От чихуахуи Янкехуянке

В биллиарде нету шаров.
Такое заподлицо.  Головам нет умам.
Учителям нету школ.
Как в том анекдоте,
не помню точно ни слов,
ни о чем эта мнимость,
дочь Иисусу никто.
Да, библейская драма,
в оливах кино, солнце шпарится норма,
ничего ледяное, никого в ледяном.
Но из Бетача каплет, он мне рад,
он рад мне всегда...

Ты убил мою чихуаху и не оплакал!

Тебе трупик подам,
что трупик богам?
Написал, побалакал, а дворняга балам.
Ее визгливого лая
лицо, нет, морда.  Простое.
Она не виновата,
что ты влюбился, страдая.
Собаку ночью украл,
богам предоплата, –
им одни мордобои
и хвост между лап.
Огни горят на рейде,
я стою не вставая,
я сижу не сидя, я язва языковая.
Я водяная свая.  Притом, что литы и рада
мне вода,
корабли и мир внешний, темнота.
Понята.
Включаешь плеер Тайван,
и глушишь виски Сайгон,
видение мира простое.
Да, ее не оплача, как будто сучка любая.
Мир тебе прояснен, ты безвременный монстр.
Но, конечно, стоит жара и надо крипто слов.
А я...

Убил мою собаку и сожрал протокол.
Сказал, я временный Блок, пусть я дебил, о майн гот.
Я сила воли мужская, каких тебе мужиков?
Хочешь, я буду груша, а ты перчатка и бокс?
Я и не надеюсь, надеяться что-то лень,
но я на Christmas прикупила себе новые crayons,
лежу на полу, передо мной книжка раскраска,
рядом чай с лимоном, раскрашиваю рейха крейсер.
От всего в горле приятная смесь.
И мир, как бы, уже без собаки, тлен и брен.
И нам с тобой много лет.
И вместо крипто – макет.
Но ты глядишь в упор, подходишь,
садишься на табурет.
Разворачиваешь кулек конфет.
И говоришь: – Иделевка, объясни
зачем ты гасишь рассвет?
Жиль востоковед, но я твой командир,
я товаровед, неделя для сред,
я факинг мягкий и зеленый, и старый вельвет.
Я для тебя пою весь.
Сальери для оперетт.
Зачем ты Моцарта убил? – я кричу тебе в след.
Динг-донг и нет его, нет!
– Пиф-паф, ты колокол, свет
не отличаешь от оружия.  Вот пистолет.
Я говорю: – Идем в постель,
зеленеет рассвет или розовеет,
текут потоки из вен.
Солнце истинный Бог.

Тебя в тюрьму или juvie,
ты, милый, каприз.