Осерженнное время голытьбы

"обомру и закушу уста"
                Борис Пастернак

Махнув крылом, увидишь – из-под ног
уходит и плывёт сырая вечность,
поблёскивают росы влажных строк,
пытаясь смертный дым очеловечить.
Оставить след в сонливой суете,
речами опечатав створки устриц...
Ни бессловесной бабочке, ни мне
не распознать различия акустик.
Как слышимые фразы в тишине
горчат на языке своём кровавом,
оставив нас вдвоём наедине
с умом непотопляемым и здравым.
Лететь ли, плыть, и жизни вопреки
искать внутри единственную правду,
где ночь разбавят чёрным воронки,
и изведут под корень, и по праву.

Осерженнное время голытьбы,
февральская чарующая смута.
Среди зимы поставлены кресты
во имя нарастающего блуда...
И холодно, и страшно, и кровит,
но убивать становится привычным,
где мягкий и податливый графит
строчит доносы скудные на личность.
Горит фонарь в чернильной пустоте,
высвечивая профили людские,
стволам древесным завтра сиротеть,
вникая в суть иной драматургии.
Оставить загнивающим простор
великого берёзового братства,
над бездной свод небесного простёрт,
но отчего-то этого боятся,
и проклиная, мучают, клеймят,
и рубят, и вгоняют в тело колья
бесчисленные полчища солдат
с прищуром ястребиным и сокольим.
Здесь мне молчать намного тяжелей,
где замерзает слой бесплодной почвы,
но если встать не рядом, а над ней,
то веруешь – изменишь смерти почерк.