На изломе судьбы. Очерк. Часть 8-я

Семьёй жить – не мёд пить …
(1958 – 1965 годы)
Часть восьмая

Мне, казалось, что я делаю всё, чтобы угодить свекрови, но смягчить сердце Анны Петровны не удавалось. Я, деловая, шустрая, по-прежнему ей не нравилась, своё недовольство она не скрывала, чем вносила раздор в молодую семью и подрывала наши отношения. Но я, увлечённая своей работой, добрая и весёлая, не обращала внимания на недовольство свекрови. Если меня что-то и огорчало, так это пьянки, в том числе и мужа, а мне хотелось иметь детей и не одного, а целую футбольную команду.
Я хорошо помнила запрет врачей на беременность в течение пяти лет после полученной травмы позвоночника, но я, молодая, энергичная 19-летняя девушка, чувствовала себя хорошо и проигнорировала это требование.

После полученной травмы позвоночника меня перевели на лёгкий труд. Вместе с Валентиной Терновой работала в местном радиоузле, расположенном в добротном отдельном здании недалеко от сельского клуба. Мы передавали местные новости и объявления. Работа в радиоузле увлекательная, очень интересная, но требовала организованности и чёткости, с чем мы успешно справлялись.
Валя замужем за электромонтажником Сашей Гринёвым, который безгранично любит первую на хуторе красавицу Валечку и после службы в армии взял её в жёны, чему несказанно рады родители Валентины – Иван и Харитина, переживавшие за дочь, опозорившую, как тогда считали, себя и всю семью.
Валя не любит Сашу, часто вспоминает ветеринара с хутора Старомавринский. «И что ты в нём нашла, старше тебя, худой, долговязый, да ещё с бельмом на глазу… Валя, я тебя не понимаю! Сашка красивый, к тому же очень добрый, а ты вздыхаешь столько времени не понятно о ком…», – часто говорю подруге. Валя всё понимала и поэтому на мои колкие замечания не обращала внимания. «Сердцу не прикажешь…», – только и
отвечала с грустью.

В июле 1959 года начались предродовые схватки, меня срочно везут в Гулькевичскую районную больницу, что в 20 километрах от дома. И уже в течение получаса по прибытии рожаю 7-ми месячного сыночка весом 2 килограмма. В больнице пролежала два месяца, выписали лишь тогда, когда Сашенька окреп и набрал нужный вес. Кормила его грудью, молока было в избытке. Меня переполняла любовь к малышу: «Мой
маленький богатырь…», – нежно и трепетно шептала сыну, целуя его розовые щёчки и носик. В палате нас было двое. Моя соседка, на 15 лет старше меня, находилась в больнице со своим новорожденным сыном уже не первый месяц. Одна её нога была в металлических конструкциях, она не могла самостоятельно себя обслуживать, и я охотно эти хлопоты возложила на себя. За два месяца мы очень подружились.

Клавдия Андреевна Дерюжинская была из села Майкопское, человек увлечённый и влюблённый в свой предмет – литературу, которую преподавала в селе в школе № 12. Она была не только красива лицом, но и душой. Я могла слушать её бесконечно…
Клавдия Андреевна обладала приятным чистым голосом, и мы с ней на пару часто пели. Когда мы впервые запели песню:
То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит, -
То моё сердечко стонет,
Как осенний лист, дрожит…
– к нам пришли женщины с других палат, думая, что у нас есть радио.

Наша дружба имела продолжение длиною в жизнь. Клавдия Андреевна называла меня «деточкой». Это слово «прилипло» ко мне не случайно, этому предшествовало одно неприятное событие: процедурная медсестра делала мне укол с хлористым кальцием.
У неё было плохое зрение, видимо, не помогали и очки, хлористый ввела под кожу, от жжения и распирающей боли я «взвыла». Медсестра испугалась не на шутку, начала делать всё, что положено в таких случаях и приговаривала: «Потерпи, потерпи, моя деточка, скоро будет легче…».

