Рыжик. Глава 16

                16
                ***
На другой день вся деревня знала о возвращении жеребца Рыжика домой, в колхоз. Посмотреть на него приходили все, и даже те, кто раньше не знал о его существовании. По деревне распространялись слухи об удивительном спасении коня, обрастая всё новыми подробностями, и в конечном итоге родилась версия о том, что план, по освобождению жеребца из цыганского плена, был заранее разработан бригадиром Бажковым и конюхом Бычковым.  Вот, после этих событий односельчане стали называть Акима Бычкова не иначе, как Аким Фролович, а Михаил Алексеевич заслужил ещё большего уважения. Сначала они пытались растолковать людям, что плана никакого не было, и всё произошло случайно, но колхозники не верили, списав их отказ от «героического подвига» на излишнюю скромность.
- Ладно, Аким Фролыч, поговорят, поговорят, да и забудут, - сказал конюху Бажков, сам он считал, что Аким давно заслужил в деревне обращения, к нему, по имени отчеству.
В связи с произведённым фурором, по поводу возвращения Рыжика, о его кастрации, а тем более о сдаче на мясокомбинат, не могло быть и речи. Но в колхозе без дела никого содержать не собирались, ни людей, ни лошадей, поэтому нужно было придумать, в ближайшее время, где использовать красавца жеребца.
- Вот, что Аким Фролыч, - обратился к конюху бригадир, - давай-ка мы сделаем лёгкие дрожки для жеребца, да я буду на нём объезжать колхозные поля, всё быстрее будет, чем на тяжеловозе.
Так и сделали, дрожки помог изготовить местный мастер по тележно-санным экипажам Иван Кириллович, на дрожки приспособили кошевку и, снабдив их  деревянными рессорами, поставили на колёса.
- Красота-то какая! – Восхитился бригадир.
- Красота-то, красота, да как воспримет эту красоту Рыжик, - засомневался Аким, - под седлом – то ходить его цыгане научили, а в упряжке он, по-моему, ещё ни разу не ходил.
                ***
Рыжик, вернувшись на родной конный двор, не находил себе места, от радости. Его поместили опять всё в тот же загон, вместе с Каштаном, он дружелюбно тыкался носом в морду мерину, тот миролюбиво всхрапывал и довольно качал головой. Напротив, в другом загоне, размещались кобылицы, и в их числе находилась серая кобыла Зорька. Рыжик, подходя к ограждению, призывно ржал, кидая любовные взгляды на неё, но она отвечала сдержанно, без любовного порыва, так как была беременна, и ей было не до любви. 
Его друг и хозяин Добрый, как и прежде ухаживал за Рыжиком, чистил его, кормил и поил вдоволь. Но вот однажды, жеребец увидел, как хозяин направляется к нему, держа в руке уздечку,  накинутые на голову ремни и засунутые в рот удела, Рыжик воспринял спокойно, так же без сопротивления пошёл за, натянутым хозяином, поводом. А дальше произошло что-то непривычное для него, вызвавшее сначала испуг, а затем негодование. Хозяин подвёл его к сооружению на колёсах, и, поставив задом к этому предмету, накинул на шею кожаное колесо, Рыжик вспомнил, что они, эти колёса, в большом количестве висели в избушке, где он жил, когда- то, вместе с хозяином. Испытывая уважение к нему, жеребец, с большим трудом сдерживал желание, вырваться и скинуть это колесо со своей шеи. Но дальше произошло ещё более неприятное действие, подняв длинные палки, лежащие с двух сторон от коня, хозяин прикрутил их к этому колесу, затем зацепив длинные ремни, взял их в руки и дёрнул, давая понять тем самым, что пора идти вперёд. И Рыжик пошёл, но вместе с ним двинулось, сзади, это приспособление на колёсах. Этого он стерпеть не мог и, вырвав ремни - вожжи из рук хозяина, понёсся к воротам конного двора, ворота были открыты, но жеребец летел без всякого управления и, зацепился за их столб. Он видел, как сзади разлетелось в дребезги противное приспособление, и в разные стороны покатились колёса. Затем, одумавшись, он остановился, ожидая, что сейчас последует какое-то наказание. Но этого не произошло, Добрый, догнав коня, молча взял его за повод, привёл в загон, снял уздечку и, кинув ему сена, ушёл.   
На другой день хозяин пришёл опять с уздечкой и с тем же колесом, то есть с хомутом, накинул его на шею Рыжика, виновато опустившего голову, и оставил это приспособление на целый день. Сначала жеребец мотал головой, пытаясь освободится, но затем, проголодавшись, он начал есть с хомутом на шее, наевшись, заснул и, проснувшись, забыл о том, что болталось у него на шее. На ночь хомут снимать тоже не стали. На следующий  день хозяин вывел Рыжика из загона, прикрутил к хомуту длинные палки – оглобли, и, оседлав его, проездил целый день, в таком снаряжении, по полям. В общем, когда отремонтировали экипаж, жеребец уже научился ходить в оглоблях. Через несколько дней Рыжик научился и этому делу – ходить в упряжке.
И они вдвоём с бригадиром Михаилом Алексеевичем стали ежедневно объезжать колхозные поля и луга, со временем Рыжик привык  к этой работе, и она ему не только не была в тягость, но и пришлась по нраву. Мало того, иногда его допускали к прямым своим обязанностям - любить кобылиц, что жеребец делал с большим удовольствием. Возможно, так бы он и провёл остаток своей лошадиной жизни, но обстоятельства сложились иначе, внеся в его жизнь некоторые коррективы.