Повесть о трех печалях

Я не знаю, сможем ли быть для друг друга прежними. Смогут ли быть прежними наши отношения. Не знаю, сможем ли мы забыть это.
Сможем ли простить друг другу слова.
Не знаю, относится ли она ко всему, что между нами было, по-прежнему бережно...
Эти строки я посвящаю своему незнанию.
Вчера тому, что было сказано друг другу нами.
И сорваны покровы саванов,
И вуаль печальной тайны.
Мое сердце надтреснуто, —
Впору надеть на себя маску Бога Смерти,
Что в победу в любви искренности верил.
По-прежнему я снедаем...

Безумием. Кончаются стихотворные рифмы и строки.
Хотя нет, вру, это лишь пауза, чтобы снова продолжить.

***

"Повесть о трех печалях"

Однажды, езжаной дорогой шёл юный воин —
В его груди горел огонь,
Но был он дико одиноким;
Разбитое время назад сердце
Обливалось кровью;
Он каменел, как хладный труп,
Но Ахиллесова его пята была любовью. —
В неё вошла отравлена стрела
Сталью холодной.
И вот, по миру ходит-бродит;
В отравленном обрывке-сердце боль,
И в опечаленных глазах она
Горит агонией...
Но повстречал однажды принцессу —
Та сидела в башне, —
Потухший розы цветок — чем боле одинок,
Тем боле краше.
И вот огонь в нем с новой силой возыграл, —
С новой силой тот бушует вновь, —
Тогда же тот безумец поднял
Лепестки принцессы-розы,
Обмакнул их в свою кровь.
Свою любовь он вновь взрастил —
Одиноку, брошену;
Но был то терн, иль аконит —
Не все ли равно? — едина роль её.
И стало ему скверно.
В слезах тонул, и убивался,
Разбивая свое сердце вновь,
Он все тянул, но вот не выдержал —
Его тисками сжала боль, и обратился он к принцессе...
«Рапунцель, я тону, спусти златые косы!
Я ведь о большем не прошу, только о помощи.
Я не хочу и не могу просить... Но не хочу брошенным.
Прошу, не дай мне утонуть, и не топи
Своими кознями.»
— кричал герой...
Принцесса встала перед выбором —
Помочь, или прогнать того долой.
Ведь было это не наиграно, —
Тоска и боль,
Что отражались его глазах,
Как звезды искрами — и в этом вся любовь.
Почувствовать дано лишь избранным,
И между доль простой строкою не напыщенной
Молил о милосердии герой.
Убить его одиночество,
И не вонзать меж ребер нож.
Он не просит большего, —
Лишь быть ему другом и не гнать его прочь.
Печально, но не поняли они друг друга,
И вот порушенную дружбу вновь
Пламенем разрухи пронзит гертруда.
Принцесса смотрит, —
В ужасе отшатнулась.
Герой плюётся кровью,
Лежа с проткнутой грудью в кровавой луже.
Но он не зол и не обижен —
Лишь удивлен и печален.
Он пытался говорить, но его прерывали.
Он очень хотел бы заплакать —
Но не осталось силы более,
Боги и люди столь жестоки — его слезы отняли.
И вот берет перо, и пишет кровью строки —
В них говорит он принцессе,
Что он одинокий.
Он просит ту лишь не о многом —
Вернуть былое доверие.
Он из последних сил дописал письмо,
И отправил ей.

В письме том говорилось...

«В то близкое далеко... А может быть вчера?
Мы познакомились, и не в домек
Обоим было, что придёт пора. —
Пора печальных слов и обиды.
Что маленькая ложь вдруг постепенно обрастет
Большой, на вроде семиглавой гидры.

И будто лен для гусеницы шелковичной,
Слова не будут значить более,
Нести хотя бы толику смысла.
И беспричинно начнём мы рушить
То что стоило обоим нам огромной силы..
Хотя мы оба берегли, то что вдвоём взрастили.

Но не сказав друг другу ни слова более..
От глупости или бессилия,
Мы начали рубить на корню то,
Чем так дорожили.
И вот у обоих...
Не осталось ни терпения, ни сил сдерживать
Более
В себе тоску и боль, и обиду.
И потому начало концу с огромными
Печалью и горечью положить решили...

Но от засилия эмоций нас уберечь не в состоянии
Даже личные идиомы, обида и гордость.
И потому демоны, обретя свободу
И покинув темницы, начали чинить погром
В груди и по одной втыкать меж ребер спицы.

Как будто мы сломали  хрупкую игрушку...
Хоть то и больно признавать, но
Недосказанность душит и любовь,
И дружбу... От слез и таблеток
Лишний раз лишь голову кружит,
А между тем пробегает в жилах холодок... —
Ещё чуток, и это стужа.

Тогда собрали мы остаток былого, —
Принял в ладонях форму шара
Бесформенный сгусток, —
Сгусток обиды, искренности, печали и боли.
И не в моготу было стерпливать это более.
А потому произошёл разговор.
Но смятение по-прежнему с ума сводит, вгрызаясь в левые доли
И выворачивает наружу...»

Ответила принцесса...

«Ты мне не принц, и даже не рыцарь.
Ты то проклятье, что посылает мне злой рок.
Ты не герой, ты чёртов дракон...»

Ответил тот...

«Я не принц и не царевич, я не герой. Я просто оборванец.
Ничего впереди и ничего за плечами.
Что ж, ты довольна? — Едва ли...

Пусть кажется, что сердце — камень,
Но стоит сжать чуть посильнее —
И убежит песком меж пальцев,
Но все же в голове...

Останется песок — то память;
Память — по песчинке пустыня.
Отрады ядом скорпиона ратекаются по жилам.

Песчинки молча убегают по ветру,
Как время прожитое раз и навсегда с тем человеком; Пойманы в ладонь и вогнаны меж
Ребер спицами
Часы, минуты, дни, и даже чёртовы секунды —
Все это капли в море,
Море "Счастье" — одна ядовитая капля,
И "Горе"...

А между тем от сигареты улетал лишь
Дым в ответ;
Как зажечь потухшего внутри человека? —
Долить масла в огонь...

Хотя бы даже нет, тут хватит и искры.
Искра первоисточник света, —
Света среди тьмы.
Знаешь, я горел для тебя неистово...

Я не нарочно. Извини. »

***

Что ж... Я поведал историю, малюя её образами.
Я не воин и не герой. Ты — не принцесса.
Моя лошадь — детские сани.
Хотя какая теперь разница, на хер...
Я рассказал тебе сказку, но я не сказочник.
До свидания... Это повесть о Трех Печалях.