Георги Борисов Иона Йона

„ИОНА” („ЙОНА”)
Георги Богданов Борисов (р. 1950 г.)
                Болгарские поэты
                Перевод: Иван Голубничий


Георги Борисов
ЙОНА

А когато ми казаха: „Ето ти кораб и глас
да възпяваш под слънцето нашата воля безсмъртна
и богат и могъщ да си дойдеш отново при нас”,
аз прехапах език и в корема на кита се върнах.

Там кипеше солта и водата на всички води
и се сцеждаше тежко сълзата на вечната суша
и ухо долепил до горещите черни звезди,
аз на дъното спях и гласа на пророците слушах.

Като дъб неразлистен звънеше над мене нощта
и се блъскаха, пълни със риба и песни, вълните
и разцепил с опашка на две половини света,
под гора от фонтани без път лъкатушеше китът.

Сякаш бяха водите му дъно на друго море,
из което се блъска и гърчи от задух човека
и през мрежата звездна се мъчи глава да провре,
а пък мрежата някой към себе си тегли полека.

И видях планини и потънали кораби в тях,
на заспали жени и на град без прозорци подобни,
и разбрах, че напразно живота си в мрак пропилях
и мълчах като мида, заровена в пясъка огнен...

А когато дойдох и от бавния черен въртоп,
увенчан с водорасли и бял като бисер, излязох,
само дъх си поех – и по пътя, прелял от народ,
аз потънах в тълпата, но повече нищо не казах.


Георги Борисов
ИОНА (перевод с болгарского языка на русский язык: Иван Голубничий)

А когда мне сказали: „Вот голос тебе и корабль,
Чтобы стал ты под солнцем воспеть нашу волю готовым
И вернулся в богатстве и славе, герой, а не раб”,
Прикусил я язык и вернулся во чрево китово.

Там котёл из солёной воды всех морей закипал,
И стекали тяжёлые слёзы обугленной суши.
К чёрным звёздам, пылающим алчущим ухом припав,
Я на дне засыпал и пророков речения слушал.

Словно дуб нерасцветший, звенела полночная мгла,
Бились, полные рыбой и песнями, чёрные волны,
Беспощадным хвостом этот мир разрубив пополам,
В бездорожье под струями вдаль кит стремился безмолвно.

Будто недра его были недра нездешних морей,
Где мученья во тьме человек испытал неземные,
Миновать эту звёздную сеть он стремился скорей,
Сеть же кто-то потягивал тихо в пределы иные.

Видел горы, останки фрегатов, похожие на
Спящих женщин и те поселенья, чьи окна закрыты,
Понял я, что напрасно всю жизнь я сжигал дочерна,
Словно мидия, та, что в песок раскалённый зарыта.

А когда я покинул стремительный водоворот,
В чёрной тине и белый, как жемчуг, и вышел на волю,
Только дух свой вдохнув, из народа вливаясь в народ,
Утонул я в толпе, но ни слова не вымолвил боле.