший лейтенант в тот самый момент схватил трубку переговорного устройства и известил тревогу радиоцентр полицейского управления: «Здесь Тони четырнадцатый; здесь Тони четырнадцатый. Все на розыск Западногерманская машина марки «Borgward-Coupe», уходит от погони с превышающей скоростью в направлении улицы Кёнигхайдевег –к  пограничному сектору. Машину при любых обстоятельствах надо задержать. Если необходимо – силой оружия. Предупредите все посты приграничного сектора. Водитель попытается прорваться через все контрольные пункты. Сообщение отправьте в оперативный штаб командования. Конец!»  Между тем, спидометр на щитке приборов подбирался до 90 км/час. Не сбавляя скорости, Бетрам срезал углы на поворотах улиц. «Ты сумасшедший, мы сломаем себе шеи!» - закричал ему Герберт, однако его голос угрожающего шума мотора остался бессилен. И, если бы Бетрам понял его, он бы всё равно не послушался бы сбавить скорость. Уж очень сильно он озлобился в этом преследовании. К быстро движущему «Borgward у», он хотел подобраться по обдуманной тактике езды. Он давным-давно заметил, что парень за рулём – начинающий водитель ,и не владеет навыком выжимания наивысшей скорости в лабиринте многих клротких улиц.
   На помощь при этом Бетраму пришла его отличное знание местности. Как свои пять пальцев, он знал местность. Сам старший лейтенант  Йессель устал узнавать проносившиеся улицы, чтобы суметь передать их названия на командный пункт радио.  К ним на помощь должны прибыть другие полицейские машины – они ориентируются на регулярные сообщения о месте нахождения машины. Благодаря своей технике езды на поворотах, Бетрам вскоре уменьшил отставание на семьдесят пять метров. Прохожие испуганно отскакивали на тротуар, если взвывала полицейская сирена. Чурбан, который устанавливал ограничение обозначение стройки для объезда красными лампами, которые он нёс, шлёпнулся у стены дома. Ещё только   удалился задний фонарь на пятьдесят метров «Borgwardа» за ближайшим углом. Спидометр, дрожа, подбирался к отметке 110 км/час. Ещё только сорок метров. «Borgward» медленно становится медленно заметным.
   «Сейчас или никогда», - проворчал Йссель и крутанул вниз окно двери «EMW» левой рукой. Правой рукой он достал пистолет из кобуры, расположенной подмышкой, снял с предохранителя его и затем высунул  руку из окна. Не более тридцати метров лежало между ними. Когда Герберт узнал, что задумал старший лейтенант, он наклонился вперёд: «Ещё далеко», - пробормотал он навстречу холодному ветру, который струился в окно. Но Йссель в этот самый момент втянул пистолет назад. Схватил Бетрама за руку. «Посмотри на это!» - крикнул он взволнованно.
   «Borgward» моментально остановился, и сейчас же метнулся через проезжую часть напротив бордюра. Раздались визги и свист, за которыми послышался жестяной грохот. Бетрам насилу успел отскочить в сторону, чтобы избежать от удара в него, стоящим поперёк улицы, и задним колесом около дорожного строительств наскочил на «Borgward».
   Придурок», - крикнул он яростно. Это могло бы стоить жизни. В то время, как он обильно продолжал ругаться дальше, Йессель уже выпрыгнул из «EMW». Во время бега с пистолета предохранитель. Когда он достиг «Borgward а», к нему с противоположной стороны улицы идёт, одетая в униформу, полицейская опергруппа, что оцепляла улицу напротив. Их добавочная машина забаррикадировала всю ширину улицы. Бледный и весь дрожа телом, преступник, около тридцати лет, в зелёном кожаном пальто вылез из машины. Но Эрна Зесклау всё ещё сидела  неподвижно на красном сиденье  и тихо плакала про себя.
   В то время, как Герберт ощупывал одежду парня в поисках оружия, Йессель достал из своего кармана куртки фотографию, которую он приобрёл у уголовного дела. «Хорст Бриддикайт, сейчас мы, пожалуй,  посадим нашу лучшую машину».
   Бриддикайт стоял с трусливо поднятыми руками перед ним и ничего не произносил, кроме: «Да, конечно».
   Герберт взял , наконец, его руки, опустил их вниз и нацепил «восьмёрку». Затем он протянул Йесселю четыре немецких личных удостоверений, которые он отобрал у Бриддикайта при обыске.  Тут же позади него вылезла из «Borgward,а» также Эрна Зесклау. Когда ей Лоренц нацепил наручники, она истерически крикнула и запричитала: «Я ведь ничего не сделала. Он ведь меня к этому принудил. Я его так любила».
   Не интересуясь о ней, старший лейтенант Йессель подошёл к фарам машины, бегло просмотрел удостоверения и выбрал одно. Он подал его раскрытым женщине. «Вы ещё знаете номер XV 0869888? Когда она молча кивнула, он резко добавил: « Ну, тогда вы сейча также  узнаете, кто тогда в танцзале украл ваше удостоверение».
   «Вот он», - Йессель отвернулся от не и пошёл туда, к офицеру мобилизованной опергруппы. «Спасибо, товарищ лейтенант. Всё сладилось лучшим образом. Ы сейчас  можете снова возвращаться, оставшуюся часть мы уже закончим сами»,
Перевод с немецкого Вальдемаруса Садыккауса.