А вот она и вот и мы. Рассказ

             
              Вот и ты, Германия, непрощённая, дразнящая, прямо под  ногами Веры Сергеевны... Самолёт выплюнул пассажиров в лучших традициях мирового сервиса. Она сразу видит своих молодожёнов. Сначала лицо дочери, затем зятя, и лишь затем - толпу пассажиров и встречающих…         
      И по каким только историческим местам и музеям её не возили. В рабочие дни на электричках, в субботние и выходные с Егором на машине. Наконец она сказала: «Хватит, невозможно объять необъятное. Лучше пока я здесь домашней едой вас покормлю и к возвращению одной из института, а другого с работы стол будет ждать вас уже накрытым».   
    Через несколько дней для покупки внуку кроссовок она отправилась на главную улицу своего небольшого города. Они с дочерью там уже бывали, и Вера Сергеевна была убеждена, что несложный тот маршрут запомнился ей с первой же ходки. Идти до центра  было далековато, зато практически - по прямой. 
       Зорко приглядываясь к рекламным щитам, понимая, что именно они станут гидами при возвращении, Сергеевна торопливо и легко даже для своих немолодых ног шагала по вившемуся с уклоном вниз тротуару. На углу квартала с выходом на нужный ей торговый проспект – парикмахерский салон. Женщина пригляделась к нему. Видно хозяевами салона были турки, так как и вывески были на двух языках, и рекламируемые модели - турчане. Возрадовавшись, что теперь даже при большом желании ей не заблудиться, она вплыла в поток алчущей шопинга публики и закрутилась между лавками и магазинами. 
        Легко приобретя обувь и уже совсем было собравшись домой,  заглянула в маленький магазинчик метров за сто от того где покупала кроссовки, к своему ужасу, обнаружила там точно такие же, однако… вдвое дешевле. Воодушевлённо поскакав обратно и сдав купленные, Вера Сергевна вышла из этого с уже практически копеечными. Теперь отхватившая обувь по её меркам почти бесплатно, обалдевшая от своей смекалки и расторопности, дама почувствовала,  что ей следует срочно возвращаться домой, пока не свалилась от усталости. Общественный транспорт в центре города не функционировал, а идти вверх - нужны силы. Увидев прямо перед собой исходящую из главного проспекта неширокую улицу и турецкий салон красоты на её углу, мысленно определив, что оказалась в нужном месте, она потащилась наверх.
       Метров через двести обнаружив что, плавно перелившись в площадь которой совсем недавно не было, улица закончилась, у Сергеевны панически округлились глаза. Вспомнив, что языка она не знает, названия своей улицы тоже, а документов при ней никаких нет суматошно кинулась к телефону. Отсутствие его и в сумке и в кармане куртки на секунды ввело её в транс.   А понимание что она благополучно забыла его дома на зарядке - в жар. Однако, бессменно бдящие в сохранении внутренней дисциплины, внутренние органы хором рявкнули лозунг: «Русские не сдаются». Добавив от себя,- Тем более здесь!», и мужественно тряхнув головой, не теряя более времени даром, она понеслась обратно к центру.   
          Пробежавшись по тому же проспекту женщина, понимая, что те двадцать-тридцать знакомых ей немецких слов её никак не спасут,  самостоятельно прояснила, что правая его сторона была сплошь застроена магазинами и имела лишь выбегавшие вниз узкие проулки. Тогда как большие улицы исходили вверх - из левой. Более того, оказалось, что парикмахерские салоны по левой стороне проспекта обязательно присутствуют на углу каждого квартала, и что все они – турецкие. Реклама же, которая начиналась и, насколько хватало глаз, вздымалась над тротуарами, уходящих на возвышение улиц, пестрела практически одинаковыми вывесками, разве только меняющими свою очерёдность, которую она никогда запомнить и не пыталась. И главное, Вера Сергеевна поняла, что от усталости уже не сможет и сдвинуться с места.   
  Повертев головой в поисках на что бы ей присесть, обречённо  обнаружила что скамеек в обозримом пространстве нет, лишь прямо рядом с ней – большая с резной железной крышкой круглая урна.  Мелькнула мысль:  «наверное, удобная». Удручённая полной безнадёгой, на неё она и опустилась.
    «Итак, что мы имеем: документов нет, телефона нет, немецкого не знает, не помнит названия улицы где живут дети, и никогда не знала номера их дома. С перепугу забыла фамилию зятя. Хенде хох! Аллес капут!
Реально ощутив свою голову мурашиной грудой, в которой, словно перетаскивая с места на место электроняпряжённые провода и по ходу взрывая и дырявя ими что-то под корой мозга, туда-сюда короткими пробежками гонялись потоки  муравьёв, в полной прострации приросла к месту. Упёрлась в метельшащую мысль: «без суматохи, тёщщица, иначе не видать тебе ни детей, ни своей улицы ещё долгонько».
       Прямо перед ней, переминаясь с ноги на ногу и держа в руках банки с колой, остановились двое молодых людей.   
     –  Думают - я бомжиха, - уразумела дама.