С Клавдией Андреевной мы переписывались вплоть до её ухода из жизни. Я была с внуком Егором у неё в гостях. Это было лето, такого обилия и разнообразия цветов во дворе мне не приходилось ещё видеть. Клавдия Андреевна очень любила цветы, её благодарные ученики высылали ей семена со всех концов не только Советского Союза, но и мира.
Позволю себе процитировать дословно письмо от Клавдии Андреевны, которое пришло в канун Нового 1999 года:
«Дорогая Русланочка, добрый день!
Спасибо тебе за добрую память, за верную дружбу и твоё внимание к нам. Это согревает душу и придаёт сил. А их остаётся всё меньше и меньше. Я рада, что есть на свете такие бескорыстные люди, с сердцем, всегда распахнутым к другим, как моя «деточка» Руслана. Мне повезло, что мы когда-то познакомились и подружились с тобой, Русланочка! И я счастлива встречаться с тобой, читать твои письма, делиться своими радостями и горестями (последних в нашей с тобой жизни – больше).

Я почему-то всегда жду ноябрьских праздников, авось, Руслана приедет. Видимо, потому, что именно на ноябрьские праздники ты приезжала тогда, помнишь?
Вот сейчас пишу тебе и думаю: о чём бы хорошем рассказать «деточке», чтоб не скулить, не жаловаться. Что-то таких сюжетов и не припомню.
Как-то писатель Ф. Достоевский заметил, что русские писатели в своих мемуарах, книгах, в основном, рассказывают о том, как они страдали. Мол, взяли
бы и рассказали, как они радовались. Я даже рассмеялась, прочитав эту заметку. Не раз слышала, как люди рассказывают друг другу о своей жизни, о своих драмах и трагедиях, а слушатель в ответ: «Это что…!? Вот
у меня…», - и начинаются рассказы ещё более кошмарные. Одним словом, идёт состязание на тему: у кого же хуже!

Может быть у нас не хватает оптимизма молодости и чувства юмора, умения радоваться тому хорошему, что нас окружает, что мы имеем? В этом отношении поучительны древние притчи:
1. Двое смотрят в одном направлении, один из
них видит просто лужу, другой отражённые в ней звёзды.
2. Трое тянут тяжёлые тачки с камнями. Когда им
задали вопрос, что они делают, все ответили поразному:
- вот тяну эту проклятую тачку с камнями…
- зарабатываю себе на жизнь.
- строю прекрасный храм.

Живём с мужем вдвоём, стареем, болеем, три раза в неделю приходит женщина от соцзащиты (платные услуги старикам), приносит в дом топливо, хлеб из
магазина, молоко с рынка. Сыновья далеко от нас, у них свои семьи, свои заботы, трудности и проблемы. По молодости писали, затем звонили, а теперь молчат. Конечно, нынешний беспредел подрезал крылья нам всем, люди уже не разгонятся поехать в гости, поговорить по телефону и т.д. из-за страшной дороговизны. Я это понимаю умом, но как говорят – «Ум с сердцем не в ладу», и я всё жду вестей от сыночков… И признаюсь, меня гложет обида. Всё думается: вот была бы дочечка, она б не бросила старых родителей на произвол судьбы… Может быть я и не права!

Руслана, от твоей снохи звонков не было? Хорошо, что ты спасла её и выходила. Надеюсь, она это оценила.
Я радуюсь, что у тебя такой преданный друг – твой внучок. Старайся читать ему стихи и ненавязчиво заучивать их изо дня в день для тренировки памяти.

Русланочка, поздравляю тебя с Новым 1999 годом! Здоровья тебе и побольше радости! Целую! Твоя Клавдия Андреевна. Приезжай, пиши, не забывай!»

Читаю это письмо и бесконечно плачу… В 2017 году Клавдия Андреевна Дерюжинская ушла в мир иной. Светлая память замечательной женщине, которая отнеслась ко мне, как мать, преподала мне, в те годы совсем молоденькой девчонке, уроки доброты,
терпения, правильного поведения…

Появление в семье Жильцовых внука не смягчило отношения между мной и свекровью, и Николай принимает решение строить свой дом. Нам помогает хуторская молодёжь. Сначала были подготовлены из смеси земли, глины, песка и соломы саманные брикеты, а по их готовности дом вырос, как на дрожжах. У Николая работа спорилась, он всё умел и мог. Я восхищалась и любовалась своим мужем и всячески старалась ему помочь: штукатурила, фуганком ровняла полы, белила стены… Мои ладони покрылись кровавыми мозолями, на которые не обращала никакого внимания, мне поскорее хотелось перейти в свой дом и быть в нём полноправной хозяйкой.

