Так уходило детство

 Сегодня ей совсем не спалось. Вернее, ей и раньше бывало трудно заснуть, но это происходило очень редко и чаще всего под впечатлением от прошедшего дня. Сегодня ей не спалось как-то незнакомо, как-то иначе.

Чтобы не будить родителей, спавших на нижнем этаже, она кошачьей походкой, ступая на носочках по предательски скрипящему полу, медленно прокралась к окну и успокоилась только тогда, когда опустилась на спасительный подоконник.

Она и раньше подолгу просиживала у окна, свесив и болтая ногами. Вперёд-назад, тик-так, так-так. Как ходики настенных часов, висевших у её кровати.

Кружевные края белой длиннополой ночной пижамы, лёгкой и воздушной, волнами ложились на её босые ноги, и тогда она, скрещивая пальцы ног, старалась зацепить за подол и оттянуть его вниз. Это было довольно трудновыполнимая задача: накрахмаленные кружева были неподатливы, а ночнушка, словно живое существо, ускользала из-под её пальцев. Войдя в азарт и, схватив, наконец, край пижамы, она начинала смеяться, прислонившись к окну и обеими руками закрывая рот, еле сдерживая смех. Прекрасно зная, что ей достанется от мамы за столь поздние развлечения, она ничем не хотела выдать свои ночные проделки.

Ходики показывали далеко за полночь. Тик-так, тик-так. Дом жил своей жизнью, отдыхая и остывая после духоты дня. Ещё один день, долгий-предолгий день. «Почему время тянется так медленно, словно резина? Особенно когда ты маленькая. То нельзя, это рано, туда не ходи, это не бери. Все вокруг только и умеют, что командовать мною; принеси то, унеси это. А я ведь тоже человек, мне ведь тоже хочется поговорить с кем-то о своём, о личном. Вот только бабушка и понимала меня, словно мы были с ней ровесницы» размышляла она, прислонившись спиной к оконной раме и задрав ноги под себя.
«Ба, а Ба, а расскажи, как было, когда ты была маленькая». Ба не нужно было о чём-либо просить. Всякий раз, когда она задавала первый пришедший в её рыжую длинноволосую голову вопрос, у Ба всегда находился ответ. Даже на те, на которые не могли ответить мама с папой. Чаще всего они улыбались и отправляли её за ответом к бабушке. Ей казалось, что Ба чувствовала её, словно слышала внутренний голос своей любимицы, ласковой белокурой внучки. Они выбирали укромное местечко и секретничали, чтобы никто не слышал, в особенности брат, который был немного старше неё (подумаешь, всего каких-то пять лет) и воображал из себя всезнайку. Посекретничав вдоволь, они долго смеялись, пока мама не делала им замечание. Тогда Ба делала серьёзное лицо. «Мы будем вести себя хорошо, доченька», говорила Ба, глядя на маму из-под очков, при этом у неё на лбу собиралось много-много смешных складок.

А иногда она просила Ба показать фотографии. Тогда они шли к ней в комнату, садились на кровать и Ба доставала из шкафа большой старый и достаточно потёртый фотоальбом. Ба говорила, что сейчас уже никто не хранит память в фотографиях, она принципиально не воспринимала современные карты памяти и компьютеры. «Что мне ваш компьютер, он не знает, что такое душа. Только фотография может передать её, потому что она попадает в неё в момент съёмки» говорила Ба. Прежде, чем раскрыть альбом, Ба всегда гладила его обеими руками, от середины в стороны, словно поправляя невидимую материю, в которую завернули альбом. И только после этого начинала свой рассказ.

Ей казалось, что Ба выучила наизусть историю каждой фотографии и знает жизни всех людей, запечатлённых на них. Она помнила их всех, знала кто кому и кем приходится, когда было сделано фото и что происходило после. Альбом служил своеобразной капсулой времени, в которой каждая фотография жила своей отдельной, независимой ни от чего жизнью.

