ни единой душе на этой планете

каждый раз я ловлю себя на мысли о том,
что мне хотелось бы быть
ветреным, глупым ребенком.

не думать о высоком,
не копаться в прошлом.
никогда не знать о любви,
о потере близких.
не задумываться о расстояниях.
не лезть в политику,
не рваться в космос.
не узнавать о кольцах урана,
о том, что наши тела -
это сплошная пыльца звезд.
не думать об озоном слое
и о дробящих его химикатах,
не думать о том,
что мы сами губим свой дом.
не любить невинно и страстно,
не рыдать ночью в подушку,
не пытаться изменить постоянство.
не рваться вперед,
только бы не столкнуться с новым больным ощущением.
не знать о том, какого это -
видеть смерть в глазах близких.
не снимать с петли самого любимого мною человека.

не терять.
просто не терять постоянно.
иногда мне кажется,
что на моих руках поставлено кем-то клеймо.
и из них всегда все выпадает.
мне бы не говорить никогда о том,
что душу мою тревожит,
чтобы никто не тыкал мне в грудь со словами о том,
как же я эгоистичен,
просто говоря о моей причине моей печали.

будто бы вокруг все не то,
все не те.

а после оступаюсь и,
быть может,
только я для всех не тот, а не наоборот?
может быть, это и вовсе
только мне стоило исчезать с чужих радаров первым.
наверное, тогда бы и не делали больно,
тогда бы и не было этого осадка отчаяния.

ты не нужен ни единой душе на этой планете,
ни одному уголку между проталин
и магистралей дорог.

не нужен,
если у тебя что-то болит.

тебя отпиннают только сильнее,
не станут лечить.
а покалеченный,
как бы забавно это ни было,
всегда стремится наклеить пластыри на чужие колени,
только бы не на свои.

мне жаль,
что меня обозвали нытиком,
эгоистом, посчитали тварью,
жаль, что мой голос
стал вызывать лишь поток злости.
потому что во мне росли виноградники счастья,
лейки их рук удобряли корни мои,
а я в отместку отдавал все плоды.
в итоге они иссохли и оказались бесполезны.
я не был никогда никому нужен.
покалеченный, больной,
не в своем уме,
а в то же время с ума сходящий
от чужих рук.

я старался отдавать только лучшее.
я столько об этом писал, говорил.
мне отвечали:
«да-да, с тобою я счастлив»,
а после снова кидали в урну.