Жить в своём доме стало спокойнее и радостнее. Всё необходимое купили в магазинах. Диван Николай сделал сам из пиломатериалов и обтянул его кожей. Еду готовили на электроплите, а зимой на дровяной печи, ею же и обогревались. Мне купили мопед, Николаю мотоцикл Минск, Сашенька растёт спокойным и
послушным. Всё было бы хорошо… НО! А этим «но», стали всё более учащающиеся пьянки мужа, работающего электромонтёром.

Я перешла на должность заведующей клубом. Радиоузел, где работала с Валентиной, по халатности ответственных лиц сгорел. Клуб располагался в одном здании с Правлением колхоза. Я активно включилась в его деятельность. Вскоре меня с четырьмя парнями направляют поучаствовать в краевых соревнованиях по пулевой стрельбе, которые проводились на военном аэродроме города Краснодара. Мои отговорки, что я никогда не держала в руках ружьё, не были приняты. К своему большому удивлению и самой команды, в стрельбе по мишеням я заняла 2 место и мне вручили серебряный кубок, а команде присудили 1 место с вручением золотого кубка.
В клубе я создала хоровой коллектив и цыганский ансамбль. Цыгане великолепно пели и танцевали, были «изюминкой» любого концерта, да вот беда, вороватые. Мне пришлось выйти с предложением к председателю колхоза о выдаче им продуктов по себестоимости, но с условием, что те перестанут воровать.
Сделка оказалась успешной.

Любимым моим занятием становится фотография. У меня был фотоаппарат и мопед. В течение дня объезжала полевые станы, на которых от зари до зари трудились хуторяне, делала фотоснимки, а затем выпускала небольшую стенгазету «Молния» с новостями о проведении полевых работ. В поле моего зрения и острого слова часто попадали спящие под золотистыми копнами соломы пьяные мужики. «Молнию» с фотографиями вывешивали на кухнях под открытым небом, организованных прямо на полевых станах. На острие моего пера попал и собственный муж, ему это не понравилось, кроме того, он начал ревновать меня, хотя повода для этого я не подавала. Отношения между нами накалялись, всё усугубилось пьянками Николая.
Почти каждый день он приходил пьяным и устраивал скандал. Однажды дошло и до рукоприкладства. Кулак у Николая, как кувалда.

В тот день от удара я упала и потеряла сознание. Придя в себя, меня захлестнула обида и я решаю уйти из жизни. На подоконнике, увидев гексахлорановый карандаш для борьбы с бытовыми насекомыми, беру его и полностью съедаю. Сын Саша был у свекрови, а я лежала на кровати с сильнейшим отравлением и чувствовала, что ухожу из жизни. Николай, спустя некоторое время, зашёл в дом со словами: «Руслана, вставай, будем есть…». На что я ответила обессиленным голосом: «Я уже наелась…». Николай подошёл поближе и увидел моё безжизненное тело, заревел, как раненый зверь, и выскочил на улицу, остановил первую попавшую машину и отвёз меня в больницу.

У меня потрескались губы, жгло в животе. Медсестра хотела сделать промывание желудка, но я заупрямилась. «Руслана, ты не умрёшь, а желудок испортишь. Тебе нужно жить ради сына…», – по-матерински стала уговаривать. Через пару дней Николай забрал меня домой. Его вызвал к себе председатель колхоза:
«Если ты ещё раз поднимешь руку на жену, я тебя посажу…», – сказал так твёрдо, что Николай ничуть не усомнился в сказанном, меня больше не бил, за тот
случай попросил прощения, оправдывал его своей ревностью, но продолжал пить, напивался до белой горячки. Трижды лечился в ЛТП (лечебно-трудовом профилактории, в который по решению суда направлялись граждане для принудительного лечения от алкоголизма и наркомании). Не помогало и лечение, пили все дружки и он вместе с ними.