         Парни что-то настоятельно мямлили, затем, прижав банки к себе, бурча, отправились дальше. Подобная ситуация с мимо проходящими людьми стала повторяться с подозрительным постоянством. Она оглядела себя, но ничего могущего привлечь внимания не отметила. Женщина - как женщина, прилично одета. Опустив взгляд к ногам, мозг прорвало: она же на урне сидит...
     Заполошно подскочив, заглядывая во все убегающие вверх «штрассы», «тёщщица», вновь побрела по проспекту. Постигла, что из тупика её может вывести лишь какое-то по пути сюда замеченное ею, но сейчас ускользающее из памяти отличие между нужной парикмахерской и остальными.    
        Мечтая зацепиться взглядом за уже виденное ею лицо или что-то знакомое другое, пристально вглядываясь в большие освещённые окна, она подолгу стояла перед каждым салоном. Из них стали выходить люди, откровенно тревожно ожидавшие её ухода. «Думают я террористка? Ошибаются - я идиотка. А может, это-то они и поняли». Начинало смеркаться…
      Замечая зорко приглядывающего за ней охранника очередного салона, она волокла своё туловище к следующему. И вдруг, перед скользящим по предметам взором пролетело что-то мелкое, ранее виденное. Метнувшись взглядом обратно, узрела прикреплённый к углу здания малюсенький стендик с изображённой на нём слащавого вида мужской головой с чаплинскими усиками. Точно! Именно из этой улицы она и вышла на проспект.
       Её сердце так прыгнуло в груди что, наверное, если бы не рёбра, задержавшие его внутри, то оно как лягушка из пруда, прорвав кожу, выпрыгнуло бы наружу. Да ещё и заквакало бы от восторга. Теперь сориентировавшись наверняка и определив, что идёт в верном направлении, россиянка потянулась наверх.    
   Проходя мимо торгового центра, стоящего через дом от своего, Вера Сергевна вспомнила, что завтра к ним в гости придут две пожилые пары: хозяева съёмной квартиры детей и их друзья. Поэтому сегодня она должна приготовить для них борщ и фаршированные перцы, а с утра салаты и нарезки. Все продукты, кроме фасоли и хлеба, были заготовлены заранее. И, преодолев боль в ногах, Вера Сергеевна, не раздумывая, шагнула в гостеприимный проём двери магазина…   
     Нет, хотя она и бывала здесь уже несколько раз, но такого ещё не видела определённо. Магазин был забит людьми, но только за одной из трёх касс сидела кассир. А поскольку весь зал гудел от возмущения, это наверняка было из ряда вон выходящее событие, - Какие они нервные. То ли дело – мы, загордилась бывшая активистка.
  Женщина пошла по продуктовым рядам, взяла хлеб и долго искала фасоль, потому как на банках опознавательных картинок не было, а перевода названий на русский язык - не знала. Читала на немецком она очень даже прилично, но сейчас эти познания ничем ей помочь не могли.
     Огороженное низким барьерчиком пространство трёх рядом расположенных касс, полукругом выдвигаясь внутрь средней части зала оказывалось с обеих сторон, как бы, окруженным боковыми полками с расставленными на них товарами. Приметив имеющие картинки с фасолью болгарские банки, Сергевна взяла две из них и, с интересом разглядывая рядом стоящие, боком попятилась назад. Тут же  уткнувшись в обозначавший территорию касс, забытый ею,  барьерчик и автоматически перепрыгнув через него, плечом упёрлась в пожилого мужчину - очередника, который назидательно-вежливо что-то ей проговорил.   
      Виновато извинившись, кивком головы и жестами указывая ему на свои уши и рот свободной от пакета рукой, она старалась втолковать тому, что не знает местного языка, а потому не может общаться вслух.
     Тут и с мужиком, и со всей наблюдавшей за ними толпой покупателей явно что-то произошло. Все гуртом негромко загалдели и стали подталкивать её вперёд. Больше всех старался новый знакомый, который, под руку доведя Веру Сергеевну до кассира, начал той что-то втолковывать. Та привстала и, наклонившись перед «несчастной», стоя пробила товар, вежливо указав на дисплей, который высвечивал 1евро и 06 центов. Все приняли меня за глухонемую, уразумела опростоволосившаяся родоначальница молодожёнов.
      Всё так же знаками и нечленораздельным мычанием извиняясь перед посетителями, объясняя тем, что она лишь не знает языка, россиянка уже было намеревалась пройти в конец очереди… Но… обсчитавший покупку аппарат так заманчиво светился прямо перед носом и работница магазина вежливо тянула свою ладонь к её руке с деньгами, а за спиной змеёй извивалась длиннющая лента из людей. Нет… так опечалить старавшихся ей помочь покупателей она, разумеется, позволить себе не могла.
        Однако проплатив продукты и уже подходя к выходу, её будто чёрт со всего маху боднул под бок. Потому, обернувшись к очередникам, в качестве извинений за неудобно сложившуюся ситуацию, Вера Сергеевна сама того не ожидая громко изрекла: - «Данке шон. Ауф видер зей». Сознание вернулось к ней  мгновенно… но безнадежно поздно. За спиной  раздался одновременный тяжёлый, как выхлоп, выдох всех очередников: «О-о-о, дас ист руссишь!»
        Вере Сергевне не оставалось ничего, кроме как, гордо выпятив грудь, раствориться за услужливо распахнувшимися перед ней створками.