В основном, фотографии были чёрно-белые, старинные, на твёрдой бумаге. Как открытки. Некоторые из них вызывали смех, потому что на них были маленькие мама и папа, совсем голые, смешные и в куче шкур каких-то животных. Лёжа на животиках и с задранными вверх головами, они улыбались и смотрели в объектив. А ещё там был дед, о котором Ба всегда рассказывала с особенной теплотой в голосе, после чего у неё увлажнялись глаза. На какое-то время Ба словно уходила в свои размышления, которые уносили её куда-то далеко. Она совсем не помнила дедушку, хотя Ба постоянно только о нём и говорила.

А недавно Ба не стало. В один из жарких солнечных дней у неё закружилась голова. Приехала машина скорой помощи и забрала Ба с собой. А потом ей сказали, что Ба уехала к дедушке и что ей сейчас с ним хорошо. Больше она её не видела и очень скучала по ней.

Тик-так, тик-так… странно, но сегодня ей даже не хотелось играть в догонялки с пижамой. Да и небо было затянуто тучами. Где-то далеко ухала гроза, всполохи от молний освещали небо. Казалось, что там небо касается земли, от чего и появляется молния. Она видела это по телевизору в одной из детских передач. Смешной дяденька в больших очках и карандашом в кармане крутил ручку, вращая большое колесо и медленно приближая два металлических шара, между которыми вспыхивала дуга. Но то была маленькая молния, не такая, как за окном.

Сухой воздух медленно наполнялся ночной прохладой. Остывающая земля отдыхала, деревья поскрипывали и вздыхали шумом листвы. Где-то далеко громыхал гром, шёл дождь.

Мысли о Ба и любопытство о том, как ей сейчас там, с дедушкой, не давали покоя. Пусть и маленькая, но ей казалось, что Ба была рядом с ней с самого рождения, с момента, как она появилась на свет. «Ведь если «свет» — это здесь, то куда отправилась Ба? Либо в ночь, либо в место, ещё светлее этого» думала она. Кто теперь будет показывать ей фотографии? Кто будет помнить и рассказывать ей истории о людях, запечатлённых на них? С кем теперь будет она секретничать и смеяться над старшим братом, изображая какой он важный и умный. Мама с папой всё время заняты и куда-то торопятся. Такие взрослые и неинтересные…

После ухода Ба приходило много людей, в основном похожие на Ба и деда. Они рассказывали о ней, плакали, а потом улыбались.  Иногда она скучала по Ба, скучала до слёз. Мама успокаивала её и говорила, что Ба сейчас с дедушкой и им вместе хорошо, хотя и сама плакала часто, но скрывала это от неё. А ещё мама говорила, что теперь «ты стала взрослой», хотя ей было непонятно что это значит, ведь ей всё ещё не разрешали делать то, что она хотела. Так что особой взрослости она не ощущала.

Дождь прошёл далеко за городом, поленившись заглянуть к ним в сад, чтобы заодно полить жаждущие деревья и прибить пыльную траву. Ходики мерно отстукивали свой ход, дом спал глубоким сном. Медленно спустившись с подоконника, она опять же на кончиках пальцев дошла до кровати и легла. Засыпая, она видела Ба и смешные огоньки в её глазах, по которым можно было прочесть «Ай, моя любимая внученька, ай, моя ты родная».

С Ба ушла частичка её, а на её место пришло новое, незнакомое чувство, словно она что-то потеряла, а внутри что-то опустело. Хотя даже дети знают, что внутри всё и так набито разными нужными органами, без которых здоровому человеку не прожить. Об этом она тоже смотрела по телевизору.

Теряя одно, мы приобретаем нечто новое, будь то вещь, чувство или человек. Просто тогда она этого ещё не знала, что таких расставаний будет ещё много в её жизни.

За окном забрезжил первый взрослый рассвет.

Так уходило детство.