Мопед у меня украли, я догадывалась кто - один из тех пьющих, кого я «пропесочила» в своей «Молнии». Ногами много не находишь, решила ездить на
мотоцикле мужа, но не было ключей, знала, что Николай мне их не отдаст. Сам садился за руль не часто: то в ЛТП по 10 месяцев лечился, то пьяным был. Я
нашлась, приловчилась заводить мотоцикл с помощью трёх спичек, вставляя их в замок зажигания.

Несмотря на активную деятельность, оптимистический характер, моё, двадцатипятилетней женщины, терпение кончилось. Долгих семь лет я терпела пьянство мужа и твёрдо решила от него уйти. Меня с сыном Сашей приютила соседка тётя Женя, которая жила от нас в пяти домах по этой же улице Октябрьской, хорошо знала меня, жалела и уважала. «Будем жить вместе, я одинокая, а когда умру, то тебе останется моя хата…» Я очень обрадовалась! Но радоваться пришлось
не долго. «Шило в мешке не утаишь!» – вот и Николай очень скоро узнал, где проживают его жена с сыном. Уже на третий день вечером дверь с шумом отворилась
и в дверном проёме, слегка согнувшись, застыл пьяный Николай. Взгляд его был свирепым: «Всем сидеть, ни с места!» – заорал он. «Тётя Женя, гоните Руслану, а не то спалю хату вместе со всеми вами …», – проревел Николай, не стесняясь в выражениях. Было понятно, что в таком состоянии он может осуществить свою
угрозу, и я, чтобы не подвергать никого опасности, собрала вещи и с сыном вернулась домой, но не надолго, я решаюсь уехать из села Отрадо-Кубанское в город
Краснодар. «Разве это жизнь! Я не живу, а выживаю!» – со слезами говорю Майе.

Мои страдания выливаются
в горькие строки стиха:
Нервы на пределе,
Мысли невпопад,
Годы пролетели,
Словно листопад...
В сердце пусто стало,
Никого со мной,
Я уже устала...
Верить в рай земной!

Мне страшно вырываться с 6-ти летним сыном в неизвестность, здесь моя родная сестра и двоюродный брат Николай, но чем больше я о них думала, тем больше понимала, что нужно уезжать. Майя живёт с мужем плохо, Анатолий такой же алкоголик, как и мой муж, а у них уже двое детей, в 1961 году Майя родила
дочь Людмилу. «Уеду, обустроюсь и Майю с детьми заберу…», – думала я тогда.
Не сложилась жизнь и у любимого брата Николая. По возвращении из армии, в Отрадо-Кубанском клубе он знакомится с Верой Канунниковой и уже через четыре месяца они женятся. У них рождается трое детей – две девочки и мальчик. Николай строит большой дом, но счастья в нём нет. От природы Вера жадная и ленивая, он не чувствует со стороны жены ни уважения, ни заботы. Такая жизнь приносит Николаю
только страдания.

Мне припомнился разговор с Николаем, тогда он излил мне всё наболевшее на душе. «Руслана, ты не поверишь, я зарабатываю деньги, но хожу голодным. Мне стыдно перед рабочими, такими же, как я, машинистами. Они организовывают в обед общий стол, а я со своими двумя картошинами и хамсой прячусь в кустах, и так каждый день… Хожу одет, как оборвыш…».
Я слушала и понимала, что мой брат заслуживает совершенно другого отношения. Спустя годы, я ещё порадуюсь за Николая, который, подняв детей, уехал в
город Ростов-на-Дону и там, работая машинистом электровоза в железнодорожном депо, встретил прекрасную женщину, учительницу начальных классов
Светлану Чумакову, полную противоположность бывшей жене. Светлана прекрасно готовила, следила не только за чистотой в доме, но и за внешностью мужа,
заставляла носить галстук и менять каждый день носки. «Начищенная обувь – это лицо мужчины», – ненавязчиво говорит мужу.

В 1976 году Николаю исполнилось 40 лет, он прислал письмо и фотографию, из которого я поняла, что брат, наконец, счастлив. «Мой самый добрый и самый любимый брат…», – и ласково гладила фото. Осенним утром 1965 года я покинула село Отрадо-Кубанское и с сыном выехала в город Краснодар. Я не знала, что ждёт меня впереди, но решительно шла навстречу судьбе и с уверенностью, что хуже уже не будет…

Продолжение: Часть 9-я http://www.stihi.ru/2020/02/26